МИЛЫЕ БРАНЯТСЯ — ТРЕТИЙ НЕ ТЕШИТСЯ

Случалось ли вам быть третейским судьей во внутрисемейных разборках? Мало того, что дело это неблагодарное, так еще и результат нулевой. А все потому, что кому-то из спорящих не хватает сил просто прекратить. Обвинения катятся как снежный ком - ни правых, ни виноватых нет. Если попытаться хотя бы бегло запротоколировать подобное действо (что и сделал наш корреспондент), получится весьма любопытный материал для исследований психологов. Нам же с вами можно сделать вывод:

…Все началось с того, что утром Люда разыскала меня на работе и попросила ничего на вечер не планировать. «Мне очень нужно с тобой поговорить», - заявила она, трогательно шмыгая носом. Оказывается, мы должны будем обсуждать «подлеца и негодяя» Колю, который на две недели улизнул с группой сотрудников к морю, чем вверг мою приятельницу в глубочайшую депрессию. Жилетку под слезы я должна подставить в Гидропарке.

18.00. Я топчусь на одноименной станции метро, рассчитывая справиться со своим человеческим долгом часика за полтора и бежать домой писать заметку.

18.30. Из поезда, куда я, вконец раздраженная, уже собиралась вскочить, выпадает Люда с красным от слез лицом. За ней семенит Коля с таким же фейсом, но от загара. Оба кидаются на меня, пытаются обнять, сталкиваются, толкают друг друга, ругаются.

18.45. Я все еще надеюсь оставить их вдвоем, но Люда уже цепко держит меня под локоть и тащит в глубь парка. Коля плетется с другой стороны и жалуется, что Люда - плохая, а он - хороший.

19.00. Мы ерзаем на перекошенных лавочках за обшарпанным столиком открытой забегаловки. Люда требует водки, Коля ворчит, что 15 гривен за поллитру - хамство. Я прошу выпить по чашечке кофе и отпустить меня работать. Оба начинают ругаться между собой и на меня, громко спорят, кто из них жлоб. Купленная «Клюквенная» имеет подозрительно марганцовочный цвет, но Люда уже остервенело крутит пробку, словно это шея Коли.

19.45. Люда демонстративно удваивает свою порцию, спасая меня от отравления. Закусывает слезами. Коля нарочито вальяжно курит. Голосом сказочника он повествует, как безгрешно купался в море и одиноко уходил баиньки. Людка демонически гогочет, расширяя круг мужчин, с которыми успела изменить, до пяти штук. Коля начинает верить. Оба переходят на истерический тон.

19.50. За соседними столами все давно бросили жевать и пить, откровенно наслаждаясь нашей драмой. Люда дерется с Колей за остатки водки: Коле необходимо беречь укрепленное на югах здоровье, Люде самое время умирать. Подходит совсем серьезный и трезвый мужчина, молча протягивает религиозные листовки. Люда комкает их, запускает Коле в лицо. Промахивается.

20.00. Коля в ответ швыряет в подругу горящий бычок. Попадает мне на юбку. Дырка?! Я вскакиваю, толкаю стол, на радость публике разливаю спорную водку. Коля тоже вскакивает. Он не в себе - кричит, что сию же минуту идет «искать хорошую бабу», рысцой бежит в кусты. Людка с визгом кидается мне на грудь, трясет за плечи и требует немедленно вернуть подлеца. Оглядываюсь на кусты - Коля машет мне рукой. Ругаюсь, иду за Колей.

20.10. Его любовь, как море, в котором не повезло утонуть. Сейчас он сделает это в Днепре и просит меня пойти попрощаться от его имени с Людой. Она рыдает, уронив голову на стол. Рядом высится Божий человек и осеняет ее крестным знамением. Требовательно смотрит на меня, тоже подзывает рукой.

20.15. Людка цепляется в мой жакет мертвой хваткой, стенает, что меня она обожает за душевность, а «этого гада» ненавидит за черствость. Коля вырастает за спиной с жалобным стоном: «Любимая»… Людка ойкает, срывается с места, несется в кусты. Коля ругается матом.

20.40. Бегу за Людкой в кусты. Возвращаюсь за сумкой, которую она бросила возле столика, снова бегу. Коля исчезает, наверное, пошел топиться. Люда страстно тискает пыльную липу, исповедуясь ей в том, какой Колька классный мужик - лучшего быть не может. С трудом отрываю, волоку в сторону цивилизации.

20.50. Совершенно сухой Коля перехватывает нас и тянет в кафе, где уже успел заказать пиво. Людка с воплем вырывается, несется в кусты поглубже. Коля роняет свою сумку, бросается за ней. Волоку всю поклажу за столик, залпом выпиваю стакан пива.

