НЕРАЗГАДАННАЯ ТАЙНА КОЛЛЕКЦИЙ КИЕВСКОГО КУПЦА

Морозным утром 13 декабря 1825 года, в канун восстания декабристов, из Петербурга в Москву по заданию князя Сергея Трубецкого тайно выехал корнет Кавалергардского полка Петр Свистунов - сын камергера, окончивший Пажеский корпус и состоявший членом Северного общества. Он вез генералу Михаилу Федоровичу Орлову письмо о положении дел в столице и о готовности полков к выступлению. Едва он доехал до Москвы, как следом пришло известие о трагедии на Сенатской площади и об арестах заговорщиков. Курьер срочно уничтожил письмо С.Трубецкого, но предварительно ознакомился с его содержанием. 23 декабря П.Свистунов был уже арестован и доставлен в Петропавловскую крепость. Во время допроса следственная комиссия допытывалась у него о содержании письма. Однако Свистунов твердил лишь одно: «В письме шла речь о каком-то заемном письме Пирожкова, которое следует оплатить вовремя».

Так в следственных делах декабристов впервые появилась фамилия человека, личность которого опознать историкам не удавалось. Эта фамилия без указания инициалов и места проживания Пирожкова привлечет внимание декабристоведов еще дважды. В письмах князя С.Трубецкого к его жене Екатерине Ивановне от 22 декабря 1825 г. и 13 февраля 1826 года содержалась настоятельная просьба передать брату в Киев - вернуть Пирожкову две тысячи рублей серебром. Кто же этот загадочный Пирожков, с которым у князя С.Трубецкого и генерал-майора М.Орлова были дела накануне восстания? Да и только ли с ним?

А тем временем, когда исследователи разыскивали Пирожкова, ничего не знавшие об этом киевские архитекторы-реставраторы включили в план своих работ старинный дом с колоннами и мезонином по улице Московской, №40 на Печерске. Поскольку литературные источники не давали никаких сведений о владельцах этой усадебной постройки двухсотлетней давности, пришлось обратиться за помощью в киевские архивы.

Вооружившись планом усадеб начала XIX века на Печерске и разыскав в архивах завещания, купчие и дарственные документы известных жителей, чьи дома находились рядом, удалось, наконец, после долгих поисков обнаружить документ о продаже полковницей Татариновой в 1831 году своей усадьбы священнику Феодосиевской церкви С.Ясинскому. По правилам составления купчих крепостей в те времена обязательно требовалось указать, кто твой сосед справа, кто - слева, а кто живет с тыла. Вот с тыла и был сад, принадлежавший дому по Московской улице, №40, в котором жила семья умершего в 1830 году киевского купца Василия Никитовича Пирожкова. Возникло естественное желание узнать об этом человеке как можно больше. Оказалось, что киевские архивы сохранили документы, свидетельствующие о том, что еще во времена императрицы Екатерины II, в 1763 году, магистрат города Орла выдал паспорт на имя молодого купца Никиты Пирожкова для поездки в г.Киев по своим коммерческим делам. Город Орел, многократно горевший и разрушавшийся от набегов татар, с небольшим населением, ограничивал деловые возможности предприимчивого и грамотного человека. Переехав в Киев и сняв дом в Верхнем городе, Никита Пирожков, бравший подряды на доставку обмундирования и боеприпасов в места расположения воинских частей, обратил на себя внимание со стороны начальника губернской канцелярии, который и предложил его кандидатуру на пост публичного нотариуса от великорусских купцов. В его обязанности входило осуществление контроля за купцами, приплывавшими по Днепру или приезжавшими в Киев на ярмарки: проверка их паспортов, опрос каждого и занесение в специальную ведомость. Если человек, выдававший себя за купца, вызывал подозрение, его немедля нотариус препровождал военным чинам для основательного допроса. Россия готовилась к войне с Турцией за берега Черного моря, Киев был пограничным городом, и меры предосторожности от лазутчиков были не лишними. В 1768 году в семье Никиты Пирожкова и родился сын, которого назвали в честь деда - Василием. К концу XVIII века купеческий сын Василий Никитович Пирожков примет эстафету коммерческих дел своего отца и во многом превзойдет его. В начале XIX он уже имел лавки у Никольского монастыря на Печерске и в гостином дворе на Подоле. Торговал сукном, поступавшим с Фидлерской, Таганской, Драдеманской, Варшавской, Шалонской и других фабрик. На прилавках его лавок красовались платки купавинские, прохоровские, алексеевские; ситцы московских купцов Титова и Рогожина; изделия из Турции, Ост-Индии, Голландии, Англии. Одновременно он брал подряды в Арсенале на доставку артиллерийских снарядов, пороха, патронов, дубовых дров. В период Отечественной войны 1812 года им была образована компания из десяти человек, которая выполняла военные подряды. Кроме того, Пирожков оказывал бескорыстную помощь деньгами и продовольствием, снаряжал отряды работников для строительства оборонительных сооружений в районе Печерской крепости. За эти пожертвования и участие в помощи армии Василий Никитович Пирожков был награжден в 1816 году бронзовой медалью на ленте ордена св.Анны. Вот он и купил в 1811 году у вдовы действительного статского советника П.Веселицкого дом с садом, флигелями и прочими хозяйственными постройками на Печерске, по улице Московской, №40. В киевских архивах, несмотря на явное «исчезновение» многих дел за 1825-1826 гг., сохранились документы предшествующих лет, среди которых интересны заемные письма, свидетельствующие об обширных связях Пирожкова с семьями будущих декабристов. В 1822 г. среди людей, которым он одалживал деньги и выручал их в сложных обстоятельствах, был майор Василий Максимович Андреевич - родной брат декабристов Якова и Гордея. Зимой 1824 года родная сестра будущего декабриста Василия Львовича Давыдова - Софья Львовна Бороздина и ее муж генерал-лейтенант тоже пользовались услугами Пирожкова. В феврале 1825 г. Софья Львовна снова обращалась за финансовой помощью к Василию Никитовичу, а поручителем за нее в заемном письме на этот раз выступает генерал-майор Михаил Федорович Орлов - талантливый военачальник и дипломат, герой 1812 года, член Союза благоденствия и вице-президент киевского отделения Российского библейского общества, утверждавшего добро, благо и мир среди всех народов. А постоянным членом этого общества, которое возглавлял митрополит Серапион, был киевский купец второй гильдии Василий Никитович Пирожков. Отыскалась в архиве и копия заемного письма на сумму в две тысячи рублей серебром Трубецкого у Пирожкова.

