«ДИКИЙ» ОТДЫХ, ИЛИ ОСНОВНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ИНСТИНКТ

Есть ли места на морском побережье Украины, не затронутые цивилизацией? Вероятно, их не много. Нынешним августом мой давний знакомый, многоопытный турист-экстремал — он и байдарочник, и аквалангист — Сергей Котлярчук зазвал с собой в Крым на Тарханкут. Сергей предупредил: «Только сразу не пугайся. Лишь голая степь и море, вместо пляжа — огромные камни, и никакой цивилизации…» Ладно, решил я, если пятизвездочный сервис нам недоступен, то отчего же не впасть в иную крайность?

Что такое Тарханкут?

Туристская легенда гласит, что в 1964 году, обследуя Крым, сюда забрели четыре харьковчанина с рюкзаками и аквалангами… Теперь мыс Тарханкут известен всем подводникам бывшего Союза. Это своего рода аквалангическая Мекка. Впрочем, даже тот, кто ничего не слышал о Тарханкуте, хорошо знаком с его надводными и подводными пейзажами — хотя бы по фильмам «Человек-амфибия» и «Пираты ХХ века».

Поначалу меня озадачило, что люди, бывающие здесь чуть ли не ежегодно (а кто-то и 10, и 20 лет кряду!), ведать не ведают ни о происхождении названия своего «дикарского» полуострова, ни о его истории. Я отнес это к «дикарскому» мировосприятию. Действительно, здесь, например, вовсе неинтересны мировые новости. Другая система координат! В первые дни мы еще по привычке пробовали слушать приемник, а там — переговоры, визиты, заявления, презентации, взрывы... Все это воспринималось как байки о жизни того мира, до которого нам нет никакого дела. А здесь... Здесь вечное море, воды которого миллионы лет назад проглотили огонь вулканических рек; удивительные пещеры и сквозной тоннель, здесь диковинный подводный мир — с гротами и арками; старинный якорь на дне, облепленный ракушками, колоритнейшие медузы и рыбы, каменные глыбы и многометровые стены, покрытые мидиями и водорослями. А когда сгорает дотла огромный светоносный день, проступает над головами звездный каркас неба; ковш Большой Медведицы, медленно проворачиваясь вокруг Полярной звезды, зачерпывает у горизонта что-то невидимое и неспешно взмывает над степью... Здесь еще нет летоисчисления (или уже нет?), а любопытство человеческое направлено на познание изначальных мировых, нет, не законов, но красот…

Воротясь в наш фантастический мир, я подключился к Интернету и обложился энциклопедиями, справочниками и путеводителями. Выяснил: в тюркских языках слово «тархан» означает «свободный от податей, привелигированный». «Тарханные грамоты» — акты, освобождающие от уплаты госналогов, пошлин и предоставляющие иные привилегии. Они были распространены в разных государственных образованиях, в том числе в Золотой Орде и на Руси, а в Крымском ханстве просуществовали до начала XVIII века.

Ближайший от Тарханкутского мыса населенный пункт — Оленевка. Мимо нее не проедет ни один «дикарь». Тут закупаются продукты, сюда приезжают звонить, кто-то набирает воду. В документах 1798 г. это поселение именовалось Караджи, в 30-х годах XIX в. — Степановка, в 1861 г. — Тарханкут, в 1884 г. — Карагаджи. Однако в дальнейшем за селом закрепилось первоначальное название — Караджи, вплоть до 1945 года, когда по причине, о которой можно догадаться, но доподлинно мало кому ведомой, село переименовали в Оленевку. Оленей, как с улыбкой уверяют местные жители, никто здесь никогда не видел.

В лагере жить —
это правильно

Тарханкутский старожил (25 лет тарханкутского стажа), начальник лагеря подводников харьковского Института низких температур Сергей Ковалев рассказывает:

— Лагерь возник в 1978 г. До этого мы приезжали сюда по три-четыре человека. А лагерь — это уже человек 40, это коллективная перевозка вещей и оборудования — аквалангов, компрессора; общая кухня, общая столовая. Рядом стоят черкасщане, с другой стороны — еще один харьковский лагерь. В бухте Чуча — подводники Донецка. Раньше поблизости стояли москвичи и новосибирцы... Экологи вначале были недовольны возникновением лагерей. Но потом поняли — лагеря нужны. Когда мы уезжаем, весь мусор сжигаем, у нас одна яма, которой пользуемся много лет. Оставляем после себя чистую площадку. Но вот когда приезжаем через год… Люди, которые заглянули сюда на день-два «отдохнуть», ведут себя по-другому. Мы же здесь ко всему относимся бережно. Даже подводной охотой не занимаемся, лишь фотографируем. Сейчас, к сожалению, здесь стало чересчур многолюдно. Тарханкут притягивает… Многие, приехав один раз, возвращаются сюда снова и снова. Теперь уже ездят и дети, и внуки «первых тарханкутцев».

Лагерь лагерю рознь. В каких-то лагерях ведется журнал погружений. Перед погружением врач проводит медицинский осмотр, меряется давление... А у других все просто, руководитель под расписку выдает акваланги и поясняет: «Если у кого-то, не дай Бог, несчастный случай, все следователи, морги, перевозка — на вашей совести. Меня это не касается».