21.00. Подходит Божий человек, интересуется: не помирились ли влюбленные. Осеняет крестным знамением меня и кусты, где Люда с Колей мечутся друг за другом. От пива отказывается.

21.30. Слава Иисусу Христу, они возвращаются! Да здравствует свобода, будь проклята любовь! Дурак Коля на ходу пытается поцеловать Люду, она сопротивляется, оба падают. Разбегаются с воплями в разные стороны. Хватаю сумки, несусь за Людой. Выясняю, что Коля галопирует параллельно. Под дубом в сплошных сумерках мы орем уже втроем - все о разном.

21.50. Появляются два милиционера. Они направляются к нам и требуют документы. Предъявляю удостоверение, пытаюсь объяснить, что мы не дебоширы, а просто несчастные люди, запутавшиеся в дебрях любви. Мои друзья продолжают орать и толкаться, умудряясь наскакивать на милиционеров. Я доказываю, что это не алкоголизм, а страсть. Стражи порядка переглядываются, один подносит к лицу рацию.

22.00. Сейчас, я, кажется, убью всех. Милиционеры, кажется, это понимают. Ретируются, предварительно осведомившись, не вызвать ли «скорую помощь». Вдогонку Люда орет, чтобы ее арестовали, - в КПЗ лучше, чем с «этим козлом». Коля на «козла» оскорбляется, вырывает у меня сумку, ныряет в темень. Воспользовавшись этим обстоятельством, волоку Люду к метро. Она плачет, я ругаюсь.

22.30. Кажется, отпустило. Люда похлебала минералки, мы черепашьим темпом продираемся сквозь толпу гуляющих к спасительной станции метро. Коля вырастает на последних подходах. Сообщает: очень любит Людку, но она - стерва, поэтому он идет искать другую женщину, чтобы прямо сейчас устроить свою личную жизнь. Не уходит. Тащу обоих под руки в метро. За моей спиной влюбленные пытаются лягнуть друг дружку.

22.40. Мы в вагоне, однако спокойствия нет. Люда хочет вернуть Коле деньги за марганцовочное пойло. В ответ он тычет ей 5 долларов, которые одолжил перед поездкой. Людка отталкивает деньги, сообщает, что собирается умирать от голода. Пытаюсь делать вид, что не с ними, но друзья дергают за юбку, требуя подтвердить, кто прав. Всему вагону весело.

22.50. Мы на станции «Лесная». Сейчас затолкаю их в маршрутку - успеть бы, пока молчат, развернувшись в разные стороны.

23.00. Не успела. У Люды открылось второе дыхание. Она кричит, что все пропало, несясь мимо пустых базарных рядов в темноту. Прикидывая, сколько там прячется маньяков и бандитов, рефлекторно бегу за ней.

23.15. Маньяки давно отдыхают. Коля нас не догнал. Мы с Людой тихо бредем по пустой улице на теплые огни трамвайной остановки. У меня в руках две сумки, у нее - порванные на дистанции босоножки. Договариваемся, что Колю она не простит и не уйдет к другому. В трамвае Люда говорит, как она любит Колю, почти стихами.

23.30. Я дома, все позади. Вот только наберу телефон Коли, чтобы по просьбе Люды сказать: никогда не тревожь бывшую любимую, но сначала позвони ей и сообщи, что все хорошо. Трубка отвечает длинными гудками. Звоню Люде - то же самое. Спать больше не хочется. Пытаюсь занять себя детективом, который начинается с того, что возле озера на жилмассиве нашли труп молодой женщины. Может, все-таки вызвать «скорую»?

00.30. Оба телефона издеваются длинными гудками. Разбалтываю в воде полфлакона валерьянки, заползаю под одеяло, считаю до ста. Слышу, как орут и ругаются. Это нормально - у меня галлюцинации. Вскакиваю на телефонный звонок, пялюсь на часы.

01.45. Это Люда. Сообщает, что «козел» ждал ее возле дома, он и сейчас стоит под дверью. Спрашивает: нужно ли пускать? Наверное стоит одеться и пойти разложить их трупами возле озер. Но я считаю до десяти и желаю Людмиле спокойной ночи. Провалитесь вы все! Проваливаюсь в сон.

07.00. Ругаются… Нет, это я просыпаюсь, чтобы поработать. Вместо головы - пузырь с мутной водой. Она больно хлюпает. Тащусь в ванную.

07.15. Доглатываю кофе, открываю печатную машинку. Почему телефон так мерзко вопит? Это Коля. Он тоже вопит, что они с Людой помирились и теперь приглашают меня вечером в Гидропарк, чтобы втроем отметить второе рождение их любви. Кажется, я еще никогда так не ругалась…