ЧЕМ ПАХЛИ ДЕНЬГИ ПАРТИИ

Считать деньги в чужом кармане — дело зряшное и не совсем пристойное. Именно так с ранних лет наставляли меня родители. Этого придерживаюсь всю жизнь. Хоть однажды в юности нарушил это житейское правило. Учился тогда то ли в 8-м, то ли в 9-м классе. Увлекался историей. И как-то прочел у Оноре де Бальзака фразу, что «существуют две истории: история официальная, которую преподают в школе, и история секретная, в которой скрыты истинные причины событий». Эти слова запали мне в память. Вот и донимал на школьных уроках нашу общую любимицу преподавателя истории Р.Трилискую бесконечными вопросами.

Стремление к познанию «истинных причин событий» в конце концов сослужило мне дурную службу. Дело в том, что выросший в обычной семье, живущей, как и большинство в те времена, от зарплаты до зарплаты, столкнулся с непостижимым для меня парадоксом. Никак не мог постичь, как это революционеры, судя по всему, нигде не получая зарплаты, исхитрялись не просто жить в подполье, но и жить безбедно, разъезжая в эмиграции по разным странам. Вот и дернул меня черт по этому поводу, как вскоре выяснилось, проявить непозволительную любознательность. Как-то на одном из уроков истории задал свой очередной вопрос: а на какие деньги Ленин жил годами в эмиграции. Рахиль Шулимовна — фронтовичка, награжденная многими орденами и медалями, — почему-то в одночасье спала с лица, побледнела. На мгновение замерла. А потом торопливой скороговоркой, что было вообще не свойственно ей, как-то невразумительно ответила, что Ленин был скромным и непритязательным в быту, жил на литературные гонорары и деньги партии. Что такое литературные гонорары, мне было понятно. А вот деньги партии? Я не унимался. Естественно, тут же последовал незамедлительный вопрос: «А где брала деньги партия?» В классе воцарилась какая-то вязкая тишина. Но учительница уже взяла себя в руки. И сказала, что это не тема сегодняшнего урока. И к этому мы еще вернемся позже.

Вечером она зашла к нам домой. Меня выставили за дверь. Она о чем-то долго вполголоса разговаривала с моими родителями. Потом ушла. А отец, обычно деликатный и негромкоголосый человек, грозно позвал меня. Разговор был коротким. Таким я еще его не видел. Он категорически потребовал, чтобы его великовозрастный балбес закрыл рот, прикусил язык и не задавал в школе идиотских вопросов. И главное, чаще задумывался о возможных последствиях своей неуемной любознательности. Особенно в проблемах истории. Мол, не маленький. Власти не только мне голову могут снести, но и всему семейству. Ведь время-то было какое — конец сороковых годов. Волна арестов снова захлестнула страну. И каждое неосторожно оброненное слово могло стать поводом для репрессий. И, что самое страшное, вовлечь в этот водоворот массу людей.

Но на сей раз обошлось. Правда, с той поры, едва я поднимал руку на уроке истории, намереваясь задать какой-либо вопрос, Рахиль Шулимовна невольно настораживалась.

Так и не суждено было мне стать профессиональным историком. Хоть об этом мечталось в школе. Тем паче, когда прочитал высказывание папы Льва ХIII, что «главный закон Истории — не сметь лгать». И все же тот сакраментальный вопрос, на который я бездумно отважился тогда и повергший в панику не только мою учительницу истории, но и родителей, все эти годы не давал мне покоя.

Начну с письма «скромного и непритязательного в быту», отправленного в середине декабря 1908 года, после переезда в Париж из Женевы. Как писал сам Ленин, они с супругой поселились вначале в гостинице, а затем переехали «на очень хорошую квартиру, шикарную и дорогую: 4 комнаты + кухня, чуланы, вода, газ». Затем, устав от трудов революционных, вместе с сестрой Маняшей и матерью Крупской ленинская семья в конце июля 1909 года отправились на отдых в пансион Бомбан под Парижем на шесть недель. Но перед этой поездкой они снимают новую, тоже четырехкомнатную квартиру в престижном районе Парижа, в доме №4 по улице Мари-Роз. И, судя по всему, не на последние деньги. Ведь он имел счет №6420 в банке «Лионский кредит», ценные бумаги. Временами даже не ведал, откуда приходят деньги на его счет. Так, буквально накануне февральской революции 17-го года, получив около 1300 франков, с удивлением писал своей сестре: «Не могу понять, откуда так много денег». Но об этом речь впереди...

