МЕНТАЛИТЕТ НАРОДА И ДУХ КАПИТАЛИЗМА

В интервью известного польского экономиста Марека Домбровского, опубликованном в №23 «ЗН» за прошлый год, была затронута интересная проблема - о влиянии на ход реформ «сочетания славянских корней и католицизма с одной стороны и православия с другой». Согласен с польским экономистом, что католицизм (а от себя добавлю - и православие), мягко говоря, не очень благоприятствовали зарождению капитализма в странах, где эти конфессии были господствующими. Хотя последний и появился в средневековой католической Италии задолго до 1 ноября 1517 года, когда великий реформатор Мартин Лютер повесил на двери Виттенбергской дворцовой церкви свои знаменитые 95 тезисов, что и послужило датой рождения новой Реформаторской (Протестантской) церкви. Она действительно сыграла очень важную роль в становлении цивилизованного, или, как обозначил его Макс Вебер в своей работе «Протестантская этика и дух капитализма», рационально-организованного капиталистического производства.

Жажда наживы, погоня за выгодой, стремление разбогатеть любым путем были в той или иной мере свойственны отдельным представителям рода человеческого во все времена, у всех народов, среди различных слоев общества и практически всех профессий. По Веберу, капитализм можно идентифицировать с желанием обуздать этот порок. Капитализму тоже свойственно стремление к выгоде, к прибыли, но только в рамках строго регламентированных и обязательных для всех правил и с помощью того самого «рационально-организованного капиталистического производства».

На развитие раннего итальянского капитализма церковь оказала, в основном, косвенное влияние. Традиционная для итальянских купцов роль посредников между Востоком и Западом резко возросла во времена крестовых походов. Крестоносцам нужны были деньги и флот. И то, и другое им предоставили итальянские города. Политическая структура тогдашнего города-коммуны способствовала значительно более сильному, по сравнению с другими странами, развитию ремесел, а также организации сбыта продукции по всей Италии и за ее пределами. Широкая экспортная торговля требовала поиска новых путей для увеличения товарной продукции. Так появляются первые раннекапиталистические предприятия - мануфактуры.

Уже на этой ранней стадии итальянского капитализма было проведено юридическое отделение имущества предпринимателя от капитала самого предприятия и введен обязательный строгий учет и отчетность, что делало возможным финансовую проверку и обложение четко фиксированным налогом в пользу города-государства. При наличии определенной суммы начального капитала, желания, профессионального умения и согласия платить налог открыть ту или иную мануфактуру не составляло никакого труда.

...Все знают историю о том, что Христос изгнал менял из храма. Но мало кто знает, что тем самым он прервал одну из самых блестящих финансовых комбинаций, которую те проводили в стенах Иерусалимского храма многие годы. Для закупки жертвенных птиц и животных верующие меняли имеющиеся у них и бывшие в употреблении во всей Римской империи серебряные динарии на специальную серебряную храмовую монету-жетон - сикель («нечистые» деньги в храм не допускались) по курсу 20 динариев (80 г серебра) за один сикель (80 г серебра). Затем следовал обмен серебра на золото в Иерусалиме и Александрии по курсу 4,7:1 - 20 динариев (80 г серебра) за 1 дарике (17 г золота). Золотые монеты везли в Рим, где ближневосточное золото совершенно свободно меняли на римские ауреи - 1 дарике (17 г золота) за 2 ауреи (17 г золота). Полученное римское золото шло опять на покупку серебра в Риме, но уже по курсу 11,75:1 - 2 ауреи (17 г золота) за 50 динариев (200 г серебра). Согласитесь, что даже с учетом затрат на транспорт и маржу при обмене денег прибыль была весьма внушительной.

Изгнание менял из храма и слова Евангелия «Если хочешь быть совершен, раздай все и иди за Мной» говорят об отношении Христа и апостолов к любым финансовым спекуляциям в частности и к богатству вообще. Если к этому добавить, что христианство зародилось как религия рабов и беднейших слоев населения восточных областей Римской империи, становится понятным резко отрицательное отношение раннехристианской общины к любому богатству. И хотя после разделения церкви в 1054 году обе ее ветви аккумулировали значительные богатства, любая деятельность, направленная на приумножение личного состояния верующего, считалась морально сомнительной с точки зрения спасения души, а ростовщичество и по сей день считается тяжким грехом и у православных, и у католиков. Даже во Флоренции ХIV - ХV веков, мировом рынке денег и капиталов всех великих государств того времени, любая торгово-производственная деятельность считалась мало этичной и едва терпимой только потому, что весьма значительные суммы попадали в церковные сундуки после смерти состоятельных людей как «покаянные деньги».

