«МЕЧЕНЫЕ АТОМЫ»: ПУТЬ ПО УКРАИНЕ

Когда газетную публикацию забывают через несколько дней после ее выхода, это нормально. Если помнят месяц — это уже комплимент автору. А если и через год читатели вспоминают о материале, появившемся в свое время в прессе, — значит, он был настоящим событием.

Более тридцати (!) лет назад, в феврале 1970 года московская «Литературная газета» — любимое чтение интеллигентской прослойки Советского Союза — провела эксперимент, озаглавленный «Операция «Меченые атомы». Казалось бы, ничего особенного — всего лишь практическая проверка работы почтовой связи в стране. Тем не менее, сегодня многие люди того поколения (и культурного слоя) помнят эту публикацию в «Литературке».

Может быть, потому что по тем временам материал — поданный в абсолютно корректной форме — был на редкость острым и критическим. Автор опирался исключительно на факты, отказавшись даже от комментариев чиновников из Министерства связи, не желая «снова получить сообщение, в котором главное место займет рассказ о достигнутых успехах и почти не найдется места для разговора по существу». Нелицеприятные выводы журналиста звучали, разумеется, гораздо убедительнее официальных отчетов.

А еще потому, что поднятая «ЛГ» проблема — из разряда тех, которые существуют рядом с каждым. Существуют незаметно, нервируя время от времени, но не особенно обращая на себя внимание, — в конце концов, у нас немало куда более серьезных претензий к государственным службам. Ну, опоздала на три дня открытка ко дню рождения... мало ли.

О почтовом ведомстве в последнее время заговорили совсем по другому поводу. Как бы не получить в конверте щепотку белого порошка лично от бин Ладена? — наперебой интересуются у работников почты журналисты. И чиновники от связи, как обычно, бойко рапортуют: у нас во всем полный порядок!

За тридцать лет у нас изменилось все: страна, ее политический режим, общественный строй, экономический уровень. И работа почтовой связи, наверное, тоже. Во всяком случае, не мешало бы это проверить.

Эксперимент, который запомнился на три десятка лет, стоит того, чтобы его повторить.

Итак, 18 октября между 15.30 и 17.00 в свободное плавание были отпущены сто десять контрольных конвертов — по десять каждому собственному корреспонденту «Зеркала недели» в одиннадцати областных центрах Украины. Конверты были пронумерованы с первого по десятый.

По примеру журналистов «Литературной газеты» мы отправляли письма из разных районов Киева. Конверты, помеченные № 1, ушли с Киевского главпочтамта. Письма №2 мы опустили в почтовый ящик по бывшему адресу редакции «ЗН» на улице Щорса. №3 были опущены на улице Суворова (Печерский район). Затем мы поехали на левый берег Днепра и бросили конверты № 4 на улице Тампере (Дарница), № 5 — на улице Андрея Малышко возле «Детского мира», а № 6 — на бульваре Перова в Днепровском районе. Письма № 7 стартовали в самом центре города, на проспекте Победы, а конверты № 8 — в частном секторе на Нивках, улица Саратовская. И, наконец, последние комплекты посланий были опущены в почтовые ящики на разных участках киевской Окружной дороги: № 9 — на проспекте Академика Палладина (Ленинградский район) и №10 — на улице Академика Заболотного на Теремках (Московский район).

Нельзя сказать, все эти сложные перемещения по городу оправдали себя в полной мере. Но об этом — позже.

Информация на желтых почтовых ящиках нового образца (на Нивках и на Палладина — и, думаю, не только там, — доживают свой век «советские», голубые) гласит, что выемка из них производится три раза в сутки: в 9.00, 11.00 и 18.00. Таким образом, наши «меченые атомы» как раз подпали под вечернюю выемку.

Операция стартовала в четверг, а на следующей неделе в редакцию начали поступать сообщения от наших собкоров.

В Днепропетровск весь комплект из десяти писем пришел в субботу, 20 октября. Та же дата на штемпелях Днепропетровского главпочтамта (но на конвертах
№ 8 и № 9 их не было) и почтового отделения нашего собкора. Киевские штемпеля на восьми конвертах датированы 18 октября (день отправки), на конверте № 3 — 19 октября, а письмо № 6 пришло без столичного штемпеля.