Ну а пока просто заметим, что с такой же «скромной непритязательностью» все эмиграционные годы Ленин жил и по другим адресам. Во всех странах, где ему время от времени приходилось оказываться вне России. А таких стран насчитывается более десятка.

Так неужто и на самом деле, нигде не служа, только на литературные гонорары он мог не просто безбедно жить, но роскошествовать. Притом на чужбине. Занимаясь писанием партийной публицистики, работ по философии и экономике. Несколько раз по этому поводу я задавал вопросы моему дядюшке, тоже прошедшему подполье и эмиграцию, тоже занимавшемуся партийной публицистикой, профессору М.Шац-Анину. Кстати, сам Ленин в некоторых своих трудах неоднократно ссылался на его работы. Так вот, Макс Урьевич меня заверил, что на те гонорары, если такое вообще случалось, можно было прокормить разве что воробья.

Но самое любопытное другое. Если внимательно просмотреть все многотомное «полное собрание сочинений», то выясняется парадоксальная штуковина. Оказывается, большинство его «классических, капитальных работ» было опубликовано только... после октября 1917 года. Многие после смерти. Примеров тому предостаточно. Так, скажем, его «классические труды» «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни» и «По поводу так называемого вопроса о рынках», написанные в 1893 году, пролежали неопубликованными соответственно 25 и 44 года... Но и это еще не все о мифических гонорарах. Фактически ни о какой жизни за их счет вообще и речи быть не может. Хотя бы уже потому, что ленинские труды, как правило, если и публиковались, то в безгонорарных изданиях типа газет «Искра», «Вперед», «Правда». Или издавались «самиздатом» на гектографе мизерными тиражами. Кстати, все это требовало вложения немалых средств.

Самое же примечательное в этом безгонорарном бескорыстии — отнюдь не безмерный альтруизм. Причина совсем другого свойства. Просто издательства отвергали «классику» из-за ее качества. Так, скажем, известнейший экономист и статистик Н.Скворцов по поводу работы Ленина «Развитие капитализма в России» разразился разгромной статьей, доказательно указав на ее компилятивность, антинаучность выводов и обобщений. По поводу работы Ленина «Что делать» известный экономист и философ писал еще категоричней: «Ленин нечестно мыслит... До чего духовно мелко! От некоторых страниц несет революционным полицейским участком». Подобной же критике подверглась и работа «Материализм и эмпириокритицизм». Притом со стороны однопартийца, более того, члена ЦК РСДРП, философа, экономиста, социолога с мировым именем А.Богданова. Но это ему так с рук не сошло. По настоянию Ленина он незамедлительно был выведен из состава ЦК.

По поводу теоретических работ Ульянова-Ленина в мировой литературе скопилось немало самых нелицеприятных оценок. Притом не «партийных публицистов» — неискушенных дилетантов, а авторитетнейших специалистов. Некоторые из его оппонентов нередко были и однопартийцами.

Так, социал-демократ Н.Валентинов, известный партийный публицист и теоретик, писал, что «страсти спорить у него много, а знаний мало». А.Богданов констатировал, что «В.Ильин (один из псевдонимов Ульянова-Ленина) мало компетентен в вопросах общетеоретических». Что уж говорить о других, скажем, российских критиках, не разделявших его идейных позиций. Так, к примеру, ведущий российский ученый-экономист профессор М.Туган-Барановский был еще категоричней: «Экономист, теоретик, исследователь он ничтожный». Не менее резок был и философ с мировым именем Н.Бердяев: «В философии и искусстве, духовной культуре Ленин очень отсталый и элементарный человек». Ну ладно, это все недруги. И явные, и скрытые. Что с них взять. А как же, скажите на милость, относиться к характеристикам ближайших друзей и сподвижников. Вот известнейший революционер-большевик Леонид Красин. С чего бы то ему так. Но не сдержался и написал: «Ленин не стоит того, чтобы его поддерживать. Это вредный тип, и никогда не знаешь, какая дикость взбредет в его татарскую голову, черт с ним».

