Кому мешает «вишневый сад» украинского традиционализма?

На филологическом факультете Полтавского пединститута, который я окончил в 1991 году, были прекрасные преподаватели языка. Светлана Алексеевна Лебе­денко, читавшая стилистику, безусловно, поставила бы мне «неуд» за этот опус, направленный в серьезное аналитическое издание. Однако эмоции, вызванные статьей А.Ермолаева и А.Левцуна «Вишневый сад» украинского традиционализма», опубликованной в № 21 от 11.06.2011 г. еженедельника ZN.UA, оказались сильнее правил и норм стилистики. Воистину «не могу молчать», ознакомившись с материалом, претендующим на исследование украинской ментальности.

Казалось бы, авторы все раскладывают верно. Во многом справедливы рассуждения о нашем с вами конформизме, о стремлении скорее «обойти проблему, притерпеться к ней, найти какие-то лазейки, как-то устроиться, чем сов­местно бороться за общие интересы, за утверждение прием­лемой модели отношений». И выводы в целом, правильные: «необходима активная гражданская позиция», «нашим соотечественникам предстоит перешагнуть через себя, через привычное, глубоко укорененное убеждение, что «якось воно буде і без мене», «формирование действенного гражданского общества в Украине вполне реально» etc. Все вроде бы правильно. Однако не покидает ощущение: что-то не так. Кстати, в полном соответствии с утверждением политолога Виктора Небоженко: «Украинец ничему не доверяет - даже собственному восприятию…».

Начнем с базовой посылки гг. Ер­молаева и Левцуна на труд М.Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (сознательно или нет, но авторы ни разу не упомянули, что работа Вебера была опубликована в 1905 г., когда европейский капитализм переживал свою индустриальную фазу). «Трудовая этика протестантизма, - пишут авторы, - может служить эталоном самоотверженного отношения к своему делу, безусловной ориентированности на качество, профессионализм, карьеру, когда доход является не самоцелью, а индикатором усердия». Именно на этом пассаже - а он практически в начале статьи - появились первые вопросительные знаки на полях. Их количество только увеличивалось по мере подачи статистических выкладок исследования «Украинский характер», абсолютно укладывающихся в мало цитируемое гоголевское: «Мы ленивы и нелюбопытны». И вот почему. У авторов, справедливо отмечающих, что «украинские граждане не слишком амбициозны, у них нет особого желания «гореть» на работе», нет ни полслова, ни полунамека на то, что подобные настроения имеют под собой не только психологическую, этическую и, тем более, религиозную основу. А следовало бы указать, что пресловутый «индикатор усердия» в Украине не превышает прожиточный минимум, что упомянутый прожиточный минимум обеспечивает исключительно выживание, что уровень заработной платы не стимулирует производительность труда. Как учителю или врачу повышать свою квалификацию, если их зарплаты не позволяют выписывать профессиональную литературу, приобретать необходимые книги и справочники, наконец, оплачивать интернет-услуги? Как «гореть» на работе инженеру, уровень оплаты труда которого не изменяется в зависимости от сложности реализуемых им проектов? Как развивать свой бизнес мелкому предпринимателю, если основой государственной экономической и налоговой политики является не стимулирование зарабатывать больше (и иметь бОльшую базу налогообложения), а выдавливание как можно больше «здесь и сейчас»? О каком профессиональном и карьерном росте можно думать в государстве, премьер-министр которого публично ерничает: «Надо брать лопату и кормить семью»? (Что, кстати, и делают, например, сельские учителя и врачи.) В государстве, где успеха - и дохода как его индикатора - добиваются не самоотверженным трудом, качеством работы и отношением к делу, а несколько иными, далеко не евангельскими, способами, неприменимы выкладки Макса Вебера, поскольку они характеризуют капиталистическую систему ценностей и ничего не говорят о феодально-олигархической.

Дальше - больше. Нас убеждают в том, что «ограниченность сферы жизненных интересов рамками приватной жизни и ближайшего социального окружения, слабая ориентация на достижения в рамках профессиональной деятельности, обособление и дистанцирование от внешнего социального окружения» являются ментальными, знаковыми для психологии украинца. Ну не было, по мнению авторов, в нашей истории (как давней, так и современной) примеров прямо противоположных - от Гетманщины до УПА, от Холодного Яра до помаранчевого Майдана, от движения «Спасем старый Киев» до борьбы жителей Макеевки и Донецка против закрытия украиноязычных школ, от шахтерских походов на столицу 90-х до гражданского противодействия застройкам скверов и детских площадок. А мы с вами - пассивные, ограниченные рамками собственной «хаты с краю», не готовые к солидарным действиям, недоверчивые, замкнутые в кругу ближайших родственников люди.