В Чернигове все десять писем тоже были получены 20 октября, та же дата проставлена и на черниговских штемпелях. Киевские штемпеля на девяти конвертах — 18 октября, а на письме № 3 — 19-го.

В тот же день письма пришли в Хмельницкий. Со штемпелями Киева ситуация аналогична предыдущей. Ту же картину столичного старта корреспонденции можно наблюдать и во всех остальных случаях, поэтому не буду повторяться.

20 октября все конверты были получены и в Одессе. Проштемпелеваны тем же числом, на письмах № 4, № 8 и № 9 одесских штемпелей нет.

Во Львов девять конвертов пришли также 20 октября (та же дата и на штемпелях). А вот письмо № 8 заблудилось и добралось до Львова лишь к понедельнику, 22 октября.

В Запорожье вроде бы все параметры совпадают — девять писем получены 20-го числа, оно же фигурирует и на местных штемпелях. Но письмо № 10 не пришло по адресу и по сей день!

В Николаеве все письма пришли к адресату 22 октября. Хотя письмо № 6 было проштемпелевано Николаевским главпочтамтом еще 20-го, на конвертах № 2, № 7, № 8, № 9 и № 10 стоит 21-е число, на № 1 штемпель неразборчив, а на письмах № 3, № 5 и № 4 николаевские штемпеля отсутствуют вообще.

Наш корреспондент в Симферополе получил полный комплект писем 23 октября, во вторник. На одном из конвертов симферопольского штемпеля не было, а девять остальных были датированы... 20 октября!

В Херсоне письма добрались до адресата опять-таки 23 октября. Хотя на Херсонском почтамте все они были проштемпелеваны 21-м числом.

23 октября получил десять конвертов и наш собкор в Донецке. Донецкие штемпеля датированы 22-м числом.

И, наконец, в среду 24 октября — почти через неделю после отправки! — «меченые атомы» добрались до собственного корреспондента «ЗН» в Харькове. На харьковской почте они оказались на два дня раньше — все штемпеля на конвертах от 22 октября.

Из пункта А в пункт Б

Факты собраны — можно формулировать выводы.

Первый вывод, сделанный тридцать лет назад журналистами «Литературной газеты», гласил, что у почтовых ящиков в разных районах Москвы — разные «скорости». Тогда были выявлены и «спринтеры», и «тихоходы». Наш эксперимент ничего подобного не определил. Практически все участники проверки получили полные комплекты посланий одновременно. Исключения — «заблудившееся» письмо № 8 (опущено на улице Саратовской на Нивках), опоздавшее на два дня во Львов, и письмо № 10 (улица Академика Заболотного на Теремках), бесследно исчезнувшее по пути в Запорожье. Однако нет оснований связывать «приключения» этих писем с конкретными почтовыми ящиками. На каком этапе пути произошла задержка львовского конверта и пропажа запорожского, сейчас уже невозможно отследить. Остальные конверты из ящиков № 8 и № 10 пришли «в корпус» со всеми прочими.

Таким образом, в столице Украины можно смело опускать письма в любой почтовый ящик, независимо от его удаленности от центра города. Что ж, это уже новость: лично я до сих пор старалась отправлять срочную корреспонденцию с главпочтамта, наивно надеясь, что так она дойдет до адресата на день-другой раньше, чем с периферии.

Конечно, бросается в глаза задержка на старте писем из ящика № 3 на улице Суворова (киевские штемпеля от 19 октября) — но впоследствии она никак себя не проявила. Более того, именно письма
№ 3, если опираться на даты на штемпелях, развили самую большую скорость, дойдя до некоторых адресатов уже через сутки.

Тут надо оговориться, что вечер 18 октября, когда были опущены письма, и, скажем, утро 19-го реально могли оказаться одним и тем же временем старта. Такие тонкости проверке не поддаются. Вообще, в современной Украине никак не могли бы родиться такие наименования, как «Утренняя почта» или, например, «Вечерний Киев», — напоминание о том, что когда-то имело смысл проверять свой почтовый ящик больше одного раза в день. Вся наша почта — не утренняя и вечерняя, а неопределенно-дневная, и режим доставки писем зависит от каждого конкретного почтового отделения. Так что сейчас невозможно проводить исследование с точностью до половины суток, как это делали корреспонденты «ЛГ».