Так о каких же громадных гонорарах может идти речь? Миф все это. Более того, о каких гонорарах даже мизерных стоит говорить, коль скоро речь вообще идет о научной, публицистической состоятельности родоначальника целого научно-политического течения, властвовавшего десятилетиями на одной шестой части нашей планеты. Осмелюсь сослаться на собственный опыт общения с научно- теоретическим классическим наследием Ленина. По крайней мере мне трудно было сдержать изумление, когда в студенческие годы довелось конспектировать, — а это было непременным условием овладения самым важным вузовским предметом «основы марксизма-ленинизма», — ленинский труд «Государство и революция». Согласно официальной версии, сей «классический труд» был создан в подполье, в Разливе и Гельсинфорсе в августе—сентябре 1917 года. Каково же было мое удивление, когда в указателе источников, цитируемых и упоминаемых автором, оказались работы... опубликованные в 1918—1919 годах. Это же надо быть таким провидцем. Но и это еще далеко не все шокирующие неожиданности, которые поджидали меня. Сей «гениальный труд», «программный документ пролетарской революции» наполовину состоял из изложений и пересказов общеизвестных работ Маркса и Энгельса. Мало того, примерно пятая часть состояла из прямых цитат из трудов все тех же Маркса и Энгельса, а также Каутского, Шейдемана, Паннекука и других авторов. Невольно мелькала мысль: это же надо такую кучу книг тащить с собой в разливский шалаш, куда сбежал впопыхах от суда. Примерно такая же часть «труда» была отведена еще и критике, густо замешанной на сквернословии, трудов Плеханова, Каутского, Шейдемана и других оппонентов из революционно- демократических партий и течений.

Невольно вспомнил слова Л.Красина, вчитываясь в ленинские собственные идеи. Вот одна из них — революционная: «Вплоть до полного отмирания государства одна часть общества (надо думать, меньшая. — А.Ш.) будет продолжать осуществлять террор и насилие над его большей частью, при необходимости будет прибегать к быстрым и серьезным наказаниям «хранителей традиций капитализма». Мне тогда стало не по себе. Но, вдумайтесь, именно в такой стране, в таком государстве извечного страха и прожили мы более семидесяти лет. Семьдесят лет выплачивая гонорар «вечно живому» и его последователям. Платили гонорар своими искалеченными судьбами, миллионами человеческих жизней.

Теперь, коль скоро с гонорарами дело прояснилось, не пора ли выяснить истинные источники, которые позволяли Ленину, практически никогда не занимаясь общественно полезным трудом, вести весьма благополучный образ жизни. Начнем с первых шагов.

После смерти Ильи Николаевича Ульянова, действительного статского советника, иными словами — гражданского генерала, семье была назначена правительственная генеральская пенсия в размере 100 рублей в месяц. По тем временам солидная сумма. Ведь армейский поручик получал тогда 50 рублей в месяц. Кстати, реальные возможности этой пенсии можно проиллюстрировать любопытным примером. Дело в том, что политические ссыльные получали от царского правительства пособие на жизнь. И на членов семьи тоже. Так вот, как писала сестра Ленина А.Ульянова-Елизарова, в Сибири, в Шушенском, Владимир Ильич вместе с супругой Н.Крупской жили «на полном пансионе недурно». Правда, сетовали на то, что трудно найти прислугу, особенно летом. А «жили на казенное пособие в 8 рублей». Снимали квартиру из трех комнат, как писала Крупская, правда, не очень удобную — все комнаты проходные. Ну а с прислугой дело обошлось. Нашли за два с полтиной в месяц.

Так что 100 рублей по тем временам были отнюдь не малые деньги. Но ведь это еще не все ис- точники доходов семьи Ульяновых. Начнем с небольшого экскурса в историю. Дело в том, что дед Ленина А.Бланк после ухода в отставку в 1847 году с семьей переехал в Казань. Это было связано с тем, что в тех краях можно было недорого купить землю с крепостными. Что он и сделал. Как писал об этом в своей книге «Материалы к биографии В.И.Ленина», изданной в 1925 году, крупный большевистский деятель А.Аросьев. Было приобретено чуть более 500 гектаров земли с 39 крепостными мужского пола. Женщины не учитывались. Угодья раскинулись близ села Янсалы (Кокушкино). Там же Александр Дмитриевич прикупил водяную мельницу, которая давала по тем временам совсем не малый доход. Все это досталось потом матери Ленина Марии Александровне. Дама она была с хозяйственной хваткой. И после смерти мужа в 1889 году приобрела под Самарой, вблизи деревни Алакаевка, хутор площадью более 90 гектаров. Все эти земли сдавались крестьянам в аренду. Денег вполне хватало и на безбедную жизнь в России с выездами на зарубежные курорты, и на первых порах на благополучное эмигрантское житье сына в Европе.

