ВСТРЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ ДВЕ ИСТОРИИ О ПРИКЛЮЧЕНИЯХ СОКРОВИЩ КУЛЬТУРЫ УКРАИНЫ И ГЕРМАНИИ В ХХ ВЕКЕ

18 декабря 1940 г. Гитлер подписал директиву №21, более известную как «план Барбаросса». Этот и подобные документы содержали не только завоевательные прожекты порабощения и геноцида восточных славян, «окончательного решения еврейского вопроса», но и некую «культуртрегерскую» программу... Она была логическим продолжением беспрецедентного по масштабам грабежа культурных ценностей уже оккупированных стран Европы.

В планах нацистских «культурологов» существенное место занимали музейные сокровища Украины. В процессе подготовки к войне при ведомстве рейхсминистра «восточных территорий» Альфреда Розенберга был создан «айнзатцштаб» с особым подразделением экспертов. Эта структура располагала детальными каталогами и описями коллекций украинских музеев, библиотек и других культурных ценностей. Таким образом, организация планировавшегося перемещения и вывоза имела исключительно четкий, глубоко продуманный характер. Известно, что в период оккупации только из Киевского музея западного и восточного искусства в Германию вывезено около 25000 экспонатов, в том числе картины Питера и Яна Брейгелей, Ван-Дейка, Веронезе, Пуссена, Рибейры... Где все это ныне?

Проблемой возврата — так называемой реституции культурных ценностей — занимаются ученые (историки, юристы, искусствоведы и другие), а также государственные чиновники особой структуры при Кабинете министров — из Национальной комиссии по вопросам возвращения в Украину культурных ценностей, недавно преобразованной в ведомство под странным названием — Государственная служба по контролю за перемещением культурных ценностей через таможенную границу. Однако беседы со специалистами в этой области, наряду с анализом прессы и специальной литературы, свидетельствуют: почти все реальные факты возврата ценностей, утраченных во время войны, относятся к области частной инициативы, причем людей, не имеющих прямого отношения к организованным службам реституции. Они связаны не только с утраченным нашей страной в период оккупации нацистами, но и с тем, что попало к нам из поверженной гитлеровской Германии после войны.

Наглядное подтверждение тому — доступные автору материалы, собранные за последнее десятилетие...

Начало возврата музейных сокровищ Киева, похищенных гитлеровцами, было в прямом смысле слова героическим. В апреле 1944 года бойцы 1-го Украинского фронта во время штурма Тернополя отобрали у побежденного врага железный ключ весом 3,545 кг, который оказался экспонатом, похищенным из Киевского исторического музея. «Отмычке» Николаевских ворот Киевской крепости было более ста лет. Как выяснил историк Михаил Ткаченко, командование фронта во главе с маршалом Георгием Жуковым прислало трофей первому секретарю ЦК КП(б)У, председателю Совнаркома Украины, члену Политбюро ЦК ВКП(б) Никите Хрущеву, а тот передал экспонат по назначению — то есть в музей.

В том же году киевлянин-«фольксдойч» по фамилии Геппенер, сопровождавший немецкий эшелон, набитый книгами из собраний столичных библиотек, сумел «притормозить» его в Польше и связаться с передовыми частями Красной Армии. Эти ценности также были возвращены.

После войны уже с Запада на Восток потянулись эшелоны с трофеями, захваченными в Германии. Были среди них прочие «репатриированные» сокровища музеев Украины (увы, далеко не все, часто поврежденные, депаспортизированные), а также множество произведений искусства и памятников культуры, принадлежавших немецким собраниям. Вероятно, наиболее известным «трофеем» стала легендарная картинная галерея древней столицы Саксонии — Дрездена... И вряд ли наши люди той поры задумывались над тем, могут ли считаться военными трофеями национально-культурные ценности другой страны, пусть даже фашистской, побежденной в истребительной войне...

