Алексей Богданович: я не хочу никакого мифа о себе…

С артистом театра и кино Алексеем Богдановичем мы встретились необычным зимним вечером, когда на Киев неожиданно обрушилась метель — ослепив пешеходов, остановив транспорт и сделав столицу сказочнонеповторимой.

Предлагаю читателям «ЗН» беседу с народным артис­том Украины, лауреатом Государственной премии им.Т.Шевченко, председателем Союза театральных деятелей Украины и кумиром украинских женщин.

— Алексей, за вами прочно закрепилось амплуа героя-любовника. Не тесно в нем?

— Ну вот, когда хотят обидеть артиста, начинают говорить об амплуа…

Я понимаю, что амплуа никто не отменял и в сказанном есть доля правды. Когда я оканчивал театральный институт, мой профессор Леонид Артемович Олийнык написал: «Амплуа — герой-любовник с переходом в социального героя». Напомню, была другая эпоха, и социальный герой — это был герой нашего времени. Сегодня в моем репертуаре есть Чичиков, который не вписывается в эту схему, поскольку он асоциальный тип. За эту характерную роль я получил «Киевскую Пектораль» как лучший артист года.

Я пытаюсь, пробую. Говорят, что трагики хотят играть комиков и наоборот. Чтобы не зацикливаться на внешних данных, фактуре и своих внутренних «коньках», я пытаюсь уходить от традиционного восприятия себя в какие-то другие роли. Отсюда — и Чичиков, и Петруччио в «Укрощении строптивой», и роли каких-то воров и негодяев…

— В старое время театр был окутан атмосферой поклонения перед актерами. Осталась ли эта традиция?

— Я и сам думал, что времена обожания артистов давно миновали. Нет, оказывается, еще есть одержимые люди в хорошем понимании этого слова.

Как-то выхожу после спектакля, а мне дежурный говорит: «Вы видели, что с вашей машиной?» У меня сердце замерло, ну, думаю — все! Выбегаю, а полмашины по диагонали заклеено большими красивыми бабочками из бумаги, такие прикрепляют к шторам. Стильно сделано!

Уже выходит публика, и я начинаю лихорадочно сдирать бабочек. А они хорошо приклеены. Ничего не оставалось, как сесть в машину и ехать с этим крылатым эскортом домой.

— Говорят, что начало вашей актерской карьеры было везучим?

— Точно, я — «козырной», еще на четвертом курсе получил дебютную роль в театре им.И.Франко. Ребята еще ходили в студентах, а я уже играл, причем не в массовках. Было много предложений, например годовая стажировка в Лондоне, куда я побоялся ехать, приглашения из других театров, в том числе в Рижский русский театр. Переезд в Ригу, возможно, изменил бы мою судьбу...

Но все было отнюдь не так гладко, как кажется. В армии есть такое понятие «школа молодого бойца», то же самое и в театре — тобой помыкают, затыкают дыры...

Сергей Данченко, который пригласил меня в Национальный театр, несколько лет не давал мне серьезных ролей. Я прошел массовки, шаровары, усы и прочее и прочее.

В тот момент меня спасло кино — от ухода из профессии и тяжелого душевного состояния. А потом наступил период, когда ко мне начали относиться иначе, стали предлагать серьезные роли…

— А статус провинциала не мешал пробиваться в люди?

— Действительно, я из Сумской области, тихого местечка Глухова на Слобожанщине. Приехал в Киев в 1980 году, зацепился да так и остался…

Я не наследственный актер, отец — экономист, мама всю жизнь проработала в детском садике, брат с сестрой — технари. Но у каждой случайности есть своя закономерность: сестрица когда-то подписалась на журнал «Новини кіноекрана», откуда я и почерпнул образ «красивой жизни». Совершенно не сопоставляя себя с данной профессией, но что-то запало в душу…

На первых порах «провинция» подвела: у нас на Слобожанщине больше говорят на русском, поскольку до России — сорок километров. Вот и у меня был местный «звенящий» суржик. Выручил хороший школьный учитель украинской литературы, но все равно в институте я немного «акал».

Одна сокурсница очень недобро пошутила надо мной по этому поводу, а я парень с гонором, и поставил перед собой цель: за полгода усовершенствовать свой украинский. Когда оканчивал институт, украинский стал настолько родным, что я начал разговаривать на нем в повседневной жизни. А когда пришел в театр, ни у кого не было даже мысли, что я такой… суржикоязычный!

Поэтому я благодарен людям, которые являются «раздражителями» в моей жизни.

— И часто вы с ними пересекаетесь?