Все вышесказанное свидетельствует, что и католики, и православные в своих странах были больше в оппозиции к зарождающемуся капитализму. Появление на политической арене Европы торгово-промышленной буржуазии связывают с возникновением в Европе и Америке протестантских церквей различных направлений.

В основе протестантских церквей и особенно наиболее радикальной ее ветви - кальвинизма - лежит достаточно жесткое, чтобы не сказать жестокое положение о том, что судьба человека предопределена Богом еще до рождения и от самого человека никак не зависит; спасение после смерти ожидает очень немногих избранных, большинство обречено и попадет в ад. Из такого фатального положения вытекает несколько следствий:

- от рождения люди не равны, и это как-то объясняет имущественное расслоение;

- человек не знает, занесен ли он Богом в «Белую книгу Жизни», но заведомо известно, что лодырь, пьяница, дебошир, вор и пр. туда точно не попадет;

- только напряженная повседневная работа на протяжении всей жизни дает человеку шанс обрести спасение, а если уж не ему, то, возможно, его детям.

Уже в работах Мартина Лютера появляется мысль о религиозном предназначении повседневной мирской работы. Хорошее выполнение ежедневных мирских обязательств при любых обстоятельствах, по Лютеру, - единственный путь угодить Богу. Это и только это есть воля Божья. Известный английский проповедник кальвинистского толка Ричард Бакстер в своем «Напутствии христианам» утверждал, что вечный покой ожидает только святых и только в потустороннем мире, а в этом мире все, все без исключения должны работать. Знаменитые слова апостола Павла - «кто не работает, тот не ест» - он понимал, в отличие от католических и православных священников, буквально и считал, что ни самое высокое социальное положение, ни личное состояние не освобождают человека от необходимости ежедневно умственно или физически работать. А основным и главным грехом верующего есть бездумная и напрасная трата времени.

Но главное, у Бакстера появляется идея профессиональной специализации. «За пределами определенной профессии любая другая деятельность человека - это не что иное, как случайный заработок… Он (работник определенной профессии. - Ю.Н.) работает согласно определенному порядку, в то время, как другие пребывают в вечном беспокойстве, не зная ни постоянного места, ни постоянного времени для своих занятий..., поэтому постоянная профессия есть высшее благо для каждого». Обратите внимание: идеи высказаны не ученым-экономистом, а священнослужителем; позже с аналогичными идеями выступит выдающийся английский ученый Адам Смит.

Выдающийся ученый и общественный деятель, вероятно, самый популярный американец как в самой Америке, так и за ее пределами, Бенджамин Франклин опубликовал в 1748 году достаточно примечательную брошюру «Совет молодому предпринимателю». И хотя сам Франклин не был протестантом, основы религиозно-трудовой этики протестантизма оказали на него большое влияние уже с самого детства.

Вот некоторые положения, провозглашенные в этой брошюре:

- Помни, что время - это деньги. Тот, кто каждый день мог бы зарабатывать десять шиллингов, но половину дня гуляет или прохлаждается дома, тот обязан, несмотря на то, что он потратил на себя всего шесть пенсов, учесть не только эти расходы, а и то, что он сверх этого истратил или, вернее выбросил еще пять шиллингов.

- Помни, что кредит - это деньги. Тот, кто оставляет мне свои деньги, дарит мне проценты или столько, сколько я могу выручить с их помощью.

- Помни, что деньги имеют плодородную основу и способны рождать новые деньги.

- Помни поговорку: тому, кто вовремя возвращает долги, раскрыты кошельки других. Вместе со старательностью и рассудительностью ничто не помогает так утвердиться молодому человеку, как пунктуальность и справедливость во всех делах. Поэтому не задерживай никогда одолженных денег ни на час сверх оговоренного времени, чтобы гнев твоего приятеля не лишил тебя доступа к его карману.

Эта достаточно длинная цитата - ключ к пониманию западного и, в первую очередь, американского прагматизма. Она в какой-то степени объясняет, почему американец надеется только на себя и, в крайнем случае, на самое близкое семейное окружение, почему он не завидует соседу, добившемуся определенного успеха в делах, а попытается своей работой достать и обойти его; почему, наконец, подавляющее число американцев считает «американский образ жизни» наилучшим и единственно приемлемым. В их представлении желание быть бедным равносильно желанию быть больным.

Между эпохой первых реформаторов и советами великого американца лежит более 200 лет, и тогда они воспринимались бы как жадность и были бы заклеймлены как что-то недостойное. Собственно говоря, так же воспринимаем мы их и сегодня в Украине. Нам очень сложно понять утилитарную направленность таких слов, как честность, пунктуальность, обязательность, хорошо, потому что выгодно; как многомиллионные сделки заключаются по телефонному звонку, как это в Нью-Йорке, Гонконге или Лондоне утром можно зарегистрировать фирму, к обеду найти себе делового партнера и заключить с ним сделку, а к вечеру оказать ему деловую услугу или отгрузить товар.

