Совместное российско-украинское пособие означает: Украина — это Россия

Идея совместных учебников возникла в свое время в странах западной демократии, в период становления общего европейского рынка и Евросоюза. Для гармонизации межгосударственных отношений нужно было согласовывать позиции в сфере исторической памяти. Локомотивы объединения Европы — Германия и Франция пытались сгладить острые углы своей истории и искали общие подходы к преподаванию этого предмета. Удалось ли им это? Частично — да. И только потому, что обе стороны отказались в спорах о прошлом от аргумента силы. Длительный конфликт вокруг спорных территорий Эльзаса и Лотарингии был разрешен миролюбивой позицией обоих государств.

В 2006 году 60-тысячным тиражом вышел первый учебник для немецких и французских учащихся, охватывающий послевоенный период (с 1945 г. и до наших дней). Второй (от Венского конгресса 1815 года и до завершения Второй мировой войны) увидел свет в 2008 году. Совместными усилиями готовится последний, третий том. Впрочем, учебники популярны исключительно в приграничных областях. С германской стороны, например, финансирует проект как федеральное правительство, так и правительства всех 16 земель. А уж каких-то обязательных для учителей инструкций — из Берлина или Парижа — ждать не приходится. Все-таки Европа…

По моему мнению, учебник одновременно для двух стран и политических наций невозможен и не нужен. Не может существовать единого взгляда на одно событие, нет объективной истины, приемлемой для всех. Не могут французы, освещая франко-прусскую войну (1870—1871), радоваться победам немцев под Седаном. Австрийцы с тоской будут вспоминать поражение от Пруссии под Садовой, что не позволило им объединить вокруг Вены карликовые немецкие государства.

В пору глобализации и поглощения национальной памяти «неисторических» наций более сильными отход от национального дискурса трудно назвать прогрессивным явлением. В основе нынешних разговоров о совместном российско-украинском пособии для учителей лежит не поиск компромиссной модели общего отношения к истории, а навязывание Кремлем своего взгляда на украинскую историю. При таком подходе говорить о паритетности, взаимоуважении, цивилизованных европейских ценностях не приходится. Речь идет о безоговорочной капитуляции украинцев, добровольном отказе от исторической памяти, что приведет к оккупации украинского исторического пространства колониальной, искаженной имперским видением версией российской коллективной памяти.

Поиск компромисса между украинской и российской историей возможен. Но для этого необходима добрая воля, прежде всего с российской стороны. Почему с российской? Украинская сторона такую волю демонстрирует освещением прошлого России. Покажем это на нескольких конкретных примерах чувствительных моментов истории.

1. Украинская сторона не отрицает влияния княжеского времени на формирование российской государственности. Не утверждает, что наследство Киевской Руси принадлежит только украинцам.

2. Украинцы не навязывают россиянам свой скептический взгляд на агрессивную политику Московии-России относительно соседей, с пониманием воспринимают положительное отношение российской историографии и учебников к имперскому росту ее территорий.

3. Украинская историография и учебники по всемирной истории не называют Петра І «предателем» российского народа за его желание унифицировать империю и подавить все оппозиционные и национальные движения, имеющие и сугубо российское звучание, если вспомнить репрессии против старообрядцев и донских казаков.

4. Украинские историки с пониманием относятся к культурным достижениям Российской империи, ценят цивилизационные достижения российской литературы, искусства, науки и на украинской территории. Хотя эти достижения достигнуты в значительной степени ценой денационализации Украины, с использованием украинского культурного потенциала для построения имперской российской культуры. А такие украинские гении, как Н.Гоголь, частично Ф.Достоевский, А.Чехов, Д.Левицкий, И.Репин (перечень очень и очень длинный), работали для возвышения в мире не своей, а соседней культуры.

