Последний гражданин ЗУНР

Григорию Ковпаку, жителю села Королевки Борщевского района на Тернопольщине, судьбой был предопределен действительно мафусаилов возраст. С Божьего благословения человек сумел пережить шесть государств — Австро-Венгрию, ЗУНР и УНР, вторую Речь Посполитую, СССР, немецкий «Рейхскомиссариат Украина» и наконец стал свидетелем становления независимой Украины. Он хорошо овладел искусством сопротивляемости оккупационным режимам и выработал в себе критическое отношение к украинским политикам. Недавно бывшему педагогу исполнилось 103 года. Но даже в свои весьма уважаемые лета он сохранил хорошую память, ясный ум и аналитическое мышление.

Григорий Ковпак происходит из семьи землепашцев. Однако родители умели читать и писать, мечтали дать детям образование. Так что неудивительно, что после народной школы юноша поступил в украинскую Городенков­скую гимназию им. Т.Шевченко, а закончил учебу ближе к отчему дому, в Черткове.

На рубеже 1918—1919 годов галицкая молодежь массово и доб­ровольно вступала в Украинскую галицкую армию, сформированную на основе Легиона сечевых стрельцов. Пошел в нее 13-летний Григорий Ковпак вместе с односельчанином Августином Крушельницким. Но нужно было пройти медкомиссию. Медики остановили смелых ребят: «Идите домой, — сказали, — и пусть ваши матери сварят вам много каши и кулеши». Так сорванцы и не попали в УГА. А провожать доброволь­цев, отправлявшихся на украинско-польский фронт, на железнодорожный вокзал в Городенке вышла вся гимназия. Возглавлял ее Антин Крушельницкий, позже занявший должность министра образования ЗУНР.

— Помню, как учитель математики Иван Замора сравнил Украину с барвинком, который под снегом зеленеет. «Защищайте ее», — сказал он со слезами на глазах. Гимназисты целовали парты, а один припал даже челом к порогу и плакал. На вокзале Ав­густин Крушельницкий вскочил-таки в вагон. А мы смотрели, как поезд исчезает в снежной мгле, — вспоминает Григорий Ковпак. — Из двух классов только один гимназист вернулся с фронта. Полякам помогала Антанта, во Фран­ции была сформирована 80-тысячная армия генерала Галлера. А украинцы не имели никакой поддержки. И потому мы проиграли национально-освободительную борьбу начала ХХ века.

А дальше начался продолжительный период безгосударственности. Галичина и Волынь попали под власть Польши. И снова преследование украинцев. Крес­тьяне терпели только потому, что ходили в свою церковь, в свои кооперативные организации, в читальни «Просвіти».

— Мы же не повторяли эпоху Богдана Хмельницкого или Гайдаматчину, когда украинцы шли на поляков с косами и вилами, — говорит Григорий Ковпак. — Но польская власть показала, кто в этом крае хозяин. В дома наших крестьян приезжали польские уланы, прятали карабин в стрехе и кричали: «Сдавай оружие! Сдавай по-хорошему». Крестьянин возражал: «У нас никакого оружия». «Вот оно!» — показывали на «найденный» карабин, вели человека в полицию и били. Польские конные воины часто заводили коней в украинские церкви, бросали им под ноги хоругви и кресты. Иногда наши пастыри фотографировали все эти издевательства. Заметив съемку, поляки били священника до бессознательного состояния. Тогда священники умудрились прятать фотоаппарат под рясу... Снимки бесчинств тайком отправляли папе римскому. Но реакции не было никакой.

Именно тогда пан Григорий закончил учительскую семинарию в Черткове. И познал на себе все особенности отношения к украинцам со стороны оккупационных властей. Польская просвещенская администрация долго не давала молодому учителю работы. А когда устроился, то получал унизительное жалованье — 40 злотых в месяц, тогда как коллеги-поляки за такую же работу получали 116 злотых. Школьные инспекторы взяли молодого педагога под суровый контроль и устраивали проверку за проверкой. Впрочем, никаких замечаний не высказывали.