— Бывает. Помню, как снимался в фильме, где нужно было ездить на машине, а я не умел — неудачно тормозил, шарахался. Кто-то из массовки сказал: «Это вечный пешеход». Меня это так задело, что я тут же сдал на права.

Со своей «провинциальностью» я давно расстался: большую половину жизни (27 лет) прожил в Киеве, так что хоть и с натяжкой, но киевлянин. Предан этому городу, никогда надолго не уезжаю, кроме съемок и гастролей. В Голосеево, где я живу, потрясающе красиво и уютно: парк, монастырь, церковь. Мне нравится гулять там с друзьями, иногда брожу в одиночестве…

— Создается впечатление, что вы живете с опережением: рано попали в театр, в 1996 году стали лауреатом Шевченковской премии в возрасте 32 лет, а в минувшем году — снова шок для коллег: звание народного артиста Украины!

— Действительно, премию им. Т.Шевченко получают люди с регалиями, народные артисты, а я в то время не имел даже звания заслуженного. Был удостоен за главную роль в фильме «Преступление со многими неизвестными».

Однако именно в отношении званий и премий я невезучий… Да-да!

Государственную получил в тяжелые переходные времена, когда она была очень маленькая, просто символическая. Я накрыл стол для коллег в театре и Доме кино — и все, премии нет! Но все равно приятно, потому что это самая престижная премия страны.

Что касается звания «народный», то и тут не повезло: когда проходило торжественное награждение, я не смог присутствовать — был на съемках, которые невозможно было отменить, приехали артисты из Москвы. Позвонил, и мне сказали: «Ладно, потом!» Позже награду вручил в личном порядке министр культуры Юрий Богуцкий.

— Расскажите о своих взаимоотношениях с кино.

— Они, как бы сказать… нерегулярные. В начале карьеры, когда мне в театре дали отстояться, как молодому вину, была некая эйфория. Кино меня подхватило, понесло — со мной цацкались, присылали машины, я был ангажирован…

Это было время, когда у нас еще плодотворно работала киностудия им.А.Довженко, приглашал «Мосфильм», я снимался сразу в нескольких картинах, но те мои роли зрителю ничего не скажут. Более-менее запомнился фильм «Голубая роза» по Лесе Украинке (режиссер Олег Бийма, студия «Укртелефильм») и фильм двухлетней давности «Украденное счастье» по И.Франко, где я сыграл Мыколу Задорожного. Эта лента имела неплохой рейтинг.

Приобщился и к сериалам, «5 минут до метро» шел по каналу «1+1», а сейчас идет по Первому каналу России. Снимали в Украине, поскольку у нас это дешевле. Рабочая сила, съемочная группа, гонорары (что очень обидно!) — все намного дешевле.

— А в России доводиться сниматься?

— Сниматься вне Украины очень проблематично, там своих — тьма-тьмущая. Сейчас россияне приняли жесткие законы, согласно которым приехавший из Украины артист приравнен, скажем, к американскому, и съемочная группа должна платить за него большие налоги. Гостиница, перелеты и другие расходы на украинского артиста обходятся им в копеечку. Зачем это нужно? Кроме того, у россиян сильно развито корпоративное чувство, пробиться туда очень трудно — за редким исключением, чужаков близко не подпускают.

Пять лет назад я думал, что наше кино умрет окончательно, но сейчас понемногу выкарабкиваемся. Думаю, пройдет еще несколько лет, и мы будем выпускать свою продукцию.

— Как складываются ваши отношения с ТВ?

— Быть шоуменом и вести развлекательные программы у меня не очень получается: я не балагур и не «фонтан». Не люблю формат шоу, мне кажется, что это дешево. Да и пора подумать о своей репутации, все-таки народный артист Украины…

— Если не секрет, кто ваши друзья?

— В актерской среде завести друзей проблематично, поскольку коллеги не прощают успеха. Есть, конечно, приятели, с которыми я играю на бильярде…

С друзьями не из театральной среды проще. Скучно все время талдычить о ролях и театре. Есть друг — хороший врач, он пишет докторскую диссертацию. Это удивительно творческий человек, который любит классическую музыку и «присадил» на нее и меня. Иногда он приносит записи, и мы слушаем классическую музыку, например в трех разных исполнениях…

— А с известными людьми, например с политиками, дружбу водите?

— По своей натуре я не люблю навязываться или просить. Часто приглашают вести концерты, в том числе и государственные, поэтому встречаюсь с нашей политической элитой по работе. Знаю практически всех. Новую премьерскую команду — меньше, поскольку они, как мне кажется, немножко далеки от проблем украинской культуры…

Был случай, когда Виктора Ющенко (тогда еще премьера) пригласили на «Короля Лира». В то время он часто бывал в театре. Мы не были знакомы, и когда в перерыве столкнулись в коридоре, он показал «Во!» (то есть отлично).

