Как уничтожались и как выстояли православные монастыри

75 лет назад, в 1929-м, на Черкасщине был ликвидирован последний монастырь…

Со времён Киевской Руси история монастырей во многом была историей государства, народа и его культуры. После 1917-го в нашей исторической науке возникла хронологическая лакуна и, соответственно, тематическое «белое пятно», скрывающее многогранную жизнь монастырей. «Стирание» его при советской власти было затруднительно (в «Архипелаге ГУЛАГ» — совсем мельком), а фактические материалы о жизни и гибели монастырей не были сколько-нибудь систематизированы и осмыслены. Более того, о наличии ряда документов можно было лишь догадываться: на многих стоит гриф «Секретно».

Историк Юрий Мариновский издал новую книгу — «Православнi монастирi на теренi сучасної Черкаської області пiсля 1917 року». Три предыдущие работы Ю.Мариновского — «Мотронинський монастир: історичний нарис» (1990), «Православні монастирі на теренi сучасної Черкаської області до 1917 року» (1997) и «Черкаська минувшина» (2001) уже прочно вошли в научный оборот; о них писали в России и Украине, в том числе и на страницах «ЗН».

Статья, предваряющая обширный массив впервые публикуемых и комментируемых Ю. Мариновским документов, новизной и масштабностью охвата темы, пожалуй, могла бы послужить основой для написания нескольких диссертаций. Судите сами. Автор прослеживает этапы жизни монастырей Черкасщины от момента, когда они ещё находились в устоявшемся правовом поле законодательства Российской империи и до момента закрытия последнего монастыря в 1929 г.; от времени открытия нескольких монастырей при нацистском оккупационном режиме в 1941—1944 гг. и до новых гонений и притеснений в период с 1958-го до середины 80-х.

Жанр «отклика» позволяет нам перелистать страницы новой книги.

Любопытно: распространённое представление о том, будто монастыри до 1917 г. пользовались исключительными льготами и привилегиями, оказалось ошибочным. В книге приводится огромный (17 пунктов) перечень налогов, выплат, повинностей, которыми облагались монастыри. Это земельные налоги и сборы — государственный и три местных, дорожная повинность и госналог на все прибыли; это страховые взносы и затраты, связанные с войной, — содержание сиротских приютов, закупка одежды для беженцев, размещение инвалидов…

После 1917 г. все пятнадцать монастырей Черкасщины оказались в зоне тех или иных конфликтов. А в 1919—1920 гг. «на театре военных действий». Холодноярские же монастыри — Мотронинский, Медведивский, Жаботинский, Лебединский ещё и в 1923 г. существовали в режиме чрезвычайного военного положения.

В период Гражданской войны на жизнь монастырей — прямо или косвенно — влияли законодательные решения всех противоборствующих сторон. С принятием Центральной Радой III Универсала по отмене собственности на землю [7 (20).11.1917] в сельской местности участились акты самоуправства. Монахини Мотронинской обители сообщают: «с начала революции» монастырь подвергался «систематическому разграблению со стороны и местного крестьянства, и различных неизвестных лиц». Документы показывают, как в это же время при разгроме помещичьих имений «во многих случаях уничтожали строения, вырубали сады, калечили скотину». Между сёлами (вот интересно!) возникали жестокие споры по поводу того, «какому селу принадлежал пан». Мол, какому селу «принадлежал», тому селу и земля пана должна принадлежать. О вооружённой защите своих угодий просили монахи разных монастырей: крестьяне её захватывали, порой не позволяя собрать выращенный урожай. Подрыв основ экономической жизни выражался ещё и в том, что в монастырях различными военными формированиями многократно производились «изъятия» продовольствия, монастырского имущества и личных вещей насельников. В 1920 г. во время одного из разбойных нападений на Мошногорский монастырь был убит игумен Макарий.

В некоторых случаях власти пытались пресечь самоуправство, но не столько грозя наказанием, сколько призывая к благоразумию и обращая внимание селян на «бедственное положение нашего духовенства». Однако джинн вседозволенности уже обрёл свободу. По Конституции советской Украины 1919 г. монашествующие были лишены избирательных прав. Тяжёлая ситуация 1919-1920 гг. на Черкасщине усиливалась голодом, присутствием беженцев, эпидемиями (в Черкассах — холера), уголовщиной, церковным расколом. В 1920—1922 гг. насельники монастырей, чтобы окончательно не лишиться земельных угодий, пошли на создание трудовых артелей и сельскохозяйственных коммун. Благодаря этому жизнь монастырей, хоть и в искажённом виде, была несколько продлена. А решение НКВД Украины о закрытии монастырей не могло быть исполнено в полной мере. Бюллетень НКВД 1923 г. гласил: «Городские и пригородные монастыри, как мужские, так и женские, должны быть закрыты… В губерниях возможно оставить по одному мужскому и по одному женскому монастырю вдали от городов и железных дорог…»

Методы большевиками использовались различные, в том числе и самые аморальные. В 1925 г., решив во что бы то ни стало ликвидировать Мошногорский монастырь, ГПУ пошло на прямую клевету, обвинив монахов в пьянстве, блуде и насильственном удержании в своих стенах детей. Это в свою очередь привело к конфликту чекистов с работниками милиции, которые были недовольны тем, что «метод» с ними не согласован.