Я хочу рассказать две частные, очень похожие истории о людях прошлого и настоящего, благодаря которым возврат из «небытия» сокровищ нашей культуры оказался возможным и благодаря которым восторжествовала справедливость по отношению к достояниям культуры другого народа.

1. С ВОСТОКА НА ЗАПАД, или «ГОРЕ ПОБЕЖДЕННЫМ!»

(Краковский след археологической коллекции Киевского исторического музея. По путям событий 1943—1944 гг.)

Без малого шестьдесят лет назад — 16 декабря 1940 года — в Москве подписали в печать календарь-справочник «Страна социализма» на предстоящий 1941-й. Там говорилось много хорошего о «матери городов русских». Столица Украинской ССР была названа одним из красивейших мест Советского Союза. Календарь гласил, что в 17 музеях Киева собран обширный материал по истории и культуре края.

Крупнейшей из этих семнадцати сокровищниц был Киевский государственный исторический музей. За свою полувековую к тому времени историю он не раз менял имена и адреса.

До революции в городе был основан Киевский музей древностей и искусств (1899), переименованный потом в Киевский художественно-промышленный и научный музей имени императора Николая II, спонсировавшего его содержание. Обиталищем сокровищ стал известный дом по Александровской улице, украшенный псевдоклассическим фасадом и скульптурами львов, возведенный архитектором Владиславом Городецким (ныне ул. Грушевского, 6). После революции на базе старого музея возник Всеукраинский исторический музей им. Т.Шевченко, переименовывавшийся то в Центральный исторический, то в Киевский государственный исторический... Его предвоенным адресом был музейный городок на территории Печерской лавры. Здесь концентрировались неоценимые археологические сокровища — сотни тысяч экспонатов — памятников материальной культуры минувших тысячелетий: от доисторических орудий труда и оружия охотников на мамонтов каменного века до совершенных творений мастеров античного мира и Древней Руси. Историко-этнографические собрания включали ярчайшие памятники казацкой старины, шляхетской, простонародной культуры украинцев, русских, евреев, поляков, татар и других народов края эпохи средневековья, нового и новейшего времени. Фундамент собрания музея был заложен в конце XIX века, главным образом подвижническим трудом частных коллекционеров и меценатов, а также ученых — археологов, искусствоведов, этнографов, историков. Среди них были киевляне — такие блестящие личности, как братья Терещенко и супруги Ханенко; черниговские вельможи Тарновские; австро-венгерский эмигрант, чех Викентий Хвойка — всех не назовешь... Первые утраты музейных сокровищ произошли во время Первой мировой, революции и гражданской войны. Однако главная трагедия связана с годами Великой Отечественной.

Начиналась эта история крайне необычно. Дело в том, что немецкая администрация организовала в оккупированном Киеве... восемнадцатый музей, посвященный древней истории. Его базой были археологические коллекции исторического музея, практически целиком оставшиеся в городе, за исключением так называемых «исторических драгоценностей» (изделий из золота, ювелирных шедевров), эвакуированных отступавшими советскими властями в Уфу.

Экспонаты новоявленного культурного центра переехали из Лавры на ул. Короленко (ныне это Дом учителя на Владимирской), где ранее был музей В.Ленина. Директором был назначен военнослужащий, он же — высокопрофессиональный немецкий археолог-медиевист Пауль Гримм. Судя по отзывам знавших его киевлян, это был интеллигентный и гуманный человек. Он принял на работу местных археологов разных поколений: довольно известных — Валерию Козловскую, Петра Куринного и более молодых, таких, как Илья Самойловский. Евгению Махно, оставшуюся в городе с малолетним ребенком, он просто спас от голодной смерти. И автор этих строк лет двадцать назад имел возможность наблюдать потрясающую сцену встречи симпатичного старика из ГДР Пауля Гримма с Евгенией Владимировной в стенах Института археологии АН УССР. Старые знакомые прослезились, обнялись и расцеловались...