Кстати, в связи с этим нелишне уточнить и еще один факт из ленинского «жития святых». Когда в декабре 1887 года он якобы был исключен из университета в Казани и сослан в деревню Кокушкино Казанской губернии, то просто жил в имении своего деда. И еще. В.Ульянов, как свидетельствуют документы, в частности его собственноручно написанное заявление на имя ректора университета, не был исключен «за участие в революционной деятельности», а отчислен по собственному желанию. И в ссылке-то он не был. А по свидетельству самого же Ленина, в указанное в официальной биографии время проживал в Казани, в Профессорском переулке, в доме Завяловой, в квартире Веретенниковой. То есть у своей родной тетки по матери. Что же касается Кокушкино, то выезжал туда лишь в летние месяцы. На дачу. Как и вся семья...

И как знать, может быть, именно тогда, в благодатной деревенской тиши, у юного Ульянова и зародились мысли не только о переустройстве России. Но и о финансовом обеспечении этого переустройства. Тем паче что деловая хватка матушки, обеспечивающей весьма комфортную жизнь семейства, не могла пройти бесследно. Но то, что максима «Деньги решают все» стала одним из основополагающих принципов его революционной деятельности, несомненно. Не потому ли люди, лично знавшие его и сотрудничавшие с ним, особо отмечали эту черту его характера. Об этом писал его ближайший друг времен эмиграции Л.Мартов в своей известной работе «Спасители или упразднители». Анализ же методов их добывания несомненно свидетельствовал еще об одной максиме, которой он неуклонно руководствовался: «Деньги не пахнут». Принципом, усвоенным еще с гимназических времен. Из курса истории. Ибо знал, что все революции и восстания, как правило, носили откровенно бандитский характер. Не это ли имел в виду Г.Плеханов, публично заявлявший, что «Ленин не желает выпускать из своих рук партийных денег, часть которых была захвачена воровским способом».

Как писал известный писатель-эмигрант Марк Алданов в своем историческом романе- исследовании «Современники», из множества способов добывания денег Ульянов-Ленин отдавал предпочтение, главным образом, трем. Первый, известный еще со времен предприимчивых древних финикян, — подделка денег, иными словами, фальшивомонетничество. Второй, изобретенный самим Лениным, — матримониальный. И наконец, третий, самый надежный, исконно российский и революционный, — грабеж банков.

Правда, с первым способом случилась осечка. Его реализацию поручили изобретательнейшему по части правонарушений Леониду Красину. Вначале была предпринята попытка наладить печатание фальшивых банкнот в Петербурге при содействии людей из «Экспедиции изготовления государственных бумаг». Но в последний момент они отказались от проведения этой операции. Тогда Ленин решил перенести все в Берлин. Однако вот ведь незадача. Германская полиция оказалась не чета российской. Она не просто придушила в зародыше это преступление, но и сделала его достоянием гласности. Разразился грандиозный скандал. Г.Чичерин потребовал от ЦК тщательного расследования. Ленин согласился, надеясь, что к этому времени Красин уже надежно спрятал все концы в воду. Была создана специальная следственная партийная комиссия во главе с Г.Чичериным. И она, неожиданно для всех, проявила отменные розыскные способности. Дело стало принимать совершенно нежелательный для Ленина оборот. И он добился от ЦК постановления о передаче всех материалов в ЦК для более тщательного расследования. Что и было сделано. И все старания Чичерина пошли насмарку. Материалы бесследно исчезли. «Спрашивается, как быть с ними в одной партии?» — негодовал по этому поводу в одном из своих писем Л.Мартов.

Второй способ, ленинское ноу-хау, матримониальный, был более успешным. Хоть и связанный с определенными сложностями. Ведь, в конце концов, незамужние миллионерши не валяются на каждом углу. Их еще поискать надо. Но вот тут партии несказанно повезло.