Второй вывод — на почте не действует знакомая со школы физическая формула, по которой скорость напрямую зависит от расстояния. К субботе 20 октября все письма были получены в Днепропетровске, Чернигове, Хмельницком и Одессе, а большая часть комплекта — во Львове и Запорожье. Как можно легко подсчитать, расстояние от Киева до Запорожья (444 км) или же Одессы (442 км) в три с половиной раза превышает длину пути до Чернигова (130 км). До Хмельницкого (275 км) дорога почти в полтора раза короче, чем до Днепропетровска (403 км).

Однако Николаев (425 км) или Херсон (423 км) расположены ближе к столице, чем те же Запорожье или Одесса, а письма шли туда на сутки дольше — в данном случае мы ориентируемся исключительно по штемпелям. На дорогу до Харькова (409 км), не такую уж длинную, «меченым атомам» понадобилось четыре дня. А в наиболее удаленной от Киева — из числа городов-участников эксперимента — столице Крымской автономии (расстояние до Симферополя запомнить легко — 666 км) они были уже 20-го числа.

И опять — однако. Понятно, что обычный человек, получивший письмо, меньше всего склонен разглядывать смазанные цифры на почтовом штемпеле. Гораздо важнее, когда он реально берет письмо в руки. А вот тут-то и начинается самое интересное.

Финиш. Стремительный?

В шести из одиннадцати охваченных экспериментом городов — Днепропетровске, Чернигове, Запорожье, Хмельницком, Одессе и Львове — письма вручили адресатам в тот же день, когда их получило местное почтовое отделение. А вот в Донецке, Симферополе, Николаеве, Херсоне и Харькове корреспонденция предварительно «вылеживалась» на месте — от одного до трех (!) дней. Возникает совершенно закономерный вопрос: почему?

Один из наших собкоров, участвовавших в проверке, посетовал, что мы выбрали не самое удачное время для ее проведения. Мол, сейчас работники связи до того напуганы угрозой биотерроризма, что поднимают шум вокруг любой нестандартной корреспонденции, — а десять пронумерованных конвертов, присланных на имя одного человека, не могут не вызвать определенных подозрений. Так, может быть, сутки в Донецке, двое — в Херсоне, Харькове и Николаеве и целых три дня в Симферополе наши «меченые атомы» подвергались всесторонним исследованиям в лабораториях на предмет обнаружения внутри конвертов белого порошка? В то время как в Днепропетровске или Одессе террористов не боятся — либо полагаются на авось? Что-то маловероятно. Тем более что все конверты пришли к адресатам неповрежденными.

Возможно еще, что работники местных почтовых отделений указанных городов разгадали наши намерения и не торопились разносить письма «в розницу», собирая полный комплект, о размере которого, понятно, не имели представления. Такое, в принципе, могло произойти в Николаеве, куда конверты, судя по штемпелям, дошли не одновременно, а нашего собкора знают на почтамте. Но на симферопольской почте подобная инициатива, если она имела место, явно затянулась!

И, разумеется, не будем сбрасывать со счетов выходные дни. Автор «Меченых атомов» 1970 года еще застал то время, когда советская почта не знала отдыха, но и он с грустью констатирует, что «многие наши почтовые отделения в последний год стали вдруг запирать двери в субботу и воскресенье — как раз тогда, когда у нас есть время широко пользоваться их услугами». Воскресным днем 21 октября проштемпелеваны все письма, пришедшие в Херсон, и большинство николаевских. Симферопольские, как уже говорилось, поступили на почту в субботу. Что ж, как говорится в таких случаях, доживем до понедельника. Или до вторника. Или до среды...

Все под контролем

А впрочем, все наши рассуждения и претензии основаны всего лишь на желании быстро получать письма — то есть практически на песке. В то время как у работников связи есть прочный фундамент: узаконенные контрольные сроки доставки корреспонденции из столицы в областные центры Украины и обратно. Не буду приводить эту табличку целиком — достаточно сказать, что в ней чередуются цифры 3 и 4. Скажем, трое суток форы дается почте, направленной в Днепропетровск, Харьков, Херсон, Хмельницкий, Чернигов и некоторые другие города, почтовую связь с которыми мы не проверяли. Остальным же шести городам-участникам эксперимента положено по четверо суток на доставку. Примечание: контрольные сроки подаются без учета выходных дней. Таким образом, только харьковские письма, шедшие к адресату шесть дней, не вполне уложились в узаконенные «Укрпочтой» сроки. В Донецке, Симферополе и Херсоне «меченые атомы» «отлежались» на почте ровно столько, сколько нужно. А, скажем, в Николаеве — не говоря уже о наших городах-рекордсменах — письма могли бы и еще полежать...

