«Брат всегда приносил мне счастье»

«Когда я смотрю на картины Романа Зузука, мне становится веселее на душе. Его картины в наивном стиле, как загадки, они рассказывают освежающие и неожиданные юмористические истории. Роман смело соединяет цвета, поэтому мы смотрим на эти картины, как будто бы глазами ребенка. Его работы другие — они не для всех», — говорит Люда Павлив, директор галереи Канадско-украинского фонда искусства, где недавно прошла выставка художника.

Роман Зузук родился в 1961 году в небольшом украинском селе Селец на Волыни. С 1980-го по 1984-й он учился в Симферопольском художественном училище на отделении керамики, потом поступил в Киевский художественный институт на факультет реставрации. В 1991 году впервые приехал в Прагу, там и остался жить, а через несколько лет переехал в Канаду. В Праге, где состоялся наш разговор, картины Романа Зузука продаются в Галерее украинского современного искусства, которую основал в чешской столице брат Романа Мирослав.

— Я приехал в Прагу как человек, который плывет по течению. Считаю: если тебе дан случай — бери его, но сильно на него не надейся. Все началось с того, что мой брат приехал в Киев и попытался на улице продавать мои экспериментальные работы: я бросал краску на бумагу, заливал чернилами... Мои работы увидели люди, которые делали выставку в Праге. Они не были профессионалами в искусстве, просто договорились с Еврейским музеем, что организуют там выставку. Предупредили: «Говори, что ты еврей, что твоя бабушка была еврейка» (смеется). Я сказал: «Ладно, я дам работы, только я тоже хочу поехать». Вот так я попал в Прагу. Выставка в материальном плане мне почти ничего не принесла. Но с нее все и началось, я понял, что искусство здесь востребовано. В институте нас учили ремеслу, но не учили художественному и образному мышлению. А здесь я увидел, что люди тянутся к эмоциональному искусству. К искусству, которое их трогает. Правда, поначалу я выживал, рисуя и коммерческие вещи, но в итоге перешел на то, что мне нравится рисовать. То есть я не выполняю заказы, я делаю только то, что хочу.

— Что вас заставило покинуть Украину?

— Я приехал в Чехию, не сознавая, что покинул Украину. Думал, побуду здесь немножко — вернусь. Это было в начале 90-х. Приехал сначала без документов. Тогда была непонятная ситуация, распад Советского Союза, Чехословакия не знала, дружить с Россией и Украиной или нет. Мне дали вкладыш в паспорт, я по нему год здесь жил, потом легализировался. Вообще я не считаю, что художник должен жить на каком-то одном месте. Я сейчас живу в Канаде, но чувство у меня такое, будто на улице — Канада, а я внутри себя как дома. Или вот сегодня рисую Прагу, и мне хорошо…

— Вы человек мира?

— Да не мира. Человек живет сам в себе. Ему дана жизнь, и он двигается в каком-то направлении, а мир, образно говоря, стоит. Только голова наша движется, что-то видит. Это интересный философский момент.

— Что дала Прага вашему творчеству?

— Я постоянно видел веселых туристов. Все они тяжело трудились в своих капиталистических странах и приезжали в Прагу отдохнуть. Все это давало ощущение праздника жизни и энергию от этих людей.

— А с переездом в Канаду что-то изменилось?

— Когда я приехал в Канаду, я понял одну вещь. В Чехии всегда присутствует иллюзия, что где-то есть Запад — серьезный, честный… Я понял, что это все не так. Там просто ловушки для людей другие. В Чехии много маленьких ловушек, а там — большие. Человек попадает в колесо обязательств, проблемой становится, скажем, заплатить за жилье… Там жизнь более честная, но более жестокая. Это было первое впечатление после переезда. А потом я понял, что в Канаде люди больше замкнуты на себе, что это страна, которая больше ценит семью. Хорошо для старости (смеется). В молодости хорошо в Праге, а на старости лет — в Канаде. Но это в человеческом плане. На творчество это не влияет.