— В августе 1939-го вызывают меня в инспекторат и говорят отнести наконец метрику в костел, — вспоминает Григорий Ковпак. — А я осмелился ответить: «Во всей Польше нет такого корыта, в которое я продал бы веру своих родителей». Инспектор побледнел и как гаркнет: «Убирайся вон!» Но отомстить польская школьная администрация не успела, поскольку через месяц пришли красные...

В ряды ОУН Григорий поступил, чтобы бороться против польских оккупантов. И очень скоро увидел сущность большевистской власти. Отступая перед немецкими войсками в 1941-м, красные отправили сотни узников Чертковской тюрьмы в Умань, где их расстреляли. Среди казненных был и его брат Тарас.

Немецкая администрация позволила украинцам только народные школы. На украинском языке велась школьная документация самого низкого уровня, до уезда, остальная оформлялась на немецком. В Черткове действовал инспекторат, но инспекторские должности там заняли немцы, украинцы были только подинспекторами.

— Немецкая власть нас не увольняла с роботы. Зато ставила суровые требования: знать немецкий, польский языки, историю, географию, нотную грамоту. Мы были вынуждены играть на каком-то музыкальном инструменте, например скрипке. Но нет худа без добра. Все это мне пригодилось в дальнейшей жизни...

Однако для Григория Ковпака годы немецкой оккупации не прошли спокойно. На собраниях актива ОУН он получал указания для подпольной работы. Когда же по инициативе этой организации была создана УПА, он не попал в действующий отряд, поскольку тогда уже у него были жена и две маленькие дочери. Зато отвечал в своем районе за сбор теплой одежды и перевязочных материалов для побратимов.

Об оуновском прошлом Григория Ковпака большевики так и не узнали, оно было глубоко законспирировано. А когда советские войска освободили надзбручанскую территорию от фашистов, то вчерашнего члена ОУН-УПА мобилизовали в Крас­ную армию. Несмотря на контузию и раненные осколками немецкой бомбы ноги, он год пробыл на фронте. Окончание Второй мировой войны встретил под Ригой, откуда в августе 1945-го вернулся домой.

В послевоенный период Григорий Ковпак преподавал в школах Борщевского района. А в последние годы работы добился преобразования школы в родном селе Королевке в десятилетку, где преподавал старшеклассникам родной язык и литературу. Запас энергии и трудолюбия позволили ему продолжать работать вплоть до седьмого десятка лет.

У пана Григория четверо детей — Ирина, Леся, Орест и Вера. Все получили высшее педагогическое образование. К сожалению, дочь Вера умерла на 51-м году жизни. Из шести внуков четверо — тоже педагоги. Растут десять правнуков...

Но в чем же, собственно, рецепт долголетия Григория Ковпака?

— Секрет, пожалуй, начинается со священной детали. Когда я отправлялся учиться в Городенковскую гимназию, отец на прощание дал иконку и написал: «Пусть Тебя на протяжении всей жизни бережет Божья матерь». И я носил ее повсюду с собою. В меня на фронте стрелял немецкий снайпер, но промахнулся.

А дальше я уже выработал, так сказать, медицинские основы, как долго жить. Не нужно употреблять алкоголь. Не курить. Нужно питаться в одно и то же время и при этом не переедать. Наконец, нужно каждый день делать физзарядку. Этого я придерживался в жизни.

103-летний человек, который помнит времена образования ЗУНР и Акта злуки ЗУНР и УНР, имеет все основания сурово упрекать современников:

— Неопределенность государственной политики и апатия общества коснулась всех. Но это вроде не касается наших политических деятелей, горе-патриотов. Они делят кресла и набивают карманы. Где же их политическая культура, интеллигентность?! Что бы сказали мы теперь тем, кто был творцами «государств украинцев»?