Дело в том, как писал Л.Троцкий, что «до революции 1905 года революционное движение финансировалось либо либеральной буржуазией, либо радикальной интеллигенцией». Но именно они, столкнувшись с реалиями кровавого бунта революции 1905 года, не просто ужаснулись, но напрочь отшатнулись от большевиков. Поступление денег прекратилось. Но у ленинцев все еще оставались годами наработанные связи. Кроме того, те, кто попадал с деньгами в их жаркие объятия, вырваться, как правило, уже не могли. Не случайно все тот же Лев Троцкий писал, что «насильственный захват денег казался в этих условиях единственным средством».

И вот в мае 1905 года Савва Морозов после размолвки с М.Горьким по поводу кровавых кошмаров в Петербурге и Москве, разочарования в большевиках и отказа их вспомоществованию поселился в Ницце на уединенной вилле. Ни на какие уговоры возобновить финансирование большевиков не поддавался. Потрясенный событиями, свидетелем которых он был в России, пребывал в жесточайшей депрессии. Но в один из дней затворничества его посетил все тот же Леонид Красин. О чем шел их длительный разговор — неведомо, только после того визита Савва Морозов завещает свой страховой полис... очень красивой женщине Марии Юровской-Андреевой. Агенту большевистского ЦК и гражданской жене М.Горького. А вскоре Савву Морозова находят в его покоях на вилле с пулей в сердце...

На этом история с семейными морозовскими капиталами не окончилась. Его племянник Николай Шмидт был владельцем большой мебельной фабрики. И не просто, как и дядюшка, финансировал большевиков, но и был членом РСДРП. Даже умудрился поднять на восстание рабочих своей фабрики. За что и угодил в тюрьму. Но в 1907 году при весьма странных обстоятельствах покончил с собой в тюремной камере. Казалось бы, на его судьбе впору и точку поставить. Ан нет.

Оказалось, что ранее экзальтированный фабрикант неоднократно прилюдно заявлял, что все состояние им завещано партии. Но после смерти выяснилось, что никакого завещания и в помине нет. А раз так, то реальными и законными наследницами становились две его сестры — Екатерина и Елизавета, девицы незамужние.

Деньги уплывали из рук большевиков. Их отчаянию не было предела. И все же выход был найден. К старшей Екатерине решением ЦК был подослан красавец большевик Николай Андриканис. Дело сладилось. Но вот денег партии он решил не отдавать. Самому, мол, сгодятся. Но партия не отступала. По этому поводу состоялся даже суд чести. Тщетно. Андриканис не сдавался. Партия, дескать, партией, а денежки врозь. Не помогли даже довольно недвусмысленные намеки Ленина, что в случае его несговорчивости хоть поделиться доставшимся наследством к нему будут подосланы выписанные из России «кавказские боевики». Все знали, что с ними шутки плохи. Но пустое. Деньги пропали.

Оставалась еще одна невеста-наследница. Младшая сестра Елизавета. Ее замужество стало делом партии в полном смысле этого слова. Ленинский соратник, мастер темных дел Леонид Красин по этому поводу разразился большим письмом М.Горькому и его супруге М.Андреевой, которые в это время находились в США.

«Вопрос о выдаче ее (Елизаветы. — А.Ш.) замуж получает сейчас особую важность и остроту, — писал Л.Красин. — Необходимо спешно реализовать ее долю наследства, а это можно сделать только путем замужества, назначением мужа опекуном... Было бы просто преступлением потерять для партии такое исключительное по размерам состояние из-за того, что мы не нашли жениха». Обошлось. Нашли. Молодого большевика Василия Лозинского. Надежного. Не случайно сам Ленин охарактеризовал его как «человека незаменимого», который «ни перед чем не остановится». Настоящий большевик!

Сей хват не только обольстил девицу на выданье, стал ее опекуном, но и обеспечил нужные ее показания в пользу ленинского ЦК на судебном процессе, который затеяла партия по поводу раздела шмидтовского наследства. Процесс был выигран. Партия разжилась очень большими деньгами. Часть из них держатель партийной кассы Ульянов-Ленин пустил на финансирование «Технического бюро ЦК», где под руководством все того же Л.Красина изготавливалось и приобреталось оружие для проведения очередных экспроприаций, пополнявших партийную кассу.

