Оставьте в покое павшую лошадь

Три дня работала в Киеве Вторая национальная конференция по снижению вреда, связанного с употреблением наркотиков, которая собрала в Доме кино представителей различных неправительственных и общественных организаций, правоохранительных органов, медиков и журналистов. Поскольку в последнее время эта тема постоянно на слуху, то желающих разобраться в ней, высказать свою точку зрения и поспорить с оппонентами было много. Особый интерес вызвала дискуссия между журналистами и представителями неправительственных организаций, которые, собственно говоря, занимаются промоушеном заместительной терапии, а еще точнее — метадоновых программ. Модератором был популярный телеведущий Савик Шустер, который продемонстрировал глубокое знание темы, легко расставил акценты и, как всегда, блестяще удерживал нить разговора и внимание аудитории. Задача была весьма непростой — наладить откровенный диалог между сторонами, которые весьма нуждаются в сотрудничестве, но идут параллельными путями, при этом обвиняя друг друга в том, что нет точек пересечения и взаимопонимания.

Движение по узкоколейке доставляет неудобства всем, и в первую очередь читателям, слушателям и зрителям, которые не имеют возможности узнать обо всем из первых уст, а СМИ дают неполную информацию, в ней зачастую нет ответов на те вопросы, которые больше всего интересуют людей. Вследствие чего и появляются разночтения — одни утверждают, что метадон хорошо лечит наркозависимость, другие говорят, что наоборот — гробит тех, кто его употребляет, а третьи стоят на том, что метадоновые программы имеют как позитивы, так и негативы. К последним относится и эксперт в области наркополитики (Международный альянс по ВИЧ/СПИД в Украине) Павел Скала, который по просьбе журналистов пытался перечислить пять плюсов и пять минусов от внедрения метадоновых программ.

— Это приведет к снижению вреда для общества и снижению уровня преступности. Это будет ударом по наркобизнесу. Все люди, которые не являются клиентами заместительной терапии, но нуждаются в ней,— это клиенты наркобизнеса, получающего многомиллионные прибыли. Мы подсчитали, что те три тысячи человек, которые к концу сентября должны будут находиться на заместительной терапии в Украине, лишат наркобизнес дохода порядка 22 млн. долларов. Дохода, полученного преступным путем. Мы считаем, что для клиентов самое главное — нормализация состояния, к ним в таком случае возвращаются брошенные жены, дети.

Получается, чем больше вернется брошенных жен, тем больше плюсов у метадоновой программы. О минусах вслух не говорилось, может, подразумевалась героиня анекдотов теща, которая тоже вернется? Не удивительно, что такой ответ не удовлетворил профессиональный интерес журналистов. Более того, вызвал несогласие.

По мнению Савика Шустера, удар по наркомафии с помощью метадоновой программы — это спорный тезис. «Очень спорный. Это отнюдь не факт. Не секрет, что наркомафия в основном зарабатывает деньги на том, что наркотики «разбавляет» — покупает партию героина или кокаина, а потом, добавляя различные вещества, делает из этого в 2 раза больше. В результате к наркозависимым попадает неизвестно что, какой концентрации и качества. Смерть от доз в основном наступает тогда, когда на рынок поступает разный продукт — человек привык к одной дозе, к определенной концентрации наркотика, а потом купил у другого наркодилера или из другой партии. Если концентрация выше привычной, он умирает. Это касается около 90% смертей. Понятно, что реальная борьба с наркомафией — это либерализация наркотиков, а не метадон».

Но разве могут согласиться с таким мнением те, кто защищает метадоновую программу, представляя ее едва ли не панацеей (почти что панацеей) от всех бед? Родители наркозависимых детей, которые ищут пути их спасения, готовы поверить в любое чудо, попробовать любую терапию, лишь бы она помогла. Но не стоит спешить. Оказывается, метадоновая программа внедряется отнюдь не для оказания помощи наркозависимым людям. По крайней мере, к такому выводу подтолкнул участников дискуссии П.Скала: «Метадон — это часть либерализации наркотиков».

Савик Шустер, по праву модератора, предостерег: «Только не переводите наркомафию на метадон! В Амстердаме все легкие наркотики либерализованы — и нет там никакой мафии, которая на улицах города занималась бы нелегальным сбытом гашиша непонятно какого качества. Несложно уяснить разницу между либерализацией и легализацией. Легализация — это значит, что наркотик продается государством как лекарство — в аптеках. А либерализация — это когда наркотические вещества свободно продаются в кафе, в клубе или еще где-то. Это и есть реальная борьба с наркомафией. Когда говорят, что наркотик может убить, то в случае либерализации — действительно убьет. Убьет любого министра, который подпишет такое решение».

