Учебник как главное средство построения государства

Отто фон Бисмарк в свое время указывал, что для построения государства важнейшими являются не сила оружия и армия, а школьный учи­тель. Железный канцлер имел в виду объединение империи германских свободных городов и княжеств с Прусским королевст­вом на основе общего восприятия прошлого.

Сделать это давала возможность высокая общегерманская культура, являвшаяся таковой и для мекленбуржца, и для пруссака, и для гессенца, и для баварца. Не являлось препятствием и то, что некоторые из немецких регионов, в отличие от Украины, имели почти тысячелетнюю государственную историю. Немцы сначала создали культуру, а уже со временем — Великую Германию. Немецкая имперская политика ставила перед собой сверхзадачу — присоединить к Великой Германии не совсем германские и герма­низированные народы: австрийцев, голландцев, датчан, онемеченных поляков — силезцев, остзейских немцев в Прибалтике...

Этноцизм немцам не вредил, а вот культурно-политический пангерманизм 20—30-х гг. ХХ века принес Германии сплошные потери. После Второй мировой войны она лишилась уже практически онемеченных земель Восточ­ной Пруссии, Восточной Помера­нии, Силезии, Судет.

Эксплуатируемая нация всегда стремилась создать собственное культурное пространство, выстраивавшееся через национальную историографию. Молодые национальные историографии вступают в бой со старыми историографиями государственных (имперских) наций. Во-первых, существует непосредственная зависимость между развитием исторической науки и уровнем экономической и культурной жизни нации. Центральноевропейские народы (чехи, поляки, венгры, румыны), по сравнению с украинцами, имеют более мощные историографические школы, огромную литературную продукцию по истории. Во-вторых, — зависимость между преемственностью государственной традиции и уровнем национального сознания. Чем крепче связи с прошлым, его усвоение обществом, тем выше уровень сознания народа.

Еще одна аксиома — государственные институты, представители политических партий в более развитых странах держат руку на пульсе собственной исторической науки, поскольку понимают — уровень мобилизации общества зависит от распространения среди широких слоев постулатов национальной историографии. А этому, собственно, служит начальное и среднее историческое образование.

Если бы не существовало польской историографии ХІХ — нач. ХХ в., не было бы и речи о восстановлении польской государственности в 1918 году. Поль­ские историки исправляли ошибки политиков и довольно часто становились во главе политических партий.

В Украине ситуация была значительно хуже. Польша, Чехия, Венгрия имели господствующие слои населения: землевладельцев и предпринимателей, у украинцев же этот слой был почти полностью денационализирован. Поэтому значение историков у нас было несравнимо большим — они не только писали, но и творили историю. Не всегда это было удачно, но мечтала о нации в Украине не земельная аристократия, а украинская интеллигенция. В ее среде появились первые сознательные националы, которые со временем — от времен Кирилло-Мефодиевского братства — начали распространять национальную идеологию в среде народа, в первую очередь посредством внедрения в сознание широкой общественности культа Тараса Шевченко. Однако совершалось это вне школы (даже начальной), куда приднепровские украинофилы второй половины ХІХ в. не имели доступа.

До 1917 г. украинцы, проживавшие в Российской империи, были лишены собственного школь­ного учебника и школы. Результат — поражение Национальной революции 1917—1921 гг. Ни одна страна в Европе, не имевшая собственной школы, не победила в освободительной борьбе после распада империй. Украинцы Австро-Венгрии в рамках конституционной монархии Габсбургов такую школу имели. И не только начальную, но и среднюю. Украинские гимназии были почти в каждом крупном городе Галичины. И именно этот регион оказался более всего готовым к построению Украин­ского государства после Первой мировой войны. Западная Украина с конца ХІХ в. была локомотивом национального развития Украины. И не в последнюю очередь потому, что в 1920—1930-е годы сохранила свою школу и историческое образование. Молодежь Галичины проходила курс наук по учебникам Ивана Крипьякевича.

В советские времена украинские учебники полностью шли в фарватере российской советской концепции, их задачей было воспитать имперского советского человека — патриота огромного (1/6 суши планеты) государства, на котором царила русская идея. И только после 1991 года украинцы сумели создать собственный комплекс учебников по всемирной и национальной истории, что стало бесспорным достижением нашей культуры за последние годы, несмотря на все неизбежные недостатки, обусловленные длительным периодом духовного колониализма. Свидетельством правильности образовательного курса являются события оранжевой революции 2004 года. Духовное раскрепощение молодежи, ее государственно-национальный патриотизм не в последнюю очередь воспитываются современными украинскими учебниками.