Власти разрушали церковные традиции, принимали решения по запрещению крестных ходов, колокольного звона, паломничества в святые места; ими изымались мощи святых и чудотворные иконы. Известен случай взрыва древнего целебного источника. Кощунства комсомольцев и комбедовцев весной 1929-го (при проведении ими антирелигиозной кампании) вызывали сопротивление населения. Вот документ, написанный в бешенстве, имевший наверняка кровавые последствия. Впрочем, этот донос сейчас воспринимается как самая светлая страница «эпохи великого перелома»: погромщиков церквей — били! Слушаем голос доносчика: «… религиозно убеждённые группы населения, подстрекаемые антисоветскими и кулацко-поповскими элементами села, в некоторых сёлах и районах нашей округи провели ряд выступлений антисоветского характера (Золотоношский, Чернобаевский, Ротмистровский и др. районы), причём некоторые выступления носили контрреволюционный характер и сопровождались нанесением побоев представителям власти и общественных организаций». Ну конечно, если активисту общества какого-нибудь «Безбожника», сбросившему колокол и измазавшему дёгтем икону, уши надрали и нос расквасили, то уж точно — контрреволюция и антисоветчина. А за это ведь и пулю в ближайшем застенке можно получить, никто в бывший монастырь на Соловки не повезёт…

И в том же 1929-м, через 12 лет после октябрьского переворота, — «по Черкасскому округу нередко можно видеть целую волну бродячих монахов, священников, безместных учителей духовных семинарий, нередко из далёких губерний...» После 1929 г. в официальных документах монастыри Черкасщины уже не упоминаются. А ещё через 12 лет, в 1941-м, немецкие оккупационные власти, исходя из ситуации, начали давать разрешение на открытие церквей и монастырей. Тема функционирования монастырей в тот период в книге лишь намечена, она еще ждёт своего исследователя.

После Победы над фашистской Германией советская власть какое-то время была относительно мягка к возрождённым монастырям. В августе 1945 г. В. Молотов даже подписал постановление, по которому монашествующие, не имеющие личных доходов, освобождались от военного налога и от налога на холостяков. Монастыри тогда стали пополняться бывшими фронтовиками, принимавшими иноческий чин по обету.

На территории Черкасской области в момент ее образования (на Рождество 1954 г.) действовало 235 церквей и молитвенных домов (к началу войны здесь не было ни одной церкви). Представляется небезынтересным комментарий председателя Совета в делах РПЦ Г. Карпова на совещании 1957 г, касающийся количества церквей: «немцы на временно оккупированной территории провели массовое открытие церквей, пытаясь тем самым завоевать симпатии и расположить к себе население… После изгнания немецких захватчиков, по вполне понятным причинам, нельзя было проводить какие-либо мероприятия по сокращению количества открытых немцами церквей, тем более что религиозность населения в связи с трудностями, лишениями, вызванными войной, потерей родных и близких людей, значительно возросла...»

В 1960-м на Черкасщине ещё действовало два женских монастыря — Лебединский Николаевский и Золотоношский Красногорский. Количество действующих церквей к тому времени сократилось до 174. В Лебединском монастыре жили 155 насельниц, в том числе 116 в возрасте от 55 до 90 лет, среди которых было 15 лежачих больных. В мае 1961 г. Черкасским обкомом КПУ был разработан детальный «План мероприятий по закрытию Лебединского женского монастыря». Вот некоторые пункты «разработки» черкасских стратегов: «4. Организовать в сёлах, расположенных вокруг монастыря, демонстрацию кинокартин на научно-атеистические темы, выделив для этого 10 кинопередвижек», «7. Выделить для укладывания вещей монашествующих 30 членов ЛКСМУ (девушек) и провести с ними беседу», «9. С целью охраны порядка вокруг монастыря в ночь перед закрытием и в день перевозки монашествующих выделить дружину в составе 50 человек и усиленный наряд милиции» (ну да, а то ещё хрущёвским соколам местные женщины по шеям надают. — О.С.), «16. Для лежачих больных, которые не пожелают переехать в больницу, иметь дополнительно машины скорой помощи», «17. После выезда колонны из стен монастыря организовать снятие колоколов и крестов», «20. Наметить маршрут движения колонны с наименьшим количеством населённых пунктов…» Цитировать больше не хочется. Я прямо слышу вой старух и мат стражей порядка при проведении этой секретной нелюдской «операции»…

* * *

На своём долгом пути сквозь оглушающие и ослепляющие годы, уже почти уверовав в победоносность лжи, человек вдруг останавливается; глубинная потребность в правде заставляет пристально посмотреть на пройденный путь и похолодеть, если — по Достоевскому — дорога его жизни или его народа пролегает «мимо совести». Книга Ю. Мариновского — такая остановка.

Советскую власть на Черкасщине пережил лишь один монастырь — Красногорский. Если будете ехать мимо Золотоноши, скажем, в Киев из Черкасс, взгляните направо: кресты стоят в вышине, как и не было ХХ века...