5. Украинские учебники не вмешиваются в спор россиян — приверженцев «белой» и «красной» России. Объективно относятся к плюсам и минусам тоталитарного большевистского режима в России. Если россияне считают В.Ленина выдающейся фигурой российской истории, украинская сторона не имеет ничего против. Хотя, с другой стороны, и мы имеем право на собственный взгляд относительно деятельности большевистской диктатуры в Украине, ее украинофобской практики по отношению к украинской культуре в 1917—1921 годах и, собственно, до 1991 года.

Что же имеем с российской стороны?

1. Если мы говорим о связи времен Киевской Руси — Украины-Руси с украинским историческим процессом, нас обвиняют в «присвоении» древней истории. Продолжая муссировать заезженный миф «о колыбели трех братских народов», во главе угла которого — древняя великодержавная легенда о существовании единого «русского» народа, который распался на три ветви вследствие того, что украинцы и белорусы попали под полонизационное влияние. Хотя давно доказано, что на языковой почве лексические отличия существовали между россиянами и украинцами уже в ХІ—ХІІІ веках.

2. Украинская сторона должна признать российский миф о вечном стремлении украинцев на протяжении всей истории слиться с россиянами в общем государстве. Неизменной остается карамзинско-устряловская концепция о добровольном «воссоединении» украинцев и россиян по Переяславскому договору 1654 года. Антинаучность переяславской легенды доказана уже свыше ста лет назад в трудах М.Грушевского, В.Липинского, А.Оглоблина, А.Яковлева, российских историков В.Сергеевича, барона Б.Нольде и других. Это было не добровольное присоединение, а лишь временный военный союз, который со временем превратил Украину в часть империи. Но с российской стороны речь идет не об объективности, а «единообразии», как метко и остроумно сказал когда-то об ассимиляторских потугах царского режима киевский генерал-губернатор, украинофил М.Драгомиров.

3. Мазепа для россиян по-прежнему «злой гений». И мы должны именно так относиться к этому человеку. А Полтавская битва 1709 года — это не трагедия Украины, а радостное торжественное событие, потому что россияне за наш счет построили империю. Украинцы должны становиться на сторону своего завоевателя, а не собственной национальной силы, что противоестественно. Французы радуются по поводу поражения Наполеона при Ватерлоо?

4. Россияне хотели бы, чтоб мы Украинскую революцию 1917—1921 годов оценивали так, как и во времена тоталитарного режима, — как борьбу «украинских буржуазных националистов». А на войну «красной» и «белой» России против УНР и Украинского государства смотрели глазами российской стороны и также считали позитивом оккупацию Украины красной Москвой. Для россиян это и сегодня — «помощь братскому украинскому народу ради освобождения от националистов», такая же «помощь», как и развязывание войны СССР против Афганистана в 1979 году. Оккупацию «красной» Россией Украины в 1920 году россияне до сих пор считают гражданской войной, хотя воевали только два государства. УНР проиграла коммунистической России, и Украине был навязан тоталитарный режим. А от отношения к событиям 1917—1921 годов как к межгосударственной или гражданской войне зависит и оценка национально-освободительного движения 1930—1950 годов, ОУН и УПА. Для россиян и повстанческое движение 20-х годов прошлого века, и подпольная борьба на Западной Украине, и действия украинских повстанцев во времена и после Второй мировой войны — обыкновенный бандитизм (кстати, поддерживало УПА большинство местного населения).

5. Голодомор 1932—1933 гг. Кремль не признает следствием государственной политики большевистской России против украинского села и национальной интеллигенции.

И что, Украина должна отказаться от своего исторического процесса и согласиться с тезисами идеологов неоимперского единения, что Украина — это та же Россия? И она — не национальная территория, а только географический регион? На чем, собственно, и настаивает российская сторона, которая именно в этих нескольких приведенных тезисах-примерах почему-то усматривает русофобию и об этом якобы русофобстве украинских учебников в последнее десятилетие печатает тонны газетно-журнальной продукции, ведя холодную информационную войну против Украины.