Вечером разнообразные огни прорисовывают контур бухты. Где-то работают мини-электростанции, где-то горят или тлеют костры или сияют аккумуляторные фонари. А еще и автомобильные фары вычерчивают во тьме мимолетные узоры. Кстати об автомобилях. Большинство номерных знаков, понятно, украинские, но как-то промелькнул прибалтийский номер, иногда встречаются российские. Что впечатляет — здесь, как и по всему курортному Крыму, масса белорусских иномарок.

Море — стихия серьезная

Руководитель лагеря черкасских подводников Геннадий Шпынов. Каждый год на Тарханкуте за те две недели, что мы здесь проводим, бывает один-два несчастных случая. Тонут! (В 2000 г., по сведениям С.Ковалева, погибло человек 40. — О.С.) В этом году Бог миловал. И у нас несколько лет назад был несчастный случай. Два 20-летних парня взяли акваланги, никому ничего не сказали, поплыли за рапанами. Прошло 45 минут. Один вернулся, второго нет... Оказалось, у них закончился воздух, вода попала в баллон. У одесситов лет пять назад был случай. Одного неопытного аквалангиста долго не пускали в воду, ждали, когда приедет квалифицированный подводник, спортивный судья. Наконец, он приехал. С ними третьим поплыл профессиональный водолаз. Поплыли — и потеряли новичка! Ищут — нет нигде. Подняли тревогу, человек 60 его искали, прочесали буквально все метр за метром... Так до сих пор и не нашли. А на следующий год у тех же одесситов пошел под воду квалифицированный пловец. Как ему казалось, он плавал недалеко от берега, рассматривал рыб, красотами подводными любовался. Всплыл, смотрит — а берег еле виден. Как это могло произойти — непонятно (потом решили, что он попал в подводное течение, и его незаметно отнесло в море). Стал плыть к берегу и чувствует, что не приближается. Тогда он сбросил баллоны, оставил ласты. К берегу плыл три часа. Когда прибыл в лагерь, его уже искали: контрольное время вышло... И тут он появляется... На следующий день никто в лагере не плавал, все праздновали возвращение...

Поэт на вождя всегда смотрит чуть свысока

На Тарханкуте масса памятников, оставленных в последние десятилетия «диким» народом. Названия городов, годы и имена, выбитые то там, то тут — штука обычная не только для необжитых мест. Но вот есть письменные памятники иного рода — таблички из нержавеющей стали. «Он больше всего на свете любил море». В бухточках и на «языках» (тещиных, конечно), прикручены к скалам таблички: имя, две даты через тире. Есть и обелиски. Вот камень, уже почти разрушенный временем, установлен в память того, что в 1968-м здесь впервые был сооружен подводный дом «Ихтиандр», в котором жили люди. Ну а самый необычный в этом смысле памятник нашей цивилизации, конечно, Музей на дне моря.

В сотне метров от бухточки, в которой обосновались подводники Донецка, на двенадцатиметровой глубине расположен музей скульптур. Мы с Сергеем опускаемся в аквалангах на дно. Полдень, солнце пробивает толщу воды, окрашивая ее в зеленые тона. Среди огромных глыб, поросших водорослями и мидиями, обнаруживаем кабинетные бюсты Ленина, Дзержинского, Кирова... Они вмурованы в камни на дне. Тут же прикреплена табличка, оповещающая, что музей открыт Владимиром Боруменским 25.08.1992 г. Очень интересно! Проплываем сквозь арку, а в ней и за ней — деятели культуры, вот Бетховен, Пушкин, Есенин, а это, кажется, Добролюбов. Много скульптур, десятка три-четыре… На берегу обнаруживаем человека, который долбит плосковатый камень, рядом с ним бюсты Блока и Маяковского. Оказывается, человек с зубилом — это и есть Владимир Боруменский.

— Да, 25 августа 92-го в нашем журнале погружений значится: «Ульянов», — рассказывает Владимир. — Время погружения — «Без всплытия». Я его установил лицом на Запад. На дне подготовлено место для Гитлера (обещают привезти из Германии). Хотел бы поместить туда Наполеона, Муссолини, Мао Цзэдуна… А «культурная составляющая» музея возникла случайно. Как-то увидел на рынке бюст Бетховена — и купил. Потом появился Чайковский, Есенин… Они «нейтрализуют» большевиков. Расположены они, если заметили, чуть выше, смотрят на зло как бы сверху. Такая вот возникла у музея «философия». К нам как-то приезжали симферопольцы, снимали о музее фильм. Говорят, потом его демонстрировали во Франции. И крымские газеты о музее писали. Кто говорит — «утопил» Ленина, кто — «сохранил», «спас»…

Памятники и метки нашей цивилизации имеются и на дне морском, и на Марсе. Человечество их «вырабатывает», как живой организм вырабатывает углекислый газ. Так уж мы устроены. Но время от времени мир радикально обновляется, сокрушаются кумиры и сгорают библиотеки. И вот тогда человечество вновь оказывается на диком морском берегу, не всегда догадываясь, что сокрыто на дне морском, и прикручивает к камню табличку.