Две концепции или требование доминации руссоцентризма?

В 90-е годы ХХ в. с украинскими учебниками воевали лишь маргиналы-коммунисты. После прихода к власти Партии регионов ситуация коренным образом изменилась. Регионалы осознали необходимость ведения борьбы за настроения электората, который с каждым годом неуклонно увеличивает ряды сторонников национально-государственного спектра политических партий.

Партия регионов выполняет в Украине функцию массовой российской партии, а потому в качестве проводника российского государственного интереса имеет в лице северного соседа верного и влиятельного союзника. Россия, как в свое время и Германия со своим пангерманизмом, с середины ХІХ в. идет по ошибочному пути — любой ценой удержать в орбите своего доминирования максимальное количество нерусских территорий. На эту цель при царе работало славянофильство, со временем — евразийство и его жесткий вариант — панроссийство. В конце концов российское политическое руководство можно понять. Великодержавные амбиции в большей или меньшей степени имеют все ведущие государства мира — бывшие метрополии: Великобритания, Франция, Испания, Германия, США. Непо­нятно только, почему российскими интересами в Украине озабочена якобы украинская политическая сила.

Разговоры же о существовании двух отличных концепций истории Украины в школе на самом деле являются блефом. Су­ществует национальная концепция истории, основанная на украинской научной схеме исторического процесса, выработанного традицией историописания от Ипатьевской летописи, далее через монастырские и казацкие летописи, «Историю Руссов», работы М.Максимовича, В.Антоно­вича, М.Грушевского до современной научной школы.

Между тем параллельно функционирует русская национальная концепция истории на пространствах Восточной Европы, в том числе и в Украине, фактически не признающая или признающая частично существование украинского тысячелетнего историчес­кого процесса отдельно от российс­кого. Эта концепция ведет свою тра­дицию от Лаврентьевской летописи, затем через Киприановскую теорию «Москвы — Третьего Ри­ма», московские царские летописи, работы Н.Карамзина, С.Соловьева, В.Ключевского до трудов М.Покровского, Д.Грекова и М.Нечкиной, современных российских историков. Следовательно, выбор имеется не между двумя украинскими, а российской и украинской концепциями преподавания истории.

Собственно, критики современных учебников и выступают за преподавание истории в школах по модифицированной и подкрашенной российской концепции. Но поскольку открыто об этом сказать не хотят, то прибегают к сомнительным лицемерным эвфемизмам, а именно: отстаивание преимуществ общемировых ценностей над узконациональными, интересов человека над интересами государства; борьба с ксенофобией, антисемитизмом и русофобией и т.п. Все эти утверждения абсолютно лживы. Попытаемся их развенчать.

Основные упреки приверженцев российской схемы исторического процесса в Украине можно свести к семи группам.

1. Современные украинские учебники являются не национальными, а националистическими. В них заложена жесткая идеологическая схема, которая, как и в советские времена, на первое место ставит прежде всего заданную схему, а не реальные исторические события.

Обвинение это абсолютно априорно и бездоказательно. Ни один критик не приводит конкретных примеров «национализма», а утверждает это голословно. И это понятно, ведь нет в наших учебниках никакого национализма, не говоря уже о фашизме и расизме (до чего договорился В.Колесниченко в газете «Се­годня»). Нигде нет утверждения или намека, что украинская нация лучшая в мире по антрополо­гическим, культурным, политичес­ким или каким-то иным признакам. Критики так называемого национализма в украинских учебниках продолжают советскую практику контрпропаганды, когда в качестве украинского буржуазного национализма квалифицировалось уже само признание существования отдельного украинского исторического процесса. Современным потомкам П.Валуева стоять на таких позициях по крайней мере уже не к лицу: общественное мнение не разрешает критики с позиций столетней давности. Национальное сегодня является вроде бы вполне разрешенным и легальным, но если называть национальное националистическим, то получается совершенно иная подноготная.

Риторический вопрос — бывают ли учебники без идеологии? Хотим или нет, а история как предмет ставит перед собой не только просветительски-научную, но и воспитательную цель. И можем ли мы ставить на одну доску тоталитарную идеологию большевиков, внедрявшуюся посредством уроков истории, и открытую европоцентричную нацио­нально-демократическую концепцию современных украинских учебников. Радетели за свободное образование на самом деле хотят навязать современной школе свою идеологическую систему ценностей, во главе угла которой лежит государственный патернализм, общественная пассивность, командно-административная и кланово-олигархическая система экономического развития, господство русской идеи и культуры.