Позже я рассказал эту историю жене, а она удивилась: «Что же ты не подошел, все-таки земляки. Виктор Андреевич творческий приятный человек». Но такой уж у меня характер: «Неудобно».

— Где ищете отдушину от работы?

— Что такое хобби? Когда у человека неинтересная работа, он ищет чего-то интересненького. Для меня эта тема не звучит, я не могу собирать марки. Даже когда играю сотый спектакль, не умею работать, как патефон. Постоянно делаю сам себе шоу, что-то меняю, иногда ввожу партнеров в заблуждение, иногда — в раздражение. Делаю экстримы на спектакле, поскольку по натуре я — провокатор.

Но театр сильно выматывает нервы, к концу сезона начинаешь бросаться на коллег.

Я люблю сесть в машину, достать карту и ткнуть рукой — хочу сюда! Во мне умер «Клуб кинопутешественников». По Украине путешествую на машине. Объездил также США, Африку, Европу. Естественно, за свой счет столько бы не смог — много ездил, когда снимался.

Кроме того, я — любитель экстрима. Спортсмен — это громко сказано, а вот на планере летаю, катаюсь на горных лыжах. Пытался заниматься дайвингом, плавать с маской…

В этом году специально поехал в Западную Украину, чтобы встретить Новый год и покататься на лыжах, но снега не застал…

— Вы занимаетесь и общественной работой — возглавляете Союз театральных деятелей Украины?

— Что бы ни говорили об этом союзе: мол, ненужная структура, атавизм советского времени… Знаете, легко развалить, но трудно создать. Пока артист благополучен, ему этот Союз не нужен. Но если какая-то проблема — сразу же бегут к нам. Мы пытаемся организовать стипендии, искать фонды (с нами, например, работает Фонд сприяння розвитку мистецтв). Это небольшие деньги, но для человека, который живет на лекарствах, даже 50 гривен — сумма. У нас есть дом ветеранов сцены, дом отдыха «Черноморка» в Одессе, который удалось отстоять от приватизации. До сих пор существует система профсоюзной помощи, хотя в меньшей степени, чем раньше. Но даже ради этих крох стоит работать!

Кроме того, мы занимаемся премией «Киевская Пектораль»: нужно отслеживать спектакли в течение года, чтобы определить номинантов и победителей. Это большая работа. В нынешнем году впервые буду ею заниматься, являюсь сопредседателем премии вместе с начальником управления культуры Светланой Зориной. Мы планируем увеличить сумму премии хотя бы в четыре раза.

Премия присуждается в 14 номинациях. Уже прошел первый тур, сейчас вышли на финишную прямую — осталось просмотреть 22 спектакля. Мне пора давать молоко за вредность…

— И последний, нелегкий для артиста вопрос: вы стали «звездным» в молодости. Не возникает ли желания остаться для зрителя юным, изменив род деятельности? Готовы ли играть роли немолодых людей, то есть состариться на сцене?

— Да, тяжело об этом говорить. Недавно смотрел передачу о Мурате Насырове: он не мог пройти этот барьер — славы, молодости, обаяния — к забвению, старению и т.д.

После просмотра спектакля «Братья Карамазовы» с моим участием одна журналистка написала: «Замечательно играет Богданович, но поверить в то, что ему, как Ивану Карамазову, 23 года, можно только сидя в десятом ряду балкона»… Кстати, именно за роль Ивана я недавно получил премию как лучший артист года.

Очень не люблю гримироваться под молодых, это ужасно выглядит: панель. В мои 43 года играть юных влюбленных вроде бы неприлично, а на старичков пока что не тяну. Для артиста 40–50 лет — период сложный...

Многие артисты готовят себе плацдарм в виде продюсерства, режиссуры, бизнеса. Я тоже думаю об этом. Если бы зарабатывал колоссальные гонорары и имел жирный банковский счет, как артисты в Европе, возможно, не думал бы о будущем. Но я знаю, как у нас привыкли «заботиться» о людях, невзирая на то, что ты — «народный». Слишком много примеров перед глазами, хотя бы в том же Союзе театральных деятелей…

Понимаю, что и поклонницы, и многое другое — пройдет, но от этого у меня не «срывает крышу». Я — адекватный человек, поэтому абсолютно спокоен. Дай бог, чтобы я состарился на сцене, не хочу никакого мифа о себе…