Особо хотелось бы обратить внимание на важный момент, затронутый Николаем Бердяевым в статье «О святости и честности», который имеет самое прямое отношение к рассматриваемой нами проблеме. Честность - западно-европейский католический идеал, базирующийся на рыцарских традициях и жизненном укладе западноевропейской знати. Православный идеал - святость. Но святость - слишком высокая планка для простого смертного. Святыми могут быть единицы, а посему любой героический путь личности православное сознание признает гордыней, а гордыня - это грех. Человек должен жить спокойно и размеренно в органическом коллективе, послушный его строю и жизненному укладу.

Православие не ставило перед личностью слишком высоких нравственных задач, не требовало от нее совершенствования и упорной работы над собой. Главная добродетель православного - смирение, и в награду за это ему многое прощалось. Православный привык думать, что бесчестность хоть и зло, но не такое уж большое, если при этом человек смиренен в душе, не гордится и не превозносится. Возможно, такое отношение к честности генетически передалось и нам, людям в основном не верующим, и, может быть, поэтому в нашей сегодняшней действительности просматривается такой недостаток честности, самодисциплины и свободного самоограничения - и, как следствие, разгул хищнических инстинктов наживы, чудовищной коррупции и воровства, особенно среди властей предержащих.

Можно согласиться с польским экономистом, что религиозный аспект проблемы реформ сегодня практически утратил свое значение как в Польше, так и в Украине, хотя нужно еще раз подчеркнуть: протестантизм повлиял на предпринимательскую этику только потому, что общество, в котором формировались капиталистические отношения, было очень религиозным.

В деле успешного продвижения общественно-экономических реформ менталитет народа играет далеко не последнюю роль, и тот бедлам, который сегодня творится в государстве, во многом определяется им. Если сравнить менталитет поляка и украинца, то можно увидеть, что они значительно разнятся. Польский характер аристократичен и изыскан, в нем достаточно развито чувство чести и гордости, часто переходящей в спесь; украинец мало способен к презрению, он не позволяет себе дать почувствовать другому человеку, что тот ниже его. Ему свойственны простота, покорность до определенного предела, прямолинейность не без некоторой доли хитрости. Но самое существенное отличие, которое играет важную роль в рассматриваемой нами проблеме, - это то, что поляки лучше нас работают.

Чтобы не быть обвиненным национал-патриотами в дискредитации народа, сошлюсь на авторитет все того же Макса Вебера, который в уже упомянутой работе отмечал, что производительность труда падает с продвижением от западных границ Германии на восток. Так что померанец и мекленбуржец работают лучше, чем силезец, немец работает лучше, чем поляк, поляк лучше, чем украинец и украинец лучше, чем русский, если для нас это служит хоть каким-то утешением. Так было всегда, с очень давних времен, и признаков к изменению данной тенденции не наблюдается, более того, в последнее время этот разрыв еще увеличился. И если, наконец, задаться вопросом, почему в Польше реформы идут успешнее, чем в Украине, то обнаруживается целый ряд факторов.

Во-первых, как мы уже отметили, поляки лучше работают. Во-вторых, к «коммунизму на пути» они находились значительно менее длительный период. В-третьих, тяжелая индустрия Польши создавалась с помощью Союза после войны, и основные фонды предприятий менее изношены, чем наших. В-четвертых, развитый социализм в Польше не был таким жестким, как у нас, при этом очень важно, что сельское хозяйство там не знало коллективизации. И наконец, поляки свои реформы начали, и налицо определенные результаты, у нас же реформы даже не начинались, а то, что сейчас происходит - просто имитация реформ.

Возможно, реформы в Польше пошли бы успешнее, если бы поляков не роднила с нами одна общая черта - анархизм. Еще Грушевский отмечал, что «в характере славян вообще и украинских племен в частности проявляется отсутствие солидарности и общественной дисциплины». Профессор Гарвардского университета Григорий Грабович подметил, что «украинцы имеют сильную анархическую жилку». Иван Драч в интервью журналу «Сучасність» ( №1, 1995 г.) отмечает: «...звідкись я знаю, що в українській долі багато не стільки жіночого, скільки бабського». Почти теми же словами характеризует русский народ Н.Бердяев: «В самых недрах русского характера обнаруживается вечно-бабье, не вечно-женственное, а вечно-бабье». И далее он пишет: «Россия - страна жуткой покорности, страна, лишенная прав личности и не защищающая достоинство личности.» Во многом эти слова справедливы и для Украины.