2. Учебники якобы конструируют фальшивые мифы, мол, факты в них подбираются к изначально заданному результату, извращаются, превратно трактуются, а значит, не соответствуют исторической правде.

Об отдельных, по мнению авторов, несоответствиях трактовок реальной истории будет сказано ниже, а между тем подискутируем о глобальных моментах. Что такое миф или и в самом деле все так ужасно, как об этом пишут наши критики? История как текст является субъективным восприятием прошлого современниками с позиции господствующей идеологии, общественных идей и представлений. Поэтому тезис о так называемой объективности истории — далекий идеал, которого практически невозможно достичь. От него отказалась вся мировая историческая мысль со времен заката позитивизма О.Конта и Г.Спенсера — т.е. по крайней мере сто лет назад. Отстаивать какую-то единственную правду прошлого — большая наивность или подвох. Правдой истории иногда становится откровенная неправда по отношению к сообществам, обреченным более сильными на исчезновение.

Никто не отрицает цивилизаторской мощи англичан, достижений ее культуры. Но эта культура едва ли не уничтожила более древнюю и не менее известную в мире — ирландскую. Инте­рес­но: неужели именно из-за пие­тета ко всему английскому ирландцы в своих учебниках не пишут о резне Кромвеля, о преследовании колонизаторами Шина Фейна — аналога нашего ОУН, о массовой миграции вследствие голодомора в Америку середины ХІХ в., где в течение ХІХ ст. оказался каждый второй ирландец. Или указание на эти печальные страницы прошлого тоже является ирландским расизмом по отношению к англичанам?

Почему «национализмом» является упоминание о смертельном голоде среди украинских крестьян в 1933 г.? Почему нацио­нализмом считается напоминание о нескольких сотнях лет экспансии царизма, почему фашизмом называют украинское некоммунистическое Движение сопротивления 1941—1945 гг. или, быть может, этого не было в истории и в учебниках — сплошные выдумки? Кто подтасовывает факты — авторы учебников или их лукавые критики, когда последние видят только одну сторону действительности: фашистские лагеря, уничтожение евреев и цыган, Ба­бий Яр и Хатынь и не замечают второй стороны исторической правды: семи миллионов голод­ных смертей украинских крестьян, массовых расстрелов в 30-е годы, последовательного уничтожения интеллигенции, 10% вывезенного в Сибирь населения За­пад­ной Украины и т.п.? А ведь в наших учебниках пишется и о том, и о другом. И не увидеть этого может либо слепец, либо крайне предвзятый автор наподобие Бузины.

3. Наши учебники якобы унижают русских, разжигают межнациональную вражду, распространяют ксенофобию и даже антисемитские настроения.

Очередной миф недобросовестных критиков. Нет таких фактов. Нигде, ни в одном массовом учебнике не написано, что украинский народ выше, лучше русского или других народов, живущих в Украине. Также нет тенденциозного подбора фактов. Во всех учебниках подчеркивается размежевание интересов русского народа и государственной российской политики. Никакой позитив совместного прошлого не скрывается. Отпала опасность кочевой агрессии на южных границах Украины с присоединением Украины к России (хотя первая и утрачивала черты самостоятельности) — так об этом как о позитиве и пишут. Через Россию и Украина приобщалась к достижениям мировой культуры в ХІХ в. (образование, университеты, наука) — учебники и этого не отрицают. Несмотря на то что Украина лишилась собственной системы образования в конце ХVІІІ в., когда была закрыта Киево-Могилян­ская академия.

Национальный вопрос в учебниках решается с позиции существования в Украине украинской политической нации, что соответст­вует мировым нормам образования. Следовательно, этнический русский одновременно является политическим украинцем, а потому речь не идет о каком-либо оскорблении достоинства русских. Разве только тогда, когда русский в Украине ощущает себя политическим россиянином, подчиняющимся российским государственным интересам. Для пророссийских политиков украинцы по-прежнему ассоциируются с селом, шароварами и горилкой. Но упаси бог назвать это расизмом, ведь что «попові можна, то дякові зась».

4. Утверждается, что украинские учебники пренебрегают европейским опытом, национальные ценности ставят выше общемировых, а интересы государст­ва — выше интересов человека.