«Литературная газета» тоже давала в свое время подобную табличку контрольных сроков. И тоже удивлялась: зачем предоставлять, к примеру, четверо суток на доставку письма из Москвы в Тбилиси, если поезд идет туда 41,5 часа? Интересно, как бы тогдашним московским журналистам понравились те же четверо «законных» суток на путь из Киева в Николаев или Одессу?

Кстати, в той, советской таблице, фигурировали в основном те же цифры: 3 и 4. Пять суток давалось лишь на путь корреспонденции из Москвы в Баку и Новосибирск, и шесть — в Алма-Ату. Но ведь это была ТА страна, самая большая на земном шаре, одна шестая часть суши! И все равно, замечал корреспондент, «путь письма от почтового ящика до вокзала и от вокзала до адресата везде одинаковый — в Москве и Лондоне, в Одессе и Марселе...»

Во Франции, с которой Украину по причине территориальной соразмерности сопоставляют по любому поводу — будь то сельское хозяйство или отношение к родному языку, — письма доставляют по адресу не позже чем на следующий день после отправления. Хоть в Бургундию, хоть в Нормандию, хоть в Шампань или Прованс...

«Похищенное письмо»?

И наконец, самая неприятная деталь нашего эксперимента. Да, речь о том самом письме, пропавшем по дороге из Киева в Запорожье. Конечно, это не более чем случайность. Конечно, было бы некорректно на основании этого кричать во всеуслышание, что на нашей почте пропадают письма. Но ведь никто не застрахован от такой вот невинной случайности. Думаю, каждый вспомнит пару-тройку случаев из своей жизни, когда отправленное им или адресованное ему письмо не дошло по адресу. Ничего, если это просто контрольный конверт под номером десять... А когда теряется деловое письмо с документами или просто личное, но очень, очень важное для адресанта и адресата?

Еще у нас фигурировало письмо № 8, на два дня опоздавшее во Львов. Тоже, разумеется, случайность, и к тому же далеко не такая фатальная: понедельник вместо субботы. Но львовский корреспондент сообщил по телефону, что отчет об эксперименте направил нам тоже по почте (остальные собкоры пользовались электронной почтой, факсом, звонили или передавали сведения через третьих лиц). Так вот, это письмо тоже до сих пор не попало мне в руки. Снова случайность, и снова не роковая — информацию-то мы все равно получили. Ничего, с кем не бывает...

Примерно так, с невеселой снисходительностью, мы и привыкли относиться к неувязкам, происходящим с нашими письмами. У нас есть масса более важных и неприятных проблем. И никто не станет всерьез бороться за право получать «деньрожденскую» открытку именно в день рождения, а не на следующей неделе.

В финале своей публикации, запомнившейся на три десятка лет, «Литературная газета» призывала работников связи создать условия, при которых «наша почта может стать лучшей в мире». Тогда еще верили и в такое.

Будем ставить перед собой реальные цели. Не надо никого догонять и перегонять — хорошо бы просто приблизиться к тем «европейским стандартам», о которых сегодня так много говорится в самых разных контекстах.

В проверке участвовали собственные корреспонденты «ЗН»:

Надежда ГОЦУЕНКО
(Николаев)

Евгений ГУЦУЛ (Львов)

Светлана КАБАЧИНСКАЯ (Хмельницкий)

Сергей КОРАБЛЕВ (Донецк)

Антонина МАЗНИЦА
(Харьков)

Владимир ОВДИН
(Днепропетровск)

Нина ПЕРСТНЕВА (Одесса)

Владимир ПИСКОВЫЙ (Запорожье)

Николай СЕМЕНА
(Симферополь)

Маргарита СУБТЕЛЯ (Херсон)

Владимир ФОМЕНКО,
Илья ХОМЕНКО (Чернигов)