БАБУШКА МНЕ ДРУГ

Прямо посреди уютного скверика мальчуган лет пяти делал бурю в луже воды. Лицо и курточка сорванца почти сравнялись по цвету с мутной жижей, на синей шапочке темнели пятна грязи. «Неужели беспризорный?» — подумала я с сожалением, и тут же какая-то прохожая дамочка защебетала: «Деточка, так нельзя играться! Где же твоя мамочка?..» Деточка на секунду повернулась, окинула незнакомую тетю снисходительным взглядом, сотворила подобие вежливой улыбки и вновь запустила в воду обе пятерни.

— Бесполезно, — раздался спокойный голос из-за газеты на соседней лавочке. — Если его уговаривать выйти из лужи, он в ней начнет учиться плавать.

Картинка — ну просто прямо иллюстрация к английскому стилю воспитания, когда ребенку на свободе позволяют все. Как на меня, то слишком «все». Деликатно заглянув за газету, я обнаружила там сухонькую, опрятно одетую немолодую женщину. Так и есть — бабушка сорванца. Как все представительницы своего племени, она оказалась весьма словоохотливой. Назвалась Еленой Федоровной.

— Только английский либо какой другой стиль воспитания тут ни при чем, — сразу предупредила она меня. — Просто Валик у нас «поперечный» — чем больше ему твердишь «нельзя», тем больше он будет настаивать на своем. Мы еще с годика подметили: если ему колготки с правой ноги одевали, он ее выдергивал и левую совал. Как по мне, то все дети такие, и ничего в этом страшного нет. Вот только маму нашу жалко — она сына упрямцем называет, нервничает и на меня обижается, будто Валику потакаю.

Маму Валика зовут Катерина. По профессии она педагог — молодой, но твердо в своем призвании убежденный. Еще в период беременности постановила воспитать ребенка по всем правилам — в строгом режиме и послушании. Только Валик как улегся ей поперек живота, так и стал с малых лет характер демонстрировать. В декрете нынче не засидишься, поэтому Катерина, как и многие из нас, вышла на работу при первой возможности. А маму свою, то есть Валикову бабушку, снабдила кучей психолого-педагогических инструкций. Только Елена Федоровна, будучи в прошлом математиком, логические навыки не утратила. Себя жалея, да и просто из интереса в борьбе с детским упрямством выбрала тактику доказательства от противного. К примеру, ставила перед внуком вазу с печеньем, а перед собой — тарелку манной каши. Пока Валик принципиально крутил головой возле предложенного лакомства, принималась с аппетитом уплетать молочную снедь. «Поперечный» ребенок сразу принимался бороться за чужое и, разумеется, побеждал. Катерина ворчала: «Мама, ты мне сына сделаешь завистливым».

Со временем такой прием превратился в обоюдолюбимую игру. Когда на Валика находил очередной «бзик» и намечались проблемы с зимним одеванием, бабушка демонстративно выкладывала перед ним панамку и босоножки. Мальчик тут же начинал громко и с удовольствием возмущаться, отправляясь искать меховую шапку с сапогами. Отказывался завтракать — бабушка обещала, что обед тоже не будет готовить. Внук соглашался — и она не варила суп, а садилась смотреть сериал. Почасово расписанный мамой режим безжалостно ломался, зато когда аппетит брал свое и Валик вытребовывал у бабушки еду, то уплетал ее за обе щеки.

Если подобные хитрости не срабатывали, бабушка... ну, разумеется, уступает желаниям дорогого внучка. Тем более, если они малосущественны, с ее математической точки зрения. Втайне подозревая дочь в излишнем авторитаризме, она стала для самоопределяющейся маленькой личности негласным союзником. И не считала за великий грех сунуть Валику на ужин обожаемый им бутерброд с копченой колбасой после того как Катя полчаса безуспешно запихивала в сына сырник. Или купить ему по секрету вожделенную шоколадку, на которую принципиальный педагог накладывала «табу» в порядке наказания. После чего дочь раздосадованно отчитывала Елену Федоровну на кухне: «Мама, ты сделаешь ребенка привередой и лакомкой».

Валик маму, конечно, очень любит, но бабушку — обожает. Мама долго и скучно отчитывает за шалость, а бабушка редко, но шлепает по попе. Больно, зато быстро. Гулять с ней — сплошное для мальчишки удовольствие: можно копаться в грязи, учиться лезть на дерево, набивать карманы камешками и железяками, а потом распихивать их дома под диваны. Замазывая сыну ссадины, вымывая песок из ушей и ползая по полу с веником, Катерина плачется: «Мама, так Валик выростет грязнулей, если вообще не хулиганом!»

Но если внук, по мнению бабушки, слишком упрямится, капризничает или требует сверх меры, то спуску ему нет. Елена Федоровна бескопромиссно уведомляет, что отныне она Валику — не друг, не товарищ, не брат по игре. Круто обижается на пару часов, демонстративно молчит и прежде, чем извинить, бесстрастно выдерживает такую степень и продолжительность рева, что Катерина приходит в ужас, начиная орать: «Мама, ты мне сделаешь сына неврастеником!..»

Знаете, мне от всей души ее стало жаль — эту незнакомую Катерину, которая до мигрени выматывается со своими далеко не послушными второклассниками, а дома попадает в ситуацию, когда не может призвать к порядку не только собственного сына, но и его пожилую «подружку». Потому что я сама с каждым днем все больше ощущаю, что являюсь мамой не столько собственной дочки, сколько — бабушкиной внучки. И меня тоже, положа руку на сердце, не всегда устраивает, как два моих самых дорогих и любимых существа себя ведут, как играют, договариваются, спорят, мирятся... Как иногда упорно против меня — главной, умной и правильной! — дружат...

Одна из знакомых психологов «не для прессы» выдвинула интересную теорию: бабушкам оттого легче создать общий мир с внуками, чем родителям с детьми, что живут старики и дети одним, сегодняшним днем. Первые осознают, что завтра для них вовсе может не случиться, а вторые не понимают, что оно может из себя представлять. Ребенок познает мир, будучи убежденным, что он со своими желаниями в нем самый-самый главный. А пожилой человек уже слишком много знает, чтобы отдавать себе отчет в том, как мало он, в сущности, значит и как еще меньше может. Поэтому у старых да малых все самое важное в жизни может происходить только сейчас, а не когда-нибудь потом.

Ну а для родителей сиюминутные проблемы и переживания детей имеют второстепенное значение. Их главная цель в будущем, для которого, собственно, они своих отпрысков и готовят, имея при этом в виду благополучие не только их, но прежде всего свое собственное. Хотя мы, мамы, зачастую не отдаем себе в этом отчета. А ведь все время норовим куда подальше заглянуть в будущее, создать в том, что еще невесть когда произойдет, надежный психологический фундамент, обеспечить личную подстраховку. Ведь как нам представляется: если сына приучить глотать манную кашу по первому требованию, то в школьные годы его можно будет усадить за уроки, едва указав на стул. Если дочка с ранних лет усвоит привычку рано засыпать, то в период полового созревания будет не только здоровенькой и красивой, но и домой вернется с вечеринки, когда ей скажут. Если будет послушно играть скромным пупсом и не засматриваться на Барби, не захочет потом «Мерседес»... И так далее, вплоть до решающего периода жизни, когда ребенок окончательно повзрослеет, выучится, приобретет надежную профессию, создаст крепкую семью и обеспечит нам в награду за правильное воспитание спокойную, ухоженную старость. И любящих внуков к ней в придачу...

...А вот уж тогда мы сами решим, какими станем бабушками!