На самом деле наши учебники пытаются подражать европейскому опыту. Хотя, конечно, полного знака равенства между нашим подходом и подходами в немецких, польских или французских учебниках поставить нельзя. И это оправданно. Традиционные «исторические» нации и мы решаем различные общественные задачи. Им не грозит потеря независимости, ассимиляция, они не знают, что такое национальный нигилизм, укоренившаяся в сознании неполноценность, амбивалентность, при которой, образно говоря, телом человек находится в Украине, а душой и умом — на окраинах Москвы. Но и говорить, что космополитизм является главной ценностью европейских учебников, что европейцы пренебрегают национальной схемой истории, есть абсолютная неправда. На национальную историю в интегрированных учебниках Германии и Польши отводится более 60% места. А события мировой истории освещаются под углом зрения их государственно-национального интереса. Личность рассматривается как часть коллектива, и не существует никаких разногласий между освещением истории общества и индивида. Обычно учебники наших западных соседей более очеловечены и антропоцентричны. Но это говорит не о принципиальном рас­хождении между европейскими и украинскими учебниками, а указывает путь для усовершенствова­ния последних. При том, что в Германии каждая земля имеет свой учебник, никому не приходит в голову преподавать эпизоды общегерманской истории под углом зрения, скажем, баварского сепаратизма. Хотя на это некоторые земли и имеют больше оснований, нежели, например, Донбасс, поскольку пережили многовековую отдельную историю на уровне этноса и его культуры.

5. Украинская история в украинских учебниках — это только история украинского народа. В ней ничего нет об истории русских, поляков, венгров и других народов Украины. Акцент в содержательном наполнении делается на истории создания Украинского государства и национально-освободительного движения.

И это утверждение является совершенно недобросовестным. Основной учебник по истории Украины даже по чисто техническим причинам не может включать специальный курс по истории ком­пактно проживающих тут меньшинств. Для этого существует факультативный курс краеведения. Кстати, отдельные региональные учебники краеведческого типа существуют во многих регионах Украины. Но основной школьный курс должен с идентничных позиций освещать как историю Киевщины, так и Луганщины. Ведь недопустимо, чтобы Центр Украины учился по украиноцентрическим книгам, а Юг и Восток — по пророссийским. Та­кой подход может привести к расколу Украины. Не этого ли хотят наши критики? Нельзя по-разному оценивать, в зависимости от региона, Украинскую революцию 1917—1921 гг. или роль ОУН—УПА. Ключевой проблемой преподавания истории в школе любого государства является место своей нации в мировой истории. Без государства не может быть ни экономического, ни культурного развития.

Что требует коррекции в наших учебниках

Я весьма далек от мысли, что наши учебники идеальны, их и впредь нужно основательно перерабатывать. Сохраняя концептуальную направленность историчес­кого образования, стоит, на мой взгляд, обратить внимание на следующие моменты в учебниках:

1. История Украины не должна ограничиваться только территорией Украины. Долговременные украинские влияния ощущали и российские столицы (образовательное влияние ХVІІ—ХVІІІ вв., петербургский журнал «Основа», 1861—1862 гг., столичные украинские общины ХІХ в.), и польские, а также Вена.

2. Украинская история — это не только история украинских масс. Нужно усваивать в качестве своих также жизнь и деятельность многочисленной «руськой» шляхты на Волыни, Подолье, Ки­евщине и Галичине в ХV—ХХ вв.

3. Большего внимания заслуживает интеллектуальная жизнь Украины, которую стоит разглядывать в контексте главных мировых течений общественной мысли ХІХ — первой половины ХХ в.

4. Маловато места отведено освещению украинской политической эмиграции 1920—1980-х гг. (Европа, Северная Америка).

5. Почти ничего нет о компактных украинских поселениях за пределами нынешней государственной территории (Зеленый, Серый, Малиновый клины в России, в Бразилии, Канаде, США и др.).

6. Недостаточно освещена ежедневная, повседневная история, история быта.

7. Под углом зрения национальной схемы истории следовало представить и историю жизни в Украине неукраинских этносов. Непредвзятое освещение этой проблемы покажет, что тезис о мнимом антагонизме украинцев и русских совершенно надуман.

Часто в наши дни цитируют поговорку: «Не хочешь кормить собственную армию, будешь кормить чужую». Перефразировав ее, можем утверждать: «Желаешь забвения украинского имени, учи своих детей по чужим учебникам».