Но самые интересные события разыгрались в доме по Московской, №40 на второй день после смерти купца. По законам того времени городские власти образовывали комиссию из представителей администрации и ближайших родственников для описи усадьбы и всех вещей, которые стояли, висели или хранились в шкафах и сундуках. Это было важно сделать для того, чтобы старшие по возрасту наследники не обокрали маленьких, которые имели право на равную долю наследства. Сундуки с приданым и реестром вещей, который составляли родители, опечатывались до поры до времени и вскрывались в присутствии официальных свидетелей лишь при женитьбе сыновей или выходе замуж дочерей. И этот документ, с подробнейшим описанием всего, что обнаружила комиссия в доме Пирожкова после его смерти в 1830 году, сохранился в нашем городском архиве. Первое, что обращает на себя внимание в этой описи, - это большое количество дорогой мебели, которая находилась в доме. Хотя семья и была многочисленная (в ней было одиннадцать детей), но стульев красного дерева, кресел, обитых сафьяном, по описи значилось свыше сотни. В доме были рояль, орган, много зеркал, люстр, икон в серебряных с позолотой окладах, хрусталя, фарфора, столового серебра. Все говорило о быте богатого купца. Но при этом в документ внесены предметы, которые как-то не вписываются в купеческий интерьер первой четверти XIX века. Например, в доме находилась коллекция оружия: турецкого, персидского, английского и русского изготовления: пистолеты, шашки, сабли, кинжалы, шпаги, ружья. В одном из семи сундуков, обитых железом, хранились серая офицерская шинель, мундир, сюртук, фрак, бархатный малиновый капот и перина с подушками. В комнатах особняка была развешана коллекция картин и эстампов, в которой, судя по названиям, были произведения голландских, итальянских, французских и русских мастеров: «Флот на рыбной ловле», «Кушающий голландец», «Голландская курица», «Кухарка, скубящая дичь», «Корзиночка с фруктами», «Тайная вечеря», «Умирающий отец семейства», «Объяснение в маскараде» и другие. Привлекает внимание и ценная нумизматическая коллекция, состоявшая из турецких, голландских, польских, шведских, австрийских, русских монет и медалей. Среди перечня часов, находившихся в доме Пирожкова, были часы красного дерева с позолотой и фигурой Понятовского. Уж не подарок ли это полковника Иосифа Игнатьевича, с которым Пирожков имел постоянные финансовые дела и который позднее будет беречь имение арестованного декабриста Алексея Петровича Юшневского? И, наконец, среди большого количества бриллиантов, жемчуга, золотых и серебряных изделий, внесенных в опись имущества, выделяются табакерки с портретом императора Александра I, с его вензелем, перламутровые с музыкой, из кости редкой работы, которые в те времена обычно дарились им своим любимцам - храбрым офицерам, героям 1812 года, доживавшим свой век немалым числом в Украине. И здесь же значатся пять генеральских звезд к разным орденам. Что это? Страсть к собирательству, как известно, тогда еще не характерная для купечества, или хранение чьих-то ценностей? Для ответа на этот вопрос пока нет достаточных данных. Однако, как утверждала в одном из писем старшая дочь Пирожкова - Александра, отец очень любил и берег эти вещи, записав их собственноручно в особые тетради, которые ее брат немедленно спрятал у родственников в день смерти вместе с его завещанием. Пока мы можем сделать только предположение, что и здесь мог повториться случай, известный из следственных материалов по делу декабриста корнета П.Свистунова, который в канун декабрьского восстания, уезжая по заданию князя С.Трубецкого в Москву к генерал-майору М.Орлову, пристроил свою ценную библиотеку у приятеля Уварова.