Ретроспекция: дебет и кредит индустриализации в Советском Союзе

Если в известной схеме бухгалтерского учета левую сторону заполнить солидными цифрами промышленного развития СССР второй половины 20–30-х гг. прошлого века, а в правой отразить состояние социальной сферы, то увидим, что полученные результаты совершенно не коррелируются. По объему продукции, производимой тяжелой промышленностью, СССР обошел всех, за исключением США, а по уровню жизни остался среди самых отсталых стран. А между тем до сих пор индустриализация сохраняется в общественном сознании на постсоветских территориях как незыблемая скрепа, как миф о "невиданном взлете энтузиазма и героизма советского народа".

Да, соглашаются советские экономисты, в советской системе не все было хорошо. Но индустриализация, преобразование страны из слаборазвитой в индустриальную - это был взлет намного выше, чем Эверест, неслыханный вызов устойчивой модели развития сначала легкой и только потом тяжелой промышленности. Но замалчивается факт, что ее целью было не улучшение жизни, а создание материально-технической базы обороны "осажденной врагами советской крепости"; обеспечение самостоятельности страны в условиях капиталистического окружения и экономической изоляции: подготовка к кооперированию села; наконец, изменение социально-классовой структуры в стране, где крестьянство составляло более 80%, в сторону резкого увеличения рабочего класса; а главное - коммунистическая трансформация мира военным путем. Для большевиков военное могущество должно было стать гарантом мировой коммунистической революции.

Следовательно, индустриализация в СССР коренным образом отличалась от промышленных переворотов ХVІІІ–ХІХ вв. в странах Запада. Вместо того, чтобы развивать сначала легкую промышленность (группа Б), где должен был скапливаться капитал для производства группы А, и должна оттачиваться квалификация промышленного рабочего и инженерного интеллекта, ставка была сделана на решающее участие в индустриализации в СССР развитых стран Запада и беспощадную эксплуатацию советской властью собственного народа. И западный опыт помог осуществить ее в минимально короткие сроки.

Целью индустриализации было: создать мощную производственную базу военно-промышленного комплекса (ВПК); выстроить замкнутое самодостаточное производство - автаркию - с учетом неизбежного столкновения в будущем с капиталистическим Западом на основе системной конфронтации; привлечь к развитию базы ВПК все имеющиеся материальные и человеческие ресурсы; максимально использовать западные технологии, оборудование, специалистов; никого и ничего не жалеть, ничем не пренебрегать на пути к поставленным целям. Оплата иностранных специалистов, оборудования осуществлялась через реализацию за рубежом золота, бесценных художественных произведений, сырья, аграрной продукции, так необходимой в полуголодной стране, и т.д. А бремя затрат на индустриализацию в годы голодомора в Украине в значительной степени легло на простых граждан, которые, чтобы не умереть голодной смертью, вынуждены были через систему Торгсина, действовавшую в СССР в 1931–1936 гг., отдавать за кусок хлеба семейные ценности и золото.

Планы индустриализации вынашивались с первых лет советской власти. Но технически осуществить масштабный проект в условиях, когда страна находилась в полной изоляции, было чрезвычайно сложно. Такая возможность появилась после подписания (16 апреля 1922 г.) Рапалльского договора с Германией, которая, начав подготовку к реваншу, в обход версальских запретов искала за рубежом базы, испытательные и учебные центры, чтобы разрабатывать новое оружие и готовить военных специалистов. Закрытая, с точки зрения соблюдения тайн, Советская Россия, не менее заинтересованная в вооружениях, в обмен на оборудование, технический опыт, подготовку кадров для советской промышленности предоставила Германии такую возможность. На этом этапе интересы обеих стран совпали. Между СССР и Веймарской Германией развернулось военно-техническое и промышленное сотрудничество. В период мирового экономического кризиса 1929–1933 гг. Советский Союз стал самым важным рынком сбыта для немецкого машиностроения. Между 1929-м и 1932 годами объем немецкого экспорта в СССР возрос более чем вдвое и превысил 40% всего немецкого экспорта машин. В 1932 г. в советском импорте доля Германии составляла 46,5%! 91% его - машины и оборудование. В те годы советские заказы оценивались в 4 млрд марок и были оплачены своевременно. 1,33 млрд марок Кремль уплатил золотом и серебром. Остальное покрыл жизненно необходимым сырьем.