Вероятно, наши национал-демократы, внесшие значительный вклад в становление независимого государства Украина, не очень хорошо знали свой народ или не всегда учитывали его особенности в своей политике. В противном случае они должны были учесть, что подавляющее большинство украинского народа (как и всех народов Союза, кроме прибалтов) активно выступило против коммунистического режима, руководствуясь все теми же коммунистическими идеалами всеобщего равенства и справедливости. Народ выступил против привилегий зажравшегося госпартаппарата, против тех, которые разъезжают на черных «Волгах», отовариваются в спецмагазинах, против двойной морали и телефонного права. Но тот же народ, в отличие от поляков, не выступил против тоталитаризма; идеи свобод и прав личности волновали только узкий круг, в основном творческой интеллигенции.

Национал-патриоты наивно полагали, что независимость сама по себе автоматически сделает страну демократической, с рыночной экономикой, достаточно только принять конституцию, ввести многопартийность, избрать высший законодательный орган и Президента. Все это правильно, но не хватает только самого малого - социально-активного гражданского общества, которое на Западе создавалось веками.

Сегодня, когда мечта о демократическом процветающем государстве с социально-ориентированной рыночной экономикой отодвинулась на неопределенно долгий срок, а очередные парламентские и президентские выборы приближаются со скоростью курьерского поезда, начались интенсивные поиски виновных в создавшемся положении. Руководители многих политических партий во всем обвиняют старую партхозноменклатуру, которая все эти годы оставалась у власти и довела страну до ручки. И это святая правда. Вторая часть правды заключается в том, что аппаратчикам даже не нужно было самим идти, их с триумфом понесли на руках национал-демократы.

Честно поделив сферы влияния, национал-демократы взяли на себя проблемы языка, государственной символики и экономики на уровне золота Полуботка. Все экономические проблемы и проблемы власти, естественно, остались в руках партнеров по «розбудові незалежної держави». Вот тут все и началось. Бывшая хозпартноменклатура незамедлительно начала раздевать народ вначале по отраслевой вертикали, а затем и на региональном уровне.

Отождествляя понятия государство и Родина, от гражданина Украины требуют пылкой любви к этому самому государству. Но Родина и государство - далеко не синонимы, и государство нельзя любить, как любят Родину, детей, родителей. Государство можно уважать, если оно того заслуживает, в противном случае его не уважают и даже ненавидят. Наше государство не выполняет самых элементарных функций: оно не защищает жизнь и имущество своих граждан, не обеспечивает нормальный уровень образования и медицинского обслуживания, обрекает большую часть своих граждан на унизительное полуголодное существование. Государство приложило руку к тому, чтобы расколоть народ по территориальному принципу на Восток-Запад, по общественно-политическому - на левых и правых, патриотов - не патриотов, по языковому - русскоязычные и украиномовные, по религиозному - греко-католики - православные и самих православных на приверженцев разных патриархатов. Можно ли уважать такое государство?

Еще одна мысль, навеянная словами белорусской писательницы Светланы Алексиевич: «... народ нищает и становится все более агрессивным». Сегодня капитализм переживает свои самые лучшие времена в развитых капиталистических странах. Но не всегда так было, а разговоры о классовой борьбе в капиталистическом обществе совсем не беспочвенны. Французский философ Шарль Фурье в начале ХIХ века сформулировал задачу, в условии которой - склады, заполненные зерном, и голодный народ, а узнать требуется, как это зерно передать голодному народу. Так вот, Фурье считал, что в системе капитализма задача не имеет решения. Но оно, к счастью, нашлось. Правящие круги Запада, напуганные событиями Октября 1917 года, нашли исключительно рациональное решение: нужно отдать часть, чтобы не потерять всего. Об этом не мешало бы вспомнить нашим нуворишам, преступникам и вельможным ворам...

Бессмысленно звучит вопрос о возможности сворачивания реформ. Реформ просто нет. Вопрос можно поставить так: возможен ли возврат к коммунистическому прошлому? Вероятно, да, если учесть нищенское положение народа и его традиционное стремление к справедливости уравниловки.

Да, вероятность возврата в «светлое будущее» сегодня мала, так как даже на Донбассе, где обстановка крайне напряжена, влияние коммунистов сравнительно невелико. Но оно может возрасти до критических размеров, если власти будут продолжать свою антинародную и антиреформаторскую политику.

Стране нужны положительные сдвиги, переход от «шока» к «терапии». Эти сдвиги могут произойти, если к власти придут новые, честные и ответственные молодые люди, не связанные с коммунистическим вчера и псевдореформаторским сегодня. Сегодняшним такая задача просто не по плечу.