В Музее древней истории шла научная работа. Его коллекции изучались другими археологами из Германии, в частности доктором Рихардом Штампфусом. Он вместе с Ильей Самойловским вел раскопки древнего могильника II—I вв. до Р.Х. на хуторе Корчеватом близ Киева. А его коллеги- соотечественники исследовали памятники III—IV вв. по Р.Х. на островах и кручах близ Днепровских порогов, ставшие доступными после взрыва Днепрогэса отступавшими частями Красной Армии и падения уровня воды в Днепре. Таким образом, фонды музея пополнялись даже во время войны. Но эта почти идиллическая картина длилась до поры до времени. Ведь новый музей был просто удобным местом концентрации и обработки археологических ценностей, которые в любую минуту могли быть упакованы и вывезены по команде из «айнзатцштаба» Розенберга. Так и случилось летом 1943 года, когда Красная Армия, разгромив немцев на Курской дуге, стремительно приближалась к столице Украины...

Массовый вывоз музейных ценностей Украины службой Розенберга происходил 57 лет назад. На станции Киев-Товарный стояли литерные эшелоны с ящиками, прибывавшими из Харькова, Полтавы, Днепропетровска и других центров нашей культуры. Музеи и библиотеки столицы занимали весомое место среди «эвакуированных» ценностей. Места назначения для каждого состава были определены задолго до начала грабежа.

Данные об этом я впервые услышал от американского историка-архивиста, сотрудницы Украинского научного института Гарвардского университета Патриции Кеннеди Гримстед на I Конгрессе украинистов летом 1990 года. Много лет она изучала немецкие архивные документы, захваченные армией США, и выяснила, например, что «пунктом назначения» для коллекций Киевского исторического значился Краков. Все подтвердилось очень скоро...

В начале 1991-го польский археолог, профессор Краковского Ягеллонского университета Михал Парчевский пришел в местный музей на выставку «Ювелирные украшения минувших эпох». Там экспонировались многие изделия, совершенно необычные для археологии Польши, но вполне типичные для археологии Украины. Он заинтересовался обстоятельствами их появления и получил исчерпывающую информацию от музейщиков — пани Марии Цабальской и других коллег. По их воспоминаниям, литерный эшелон с Востока прибыл на станцию Мыдлинки под Краков в начале — то есть зимой — 1944-го. Ответ на вопрос, почему рейс из Киева, который нынче занимает 21 час, длился около полугода, могут дать лишь архивы, если они, конечно, сохранились. Возможно, эшелон подолгу стоял на промежуточных станциях, где-нибудь в Виннице и Проскурове, Тернополе, Львове и Перемышле... Кстати, оказался же в Тернополе тот самый ключ от ворот Киевской крепости! Косвенно об извилистых путях движения свидетельствует собственно краковская история. Поезд из Украины простоял на запасных путях станции Мыдлинки семь или восемь месяцев и очень долго не разгружался. Немудрено. Зимой 1944-го Красная Армия уже дошла до Луцка и Ровно — то есть почти до польской границы. А пока поезд стоял под Краковом, немцев изгнали со всей территории Украины, разгромили в Белоруссии и Восточной Польше. Краков, таким образом, оказался уже не безопасным местом назначения, а прифронтовым городом, обреченным на уничтожение гитлеровским командованием и спасенным, как известно, советскими разведчиками во главе с киевлянином Евгением Березняком («майором Вихрем»). Очевидцы утверждают, что музейные ценности, находившиеся в эшелоне, сопровождали украинские ученые, проводившие «эвакуацию» под надзором оккупантов. Среди них называют, в частности, Петра Куринного, подвергавшегося до войны репрессиям и теперь спасавшегося от «советов». Вероятно, за время пребывания поезда на станции дела с его охраной ухудшились, так как, по рассказам свидетелей, он «...подвергался опасности разграбления». В связи с этим хранители груза решили перенести часть коллекций в краковский музей, где они остаются до нынешнего дня.