Наряду с Германией особо активными были США, которые, даже не имея до ноября 1933 г. дипломатических отношений с Москвой, спроектировали и построили почти всю промышленность Донбасса и Востока Украины. Трудно назвать тамошние предприятия, ставшие результатом "российского революционного размаха" и "героической работы советского народа", и легко - те, что появились благодаря "американской деловитости". А их - 546. И всего по Союзу - около 1500 предприятий. Именно американцы выстроили ДнепроГЭС - самый новый и совершенный проект Cooper Engineering Company. В строительстве участвовали General Electric, немецкая компания Siemens. Шеф-консультант Днепростроя полковник Хью Купер получил орден Трудового Красного Знамени. Англия, Италия, Франция, Норвегия, Швеция, Швейцария также не остались в стороне. Всем капиталистическим миром поднимали экономику СССР. Почему так? Заставил мировой экономический кризис? У капитала и прибыли нет границ и пределов в рыночном творчестве? Для бизнеса политика - не помеха? Вера в отклонение России от большевистского эксперимента? (Ведь НЭП, как действенный рычаг послевоенного восстановления, был убедительным, хотя и временным, фактом возвращения большевиков к капитализму, признанию невозможности коммунизма.) И никто за рубежом серьезно не воспринял угрозу Ленина вернуться к террору, в частности и экономическому? Однако в период индустриализации НЭП, выполнивший свою задачу, был свернут. Большевики, как обещали, вернулись к террору - экономическому в том числе.

В его жернова попали все слои населения. Повсюду выискивали "врагов народа" и "вредителей", которых советская власть обвиняла во всех "срывах". Работать на строительстве - рыть котлованы, возводить корпуса спроектированных иностранцами заводов согнали миллионы людей. Развернутый в стране террор снабжал социалистические стройки подневольной рабочей силой. Ее основу составляли "социально враждебные элементы", зэки, "кулаки", которых массовая коллективизация выбросила из колеи веками устоявшейся жизни. Не хватало кулаков - брали середняков. Их участие в индустриализации обозначают ныне штампом "героизм советского народа". Эти подневольные пленники, кто они - герои или объект беспощадной эксплуатации, жертвы коммунистического режима? Для них работа регламентировалась 7-дневной рабочей неделей, нарушение трудовой дисциплины приравнивались к уголовному преступлению. Их имущество путем "раскулачивания", конфискации стало одним из источников финансирования индустриализации. Коллективизация была принудительной переквалификацией знающих себе цену земледельцев в подневольных чернорабочих, и исчезновение безработицы было не чудом коммунизма, а следствием переведения миллионов людей на ручной труд допотопными орудиями. Работа, за которую плата назначалась сверху, была выгодной только партийному государству - как основному и единственному собственнику национального имущества.

В то же время широко использовалась тактика кнута и пряника. Для подъема массового героизма ВКП(б) инсценировала и рекламировала трудовые подвиги. Появились стахановцы, многостаночники и др. Вместо материального начали внедрять моральное стимулирование, а как средство повышения производительности труда - социалистическое соревнование. Такие мощные рычаги роста промышленности, как конкуренция и материальная заинтересованность, были отброшены, а вместе с ними - и дух рынка как перпетуум мобиле прогресса производства и его социальной константы. Люди, нормальная жизнь которых откладывалась на будущее, стали всего лишь живым звеном производственного механизма.