Россия не признает в украинской истории того, что разрушает миф о тысячелетних «братских отношениях» двух народов. А на чем основано такое ее видение, которое нынешний директор Института национальной памяти В.Солдатенко интерпретировал довольно оригинальным, традиционно мазохистско-малороссийским образом: «Героем Украины не может быть человек, воевавший против России и Советского Союза»? В основе такого видения лежит тот простой факт, что Россия, несмотря на все свои уверения и многочисленные договоры о мире и дружбе, не признает Украину как национальное образование и национальное государство. Она продолжает великодержавно смотреть на нее как на свою часть, сферу своих национальных интересов и культурно-цивилизационных влияний, чем унижает и оскорбляет национальные чувства украинцев.

Как можно с таким контрагентом вести разговор о совместном пособии? Правы те учителя и научные сотрудники, которые считают: общая история — не что иное, как утверждение, что Украина — это Россия. Часть нового СССР. Чем это, в таком случае, отличается от идеологии царского режима? Его глашатаи, защитники «русского единства», в один голос кричали, что Украина — это «польская интрига», что она делается за германские деньги, что украинский язык — искусственный язык М.Грушевского, и тому подобную чепуху. Для россиян Украина — часть «русского мира», о чем недвусмысленно заявил московский патриарх Кирилл, который не признает украинскую церковь, а следовательно — и самих украинцев как нацию. Для России до сих пор живы и актуальны старые фантомы ксенофобской великодержавной пропаганды об украинцах — «мазепинцах», «петлюровцах», «бандеровцах». Пока эта шовинистическая отрыжка, этот националистический угар общественной пропаганды не будут преодолены на официальном и бытовом уровнях, договариваться о чем-то общем в сфере духовности и культуры — дело не просто бесполезное, но и опасное. В стране, в которой история не воспитала у людей достаточной национальной гордости за принадлежность к украинскому сообществу, где процесс формирования нации еще не завершен, где существует, по словам М.Рябчука, национальная амбивалентность, а во главе государства стоит креольская элита, отказ от национальной схемы истории — это возврат ко временам российского господства во всех сферах.

Нынешнее руководство Украины делает вид, будто не понимает, что под его правление закладывается идеологическая бомба. И если россияне и украинцы — один «русский» (читай — российский) народ, то ни президент Янукович, ни его правительство не имеют оснований этим народом руководить, а настоящим легитимным руководством Украины должны быть лидеры российского государства. Есть, правда, и другое объяснение: нынешняя украинская элита — компрадорская власть коллаборационистов, сознательно признающая свою подчиненную функцию.

Я далек от мысли рассматривать всех российских историков, педагогов, политиков как неоимперцев. На самом деле искренних сторонников украинской самостоятельности в духовной сфере достаточно много. Но не они, к сожалению, определяют российскую политику в сфере идеологии.

Интересно знать, кто с украинской стороны будет определять национальный компромисс относительно контроверсионных проблем украинского прошлого? Кто будет выполнять капитулянтскую политику очередной сдачи национальных интересов? Очевидно, таких историков найдется немало, и выполнят они свою работу не за страх, а за совесть. Большой опыт такой работы накоплен в печальные тоталитарные времена коммунистического режима. Но ведь времена вроде бы изменились. Да и авторитетные историки из академических институтов НАНУ уже дали однозначный ответ на вышеперечисленные проблемы в русле названных в этой статье трактовок. Следовательно, получается, что украинские чиновники из правительства, по старой советской привычке, будут решать исторические проблемы без учета профессионального мнения историков (не принимаем во внимание тех историков, которые отважатся подмахнуть проявление очередной «малороссийской самоотверженности»), опираясь только на соображения конъюнктурной политической целесообразности, как они ее понимают.

Но результат этого капитулянтства будет такой же, как и в недавние времена «счастливого прошлого». Как говорил в преддверие Украинской революции Михаил Грушевский, «Ukraina fara da se» — «Украина свое постигнет».