— А что влияет на творчество?

— Я считаю, если нет любви — нет творчества. Все творчество заложено на противоречии желаний и влечений. Даже если на картине изображен кто-то один, все равно всегда подразумеваются партнерские отношения. Вот, например, человек с собакой играет на трубе или гуляет с козой — у меня есть такие образы. Я очеловечиваю животных и, наоборот, «оживотниваю» иногда людей. Люди даже узнают в моих животных себя, а иногда и своих родственников.

— Раз уж мы заговорили о родственниках: как возник ваш братский тандем?

— Брат всегда приносил мне счастье и в Украине, и здесь. Создание галереи было его инициативой. Я здесь работаю, это скорее студия-галерея. Хоть это и небольшое помещение, но расположено оно в самом центре Праги. Мирослав выставляет и других украинских художников.

— А где вы еще продаете свои картины, кроме Праги?

— В Торонто, в Америке, в Монреале. В Голландии одна галерея со мной сотрудничает. Я выставлялся в Нидерландах на Антильских островах, был там три раза, и мне очень понравилось. Голландцы понимают мое искусство, это одна из стран, которая больше всего меня ценит.

— А Украина?

— В Украине не продаю.

— Почему?

— Когда я приехал со своими работами в Украину, мне сказали: «Это для Запада, наши люди серьезные, они любят такие хорошие добротные вещи». В итоге я, правда, продал одну картину какому-то бизнесмену. Но нельзя объять необъятное. Каждый новый рынок требует не только творческой работы, но и телефонных переговоров, поездок. Но я не говорю «нет», я открыт.

— Вы часто приезжаете в Прагу. Что вас сюда привлекает?

— Мне многое здесь нравится больше, чем в других странах. Здесь пиво вкусное, еда хорошая. Я люблю Прагу как целое, не выделяя какую-нибудь одну улочку, в каждом уголке я нахожу что-то свое. Когда живешь в стране, ты перестаешь это ценить в силу бытовой загруженности. А когда сейчас я приезжаю сюда два раза в год, все время открываю что-то новое для себя.

— А Украина вспоминается?

— Конечно, я езжу в Украину, хоть и реже, чем в Чехию. Украина осталась во мне, нельзя сказать, что я отрицаю свои корни. Все время хочу поехать в Карпаты, в родное село, встретиться с друзьями, Киев посмотреть. В творчестве Украина тоже присутствует постоянно. Это основа моего восприятия мира.

— И в этой основе много веселых людей и ярких красок.

— Есть художники сами по себе веселые, но рисуют полуплачущие фигуры святых. А я свою жизнь не отделяю от творчества. Когда я работаю над картиной, то не думаю ни о продаже, ни о том, где эта картина будет висеть, я просто ею живу. Надо учиться у детей, как они рисуют — с непосредственностью и легкостью. Поэтому мне удается продавать свои картины тем людям, которые ищут легкости и веселья. На самом деле с виду веселые картины несут в себе и грусть. Ключ к зрителю идет через его удивление. А потом люди задумываются.

— Вы сознательно играете с людьми?

— Нет, я играю внутри себя. А зритель — это уже другая история картины. Первая история — это я. Сначала я, например, хочу что-то нарисовать по эскизу. Потом в процессе это может меняться, получается совсем другая вещь. Третья — я уже открываю эту картину для себя глазами людей. И через, наверное, год-полгода я вижу ее совершенно иной. Картина, например, десятилетней давности вообще не то что чужая, но я на нее смотрю совсем другими глазами.

— Глазами зрителей? Их мнение для вас важно?

— Люди разные. Если работаешь в этой сфере, не надо прислушиваться к чужим мнениям, потому что у людей разный опыт ощущения искусства. Я ценю взгляд профессионала. Например, моих друзей-коллег. Они, как художники, очень чуткие и корректно что-то скажут. Они даже открывают то, чего я сам не вижу в своем творчестве.