Но все же одним из главнейших источников пополнения партийной мошны несомненно являлись «эксы». Грабежи правительственных и частных банков. Не случайно в разработанной Лениным инструкции «Задачи отрядов революционной армии», написанной осенью 1905 года, особо подчеркивалось, что не только правом, но и обязанностью всякого революционера является «отнятие правительственных денежных средств и обращение их на нужды восстания». В своем письме 16 октября 1905 года «В боевой комитет при Санкт-Петербургском комитете» он настоятельно советует осуществлять «нападения на банк для конфискации средств для восстания». Более того, в резолюции, написанной Лениным и предложенной большевиками четвертому (объединительному) съезду РСДРП, записано: «Допустимы также боевые действия для захвата денежных средств, предназначенных неприятелю, т. е. самодержавному правительству». Тем самым пытались узаконить грабежи и связанные с ними убийства. Что, кстати сказать, и стало государственной политикой большевиков после прихода их к власти. Точнее, захвата власти. Нет, не случайно «самый человечный» писал, что «иной мерзавец может быть для нас тем и полезен, что он мерзавец».

Не в этой ли связи ему оказался крайне полезен ставший его ближайшим соратником тот, кого он называл «чудесный грузин»? В революционных кругах более известный кавказский боевик по кличкам Коба, Давид, Нижерадзе, Чижиков, Иванович. Он же в миру Иосиф Джугашвили-Сталин. О роли Сталина в делах «добывания денег для партии» писали еще в 1911 году Л.Мартов в своей брошюре «Спасители или упразднители», Л.Каменев в брошюре «Две партии». Да и сам Коба в те годы особенно не скрывал.

Тем более, что особенно широкий размах приобрели налеты боевиков на банки именно на Кавказе Только с декабря 1905 года по июнь 1907 года партийную кассу пополнило более 800 тысяч рублей, полученных вследствие пяти вооруженных ограблений казначейств. Руководителем этих вооруженных ограблений был Коба. Главарем же банды грабителей был его друг детства Камо — Семен Тер-Петросян. Ни того, ни другого революционера не смущало, что их «отряды боевиков» состояли главным образом из воров-рецидивистов. Не смущали и многочисленные жертвы, которые сопутствовали этим налетам. Так, как писал в своем исследовании «Жизнь Сталина» Борис Суворин, в июле 1907 года боевики ограбили в Тбилиси банк на Эриванской площади. Тогда в партийную кассу перекочевала 341 тысяча золотых рублей. Но при этом было взорвано семь самодельных бомб и три человека погибло, а около пятидесяти случайных прохожих ранено и изувечено. Обо всем этом с протокольной точностью написал репортер городской газеты «Кавказ». И все же самое ошеломляющее впечатление на российское и зарубежное общество произвела московская экспроприация, совершенная 7(20) марта 1906 года в Банке купеческого опыта взаимного кредита. Она принесла большевикам 875 тысяч рублей. Но то, что при этом тоже погибли и были искалечены случайные люди, большевиков- ленинцев меньше всего печалило.

«Швейцарские обыватели были перепуганы насмерть. Только и разговоров о русских эксах», — сообщала с нескрываемым восторгом в Россию Н.Крупская. Ведь для нее не было особым секретом, чьих рук эти грабежи. Не было секретом и то, кто был «крестным отцом» боевиков.

Деньги тайными тропами переправлялись за границу. Но прежде чем пустить их в «партийный общак» и облегчить тем самым жизнь тунеядствующим профессиональным революционерам, их надо было отмыть. Была создана целая система по отмыванию наворованных денег. Пятисотрублевые кредитные билеты обналичивались в европейских государствах. Для этой операции были созданы специальные большевистские агентуры в Лондоне, Берлине, Мюнхене и Стокгольме.

Главные же денежные поступления были впереди. В конце второй мировой войны в руки англичан попали архивы Министерства иностранных дел Германии. Впоследствии эти документы были опубликованы. И мир узнал, что вспомоществования большевикам на проведение подготовки и захват власти в России шли десятками, сотнями миллионов марок. Как подсчитали специалисты, на счета ленинцев поступило тогда более миллиарда марок. Сбылась их мечта. Деньги потекли рекой. Но это уже другая история...