Поэтому авторы призывают: «…необходимо, чтобы население продемонстрировало категорическое неприятие старых, отживших отношений и структур. Необходима активная гражданская позиция, социальная база поддержки преобразований, иначе никакой мудрый план реформ не будет реализован». Послушайте, господа, но нельзя же так передергивать! В об­щест­ве давно сформирован запрос на перемены. Ноябрь 2004 года выплеснул его на майданы. Сотни тысяч людей продемонстрировали свою гражданскую позицию, а поддержка намерений президента Ющенко была самой значительной за время незави­симос­ти. К ликвидации тех самых «старых, отживших отношений и структур» оказалась не готовой так называемая элита, люди, в течение 20 лет занимавшие и занимающие руководящие посты в государстве. Им хорошо и комфортно «здесь и сейчас» - в том числе и в кресле директора Нацио­нального института стратегических исследований, поэтому «преобра­зования», «мудрый план реформ» и прочие заклинания - исключительно для наружного употребления, «для при­езжих». На самом деле, по словам политолога В.Фесенко, «элиты… де­монст­рируют свое отношение к государст­ву, к власти, как к трофею». Следова­тельно, продолжая метафору, отношение к гражданам этого самого госу­дарст­ва у власть имущих - как к воен­нопленным. А вы слышали о сущест­вовании независимых профсоюзов, общественных организациях, само­управлении, самоорганизации и прочих составляющих демократического общества в лагере для военнопленных?

Вот где ключевой момент моего несогласия с гг. Ермолаевым и Лев­цу­ном. Мы с ними живем в разных измерениях. Можно сколько угодно рассуждать на тему украинской пассивности, конформизма, недоверия. Можно попричитать о нежелании граждан активно пользоваться правами и свободами и отстаивать их. Можно даже сделать вывод (sic!), что теневую экономику (и, судя по всему, коррупцию тоже) в Украине породили «формы адаптации» украинцев к существующим общественным отношениям. Можно подтвердить все вышеназванное результатами социологических исследований учреждения, которое недавно возглавлял. Очень многое можно, обслуживая интересы оккупационной власти в ее отношениях с 46 миллионами военнопленных. В том числе и вырубить «вишневый сад» украинского традиционализма. Почему бы и нет - на освободившемся месте можно будет построить нечто из стекла и бетона, приносящее прибыль.

Безусловно, мы сами сдались в плен, практически без сопротивления. Мы устали от невыполненных обещаний и несбывшихся надежд. Мы изверились в поисках мессии, не пытаясь найти его в себе, в каждом из нас. Слишком много нашего времени, нашей жизни уходило - и уходит! - на заботы о хлебе насущном.

Мы так безразличны к происходящему и не верим в перемены, что согласны за 100 гривен продать свой голос на выборах. Это горькая правда. Но правда и в том, что нашлись люди, предложившие нам эти деньги. Мы не объединяемся в профсоюзы, общественные организации и не добиваемся реализации конституционных прав. Тоже правда. Но правда и в том, что малейшее противостояние с начальством грозит увольнением, а у тебя - семья, дети, и на улице - сотни тысяч безработных. Мы молча оплачиваем все возрастающие счета за коммунальные услуги, сдаем деньги на приобретение школой, в которой учится ребенок, элементарных моющих средств, пользуемся практически платной медициной. А любители национальных проектов считают, что нам жизненно необходимы скоростная дорога Борисполь - Киев и элект­ронные учебники. Мы пытаемся продемонстрировать несогласие с реализа­цией пенсионной реформы, а напротив, через кордон милиции, проплаченная массовка поднимает лозунги в ее поддержку. Словом, все как в старом фильме Марка Заха­рова «Дом, который построил Свифт»: «Чтобы доказать существование лилипутов, декан нанял актеров. Но губернатор оказался хитрее - он нанял зрителей».

Так и живем - мы со своей правдой - на сцене, «вертикаль власти» со своей - в VIP-ложе. А для доказательства нашей «хохляцкой» психологической убогости, нашего приспособленчества, нашего «традиционалистского сознания, не характерного для современного цивилизованного европейского человека», всегда найдутся придворные политологи и социологи. Чтобы «здесь и сейчас» сообщить нам: только «желание и готовность власти обеспечить реальные результаты и успехи смогут изменить общественные настроения, способст­вовать переоценке ценностей».

На мой взгляд, соглашаться с подобными утверждениями категорически нельзя, все как раз наоборот. Наша с вами консолидация общественных настроений, наша переоценка ценностей и наше желание обеспечить реальные результаты и успехи страны смогут изменить власть. Не персоналии, а именно систему, которая по сути своей отрицает преобразования и реформы. Мы сможем ее изменить, если только не дадим себя убаюкать байками о нашей ментальной и исторической неспособности жить по-другому, по-европейски.