Детский стресс как фактор политической ориентации

Тот факт, что разница между консерваторами и либералами отнюдь не определяется локализацией росчерка пера на избирательном бюллетене, политологи осознали уже давно. Какие бы программы ни предлагали политики, какие бы политтехнологии ни использовались, люди упорно делятся на два класса: одни предпочитают новизну, необычность, различной степени бунтарство, охотно идут на риск, выступают за равноправие, стремятся получить от жизни все и по максимуму. Другие — свято чтут традиции, во главу угла ставят чувство долга, прочность семейных связей и стабильность. Была разработана даже так называемая шкала Вилсона—Паттерсона, которая помогала измерить, но не объяснить наличие в обществе либерально-консервативных флуктуаций. Не слишком вдаваясь в причины подобных различий, современные политики уже не первый год пытаются окончательно запутать свой электорат, смешав в кучу экономический либерализм, допустим, с социальным консерватизмом. Или наоборот. В результате запутанными оказываются сами вожди, получая результаты голосования, которые не соответствуют никаким прогнозам и не поддаются никаким толкованиям.

Ренди Торнхилл, которого к консерваторам уж точно не отнесешь, утверждает, что определяющее влияние на политические предпочтения каждой отдельно взятой электоральной единицы оказывает перенесенный в
детстве стресс. В своей статье, опубликованной в последнем номере журнала Evolution and Human Behavior, он анализирует результаты анкетирования 123 студентов университета Нью-Мексико, в котором работает и он сам, и соавтор его исследования Кори Финчер. Поин­тересовавшись детскими воспоминаниями, а также политическими предпочтениями реципиентов, исследователи начали искать закономерности. Полу­чилось! Те студенты, которые описывают свое детство как защищенное, овеянное сильной привязанностью к одному или к обоим родителям, характеризующееся низким уровнем стресса, упорно вырастали консерваторами. И наоборот, либералы чаще всего вспоминали о бурном и не слишком благополучном детстве, отягощенном большим количеством недетских проблем.

Взяв на вооружение учения Дарвина и Фрейда, американские исследователи скоро выдали на-гора научную теорию, согласно которой в стабильном обществе должны преобладать консерваторы. И действительно, зачем что-то менять, если и пищи вдоволь, и набеги врагов не слишком докучают? И наоборот, в тех сообществах, которые испытывают дефицит одного или нескольких жизненных ресурсов (на восполнение которого и уходит львиная доля родительских сил), вырастает поколение либералов, которые активно ищут новые способы решения жизненно важных задач. (Примечательно, что даже количество сексуальных партнеров у либералов значительно превосходит аналогичный консервативный показатель.) Если этому новому поколению удается прорваться и при воспитании следующего поколения расслабиться у домашнего очага, то вновь приходит очередь консерваторов.

Каждая новая идея д-ра Торнхилла заранее обречена на повышенный интерес со стороны журналистов. Именно он десять лет назад продемонстрировал, что люди, как и животные, выбирающие партнера по внешнему виду, свой идеал видят в стремлении к абсолютной симметричности. А чуть позже обосновал тот факт, что стремление к изнасилованию является неотъемлемой чертой эволюционного развития рода человеческого. Последнее его утверждение журналисты сомнению особо не подвергали. Зато сейчас припомнили прошлогоднее исследование, проведенное сотрудниками Калифорнийского университета и показавшее, что уравновешенные, уверенные в себе и в своей семье дети гораздо чаще становятся либералами, чем их затюканные и недополучившие родительского внимания сверстники.