Индустриализация, проведенная с определенной политической целью и лишенная социального содержания, привела к фатальным изменениям и сомнительным результатам. Уровень жизни в СССР по сравнению с 1913 г. снизился. Впервые в мировой истории с ростом промышленности производители не богатели, а, наоборот, беднели. Не хватало самого необходимого - одежды, обуви, продуктов питания, предметов повседневного потребления. "Сидит Сталин на заборе, - украдкой пели колхозницы, - плетет лапти языком, чтобы нашим девкам в поле не работать босиком". Жизнь людей в бараках стала обычной картиной растущих промышленных городов.

Плакат художника В.Дени (Денисова), 1928 г.

Общество стало другим, чем было до индустриализации. Беднее, а значит более зависимым от государства. От его действий - ласки и милости, расправ и репрессий - зависела судьба всех и каждого. Большевики с помощью индустриализации, осуществление которой ставили себе в заслугу, уселись в седло на спине народа и обуздали его.

Индустриализация наглядно показала, что советская власть пренебрегает интересами обманутых, ограбленных и вброшенных в бедность людей. Немецкие инженеры и техники, монтировавшие и запускавшие оборудование в Донбассе, наблюдая нищую жизнь советских людей, писали домой: "Будь такое у нас, уже завтра была бы забастовка".

Не создав ВПК, Советский Союз вряд ли решился бы на авантюры во второй половине 1930-х, повергшие его и мир во Вторую мировую войну, и вряд ли стал бы одним из ее зачинщиков. Наоборот, заботился бы о коллективной безопасности и не сорвал бы в 1939-м переговоры с англичанами и французами.

Создание тяжелой промышленности без развитой легкой означало переложение всех затрат индустриализации на население, фактически его грабеж, физическое и духовное закрепощение. Парадоксом и негативным уроком для будущего был рост промышленного производства и падение уровня жизни. В 1940 г. в Украине фиксировалось его увеличение в семь раз, а жизненный уровень по сравнению с 1913 г. снизился. А ведь в демократической стране индустриализация без одновременного роста благосостояния работников просто немыслима.

Индустриализация и террор 1930-х были единым неразрывным процессом создания промышленно-технической базы СССР. Первая не могла обойтись без дешевой рабочей силы, второй - посредством репрессивной системы НКВД обеспечивал стройки социализма-коммунизма.

Довоенная индустриализация получила свое продолжение в ажиотаже 1960–1970-х гг. ХХ в. вокруг провозглашенного на ХХІІ съезде КПСС курса на создание материально-технической базы коммунизма, что привело к новому этапу общего дефицита и нехватки самого необходимого. К тому же старый арсенал индустрии первых пятилеток изрядно поизносился. Как ни странно, но система никогда не заботилась о постоянной модернизации основных фондов. Были и другие казусы, показывающие некомпетентность советского руководства, которое совершенно не проникалось тем, чтобы поддерживать производство на высоком инновационном уровне. Например, после войны тысячи эшелонов везли из Германии и Маньчжурии демонтированное немецкое и японское оборудование, станки и механизмы. Все это монтировалось в СССР - и так возникали старые-новые заводы и даже отрасли. Но ведь это был уже вчерашний день производства на базе изношенного за годы войны оборудования. Такая практика заведомо программировала промышленное отставание. В СССР количество всегда превалировало над качеством. Эта характерная в условиях командно-административной системы черта экстенсивного направления в производстве была присуща всем странам социалистического лагеря - этого насильно сконструированного мини-проекта коммунистического мира.

Сегодня, когда дана честная характеристика многим негативным аспектам и явлениям коммунистического прошлого, индустриализация все еще остается "священной коровой". А ведь мы уже давно должны знать правду о советской индустриализации 1920–1930-х и "построении коммунизма" в 1960-х, об их влиянии на положение советского общества, для которого так и не взошла обещанная коммунистами "звезда пленительного счастья", а последствия оказались столь разрушительными. С героикой они отнюдь не согласовываются.