Поздним летом 1944 года внезапно поступил приказ о новой эвакуации. Эшелон двинулся дальше на Запад. Говорят, что его бомбили где-то в районе Ополья, дальнейшая судьба осталась неизвестной. Петр Куринной, Валерия Козловская и другие украинские археологи-эмигранты благополучно добрались до Мюнхена. Там они дождались конца войны и остались в американской оккупационной зоне.

Однако приключения археологической коллекции, оказавшейся в Кракове, продолжались. Около 20 лет ящички с вещами лежали нетронутыми. В 60-х годах их заинвентаризировали как материалы «...из старых львовских собраний». И лишь в начале 90-х профессор Парчевский установил, что показанные на выставке серебряные и бронзовые украшения одежды славянских женщин и мужчин VI— VII веков по Р.Х. идентичны опубликованным еще до революции предметам из коллекции супругов Ханенко, поступившим позднее в киевский музей. Автор этих строк и петербургский археолог Ольга Щеглова легко идентифицировали указанные в научной публикации нашего коллеги инвентарные номера, имеющиеся на вещах, с описаниями, сохранившимися в архивах Национального музея истории Украины и российского Института истории материальной культуры.

Однако круг нашей истории далеко не замкнулся. Ведь польским археологом было изучено и опубликовано лишь 18 предметов из украинской коллекции, попавшей в Краков. А, судя по архивным данным, из Киева были вывезены сотни и сотни только бронзовых и серебряных украшений различных веков до и после Р.Х. Многие из них были абсолютно уникальны: древнеславянские эмали, древнегерманские застежки для плащей — фибулы. Представленные фотографии некоторых из них удалось обнаружить в 80-х годах при разборе архивных материалов, поступивших в Институт археологии НАН Украины после смерти крупнейшего украинского ученого-археолога, этнографа и языковеда Виктора Петрова (1894—1969). Этот блистательный гуманитарий-универсал готовил до войны научное издание материалов Киевского исторического музея, фотосъемкой которых занималась его ученица, уже известная нам, ныне, увы, покойная, Евгения Махно. Фотографии и рисунки сотен украшений сохранились. На некоторых удалось различить музейные и выставочные номера и, таким образом, «паспортизировать». Но большинство осталось «анонимными». И вот, когда я уже почти отчаялся найти что-либо новое, обнаружился «краковский след», который дал надежду в будущем сличить сохранившиеся там материалы с архивными фотографиями. Значительная помощь поступила также из Германии. В 1994 году мюнхенский археолог Кристоф Егер подарил ксерокопию уникальных материалов, систематизированных после смерти профессора Рихарда Штампфуса (того самого, работавшего в оккупированном Киеве!) боннским архивистом Г.Цишкой. Там оказались «паспортизированные» отпечатки фотографий древних украшений той же коллекции киевского музея, сделанные с тех же негативов, что сохранились в архиве Петрова. Это — еще одна загадка. Во время войны Виктор Петров выполнял спецзадания советской разведки на оккупированной гитлеровцами территории — в Харькове, Киеве и других городах. Он официально под своим именем сотрудничал с немецкими властями и вполне мог иметь контакты с немецкими коллегами-археологами. После войны до 1949 г. он жил и работал в Мюнхене, откуда при таинственных обстоятельствах возвратился в СССР.

Так информационный круговорот приключений археологической коллекции Киевского исторического музея замкнулся в 90-е годы текущего столетия в топографическом «треугольнике»: Киев—Краков—Бонн.

В заключение скажем, что краковская коллекция еще не изучена и проблема ее реституции не решена. Архивы Виктора Петрова и Рихарда Штампфуса остаются полностью неопубликованными. Для всего этого нужны немалые средства, которые позволили бы заняться уже сугубо археологической «криминалистикой» — малоинтересной непрофессионалам: сличать сохранившиеся вещи с фотографиями, расшифровывать архивные описи...

Таким образом, «эхо войны» для археологов Украины еще полнозвучно...