МУЧЕНИЦА

Нина не горела - тлела на работе подобно одинокой свечке в глухом мраке безразличия. Подчиненные были слишком женщины - кофточки, юбочки, пробежки по оптовым рынкам. Ира вчера была в новых босоножках - точно новых, потому что Нина слышала, как она расспрашивала, дадут ли зарплату перед выходными. Прямо не скажешь, а деликатные попытки Нины убедить, что вещи нужно покупать за отложенные деньги и глупости вроде майонезов, кексов, мерзких рыбных консервов с оптового рынка и напичканной холестерином колбасы вовсе ни к чему, напрасны - проникающие сквозь стены кабинета разговоры о том, что на «эти» заработки жить сегодня трудно, сводили Нинины лопатки, будто сквозняк. Да, сейчас на счету у фирмы деньги есть, но завтра их может не быть. А что случится через год? Думать никто не хочет, никто не хочет замечать, что руководитель сама уже третий год ходит в одном костюме. Потому что сумела разумно купить вещь, которая не снашивается.

Острую жалость к себе Нина попыталась унять глотком остывшего чая. Светлана ушла в шесть - бросила в щелочку приоткрытой двери: «До свидания» и даже не попыталась услышать ответ. А ведь Нина хотела попросить ее задержаться. Все знали, что на сегодня намечено совещание, но кто виноват, что груда дел помешала найти для этого время пораньше? К тому же у всех ненормированный рабочий день. И у Станислава Алексеевича, который один мужчина, а тоже похож на женщину. Спешка, заботы, личная жизнь… Да! Нужно отнести машинистке приказ о премировании…

- Наташа!..

Ответом была пустая комната. Возле машинки - забытый тюбик помады. Нина повертела ее в руках, прикидывая стоимость. Сама она давно пользуется гигиенической.

Вернувшись в кабинет, взглянула на часы: половина восьмого. Если бы они не делали столько ошибок, Нина не думала бы так долго над процентами премий. Но вряд ли кто-то скажет «спасибо», узнав, что в рукописном варианте ручкой вывела «100». Все на это и рассчитывали, когда с молчаливым согласием приняли предложение разделить зарплату на оклад и премиальные.

Нина еще раз обошла комнаты, задергивая плотнее шторы от посеревшего летнего вечера. Порадовалась, что вернулась - заметила: Наташа не выдернула шнур машинки из розетки. За всем приходится следить самой: а что будет, когда решится купить для машинистки компьютер? Нет, хватит пока одного в бухгалтерии. И вообще - хватит!

Карандашом она переправила в приказе цифру «100» на «80» против трех первых фамилий, помедлила, уронила голову на руки. Опять за спиной начнет сгущаться обида, беспочвенное раздражение. Хотя она точно знает, что все покупают кофе, шоколад - то, от чего у Нины болит желудок и начинает гулко колотиться сердце. Вчера Лена уговаривала ее покрасить волосы, дескать, в 42 года женщине не пристало блестеть сединой. Нина улыбнулась, внезапно почувствовав что-то похожее на благодарность. Значит замечают, как нелегко ей дались эти пять лет руководства. Это хорошо. Но почему не хотят пожалеть, помочь, отвлечься на минуту от суеты? Даже Надя, у которой есть муж, взрослые дети…

А может быть, в этом месяце дать по 79 процентов? Ведь в позапрошлом она выписала себе только 50 - посчитала, что не заработала. В позапрошлом месяце в нее болела мама и пришлось мотаться в больницу. И ведь никто не оценил, наверное, даже не обратил внимание, хотя Нина именно этот приказ вывесила на доске. Она потянулась к карандашу, но пришлось взять телефонную трубку.

- Ты все такая же сумасшедшая?

- Миша? - минутная радость резко сменилась раздражением. - Я не сумасшедшая, у меня просто очень много работы. Знаю, полдевятого, но еще нужно проверить все бухгалтерские документы, просмотреть отчеты за прошлый месяц.

- Зачем ты держишь штат, если хочешь делать все сама?

- Я не хочу сама, я не могу сама, просто мне не на кого положиться. Все думают только о себе…

На бессмысленный разговор ушло десять минут, еще десять, чтобы вновь сосредоточиться. Миша все равно звонил по старой привычке. Между ними ничего нет уже больше года. У нее вообще ничего нет, кроме этой работы. Нина даже не знает - любит ее, ненавидит? Она включила настольную лампу, чтобы резче очертить пределы своего одиночества. Нужно еще просмотреть, что написала Тоня. Нина с головой ушла в комбинации слов, в висках запульсировала боль. Ну вот опять: все можно было сделать иначе, дольше подумать, прокрутить варианты, переписать. Нина всегда прокручивает, записывает на черновике множество вариантов даже перед тем, как составить простое деловое письмо. Разве можно жалеть силы и время на качество?

Все. На часах половина одиннадцатого. Над приказом подумает дома, пока будет медленно, с трудом проталкивать в спазмирующий желудок остывший ужин. Пообедать по-человечески не удалось, хотя девочки приглашали - все вместе… Она давно уже не может вместе - с тех пор, как была рядовым сотрудником и подумывала над тем, не выйти ли за Мишу замуж. Но даже тогда умела работать больше других, больше прежней начальницы, которая тоже вечно куда-то спешила. Нина всегда тянула за всех. Это ее крест, определенная Богом судьба. Поэтому завтра все повторится: телефон, гора бумаг, куча чужих недоделок, необходимость всех брать под личный контроль.

Совещание проведет в пять вечера, о чем предупредит каждого лично, чтобы потом не говорили, будто не знали. Нет, в шесть - необходимо время, чтобы подготовиться, все обдумать…

Время - самое дорогое, чего у Нины никогда нет. И что есть у всех остальных, включая курьера Танечку, которую завтра непременно нужно будет послать на базар за продуктами для Нины на всю неделю. Что еще делать девочке, которая не имеет семьи?

В щелочку наблюдала