Во время семинара столы прессы и представителей неправительственных организаций стояли на сцене друг против друга, похоже, таким же параллельным курсом движение будет продолжаться и впредь — аудитория так и не услышала от защитников заместительной терапии, что такое метадон в наших условиях. Либерализация? Или легализация? А может, просто весьма рискованная программа, о которой так мало знают те, кто ее предлагает, и тем более те, кому ее предлагают?

— Нам усиленно демонстрируют только одну сторону медали, а другую, весьма отрицательную вроде и не видят, — поделился своими впечатлениями Николай И., который внимательно слушал дискуссию вместе со своими коллегами, приехавшими из областных управлений по борьбе с нелегальным оборотом наркотиков. — Насколько я владею информацией, метадон — один из наркотиков, который вызывает сильную зависимость. В нашей практике были случаи, когда люди, находясь в Польше, принимали его, а потом приезжали в Украину и очень болезненно переносили его отсутствие. Сами наркозависимые утверждают, что на метадон переходить нельзя: если один наркотик они могут заменить другим, то в данном случае это невозможно — слишком тяжелые последствия. Особенно беспокоят планы, согласно которым препарат будут выдавать не только в жидком виде, но и в таблетках. Кто может гарантировать, что клиент программы ее употребил, а не припрятал для «друга», которого тоже решил — сам или по заказу — приобщить к этому делу? И потом, вначале будут выдавать бесплатно, а когда благотворительность закончится и нужно будет за дозу платить деньги, то разразится катастрофа огромных масштабов, в которую будут втянуты очень многие наркозависимые и их родственники с друзьями. С метадона не так легко «спрыгнуть», как тут нас убеждают. Я против метадона потому, что в данном случае преследуются прежде всего финансовые интересы, о судьбах наркозависимых речь не идет вообще.

Судя по отзывам, далеко не всех, кто работает с наркозависимыми людьми, устраивает то, что предлагает клиентам заместительная терапия. Они ищут методы более эффективные, чем переход с одних на другие наркотики в рамках ЗТ. Среди тех, кто не разделяет восторга от внедрения метадоновых программ, и представитель общественной организации «Нарконон» Валерий Кокура:

— Метадон вызывает такую же зависимость, как и другие наркотики, человек не освобождается от зависимости. Это не субъективное мнение. Есть мировой опыт, много данных о том, что человек не вылечивается, он не становится свободным, а продолжает потреблять этот наркотик. Нам же интересны те программы, которые избавляют человека от зависимости. В Украине есть несколько вариантов таких программ, в частности, клиника в Запорожье, где освобождают от наркотической зависимости. Но там небольшие помещения, поэтому могут принять ограниченный контингент. Наша программа реабилитации стартует в апреле, она не медикаментозная — люди по определенной схеме будут освобождаться от наркотиков не только физически, но и морально. Подобные программы работают в Дании, Италии, США, где они имеют государственную поддерж­ку. Наши волонтеры проходили там подготовку. Также мы читаем лекции в школах, выпускаем брошюры, компакт-диски — молодые люди должны знать, чем чревато употребление наркотиков.

Кого ни спрошу, слышу — «против», а задача в том, чтобы найти того, кто «за». Когда я уже отчаялась найти участника конференции, который бы четко и ясно ответил на вопросы, так и зависшие во время дискуссии, мне посоветовали найти Галину Каминскую, руководителя львовского благотворительного фонда «Центр социально-психологической информации «Все вместе». Говорят, что по данной теме Галина знает все, тем более что она еще и технический советник международной программы «Снижение вреда». Забегая вперед, скажу, что действительно знает. Но расспрашивать ее нелегко, потому что Галина очень любит отвечать вопросом на вопрос.

— Снижение вреда — это метадоновые программы?

— Имеется в виду снижение вреда от инъекционного потребления наркотиков. Заместительная терапия — наиболее эффективное средство профилактики инъекционного употребления наркотиков, а значит, и профилактики эпидемии ВИЧ/СПИДа среди активных потребителей наркотиков. Как можно изменить ситуацию? Информацией, реальными профилактическими средствами — шприцами, презервативами. Можно проводить консультации, добиваться, чтобы уменьшали дозу. А можно этот вред уменьшать при помощи заместительной терапии, которая является признанным в мире видом лечения.

— Метадоном?

— Почему только метадоном? Кроме него есть еще два препарата ЗТ — бупренорфин и, как ни странно, героин. Наиболее успешными являются героиновые программы заместительной терапии, например в Швейцарии.

— Каким будет механизм внедрения?

— По нормам, разработанным в Украине, у нас есть несколько сотен клиентов программ заместительной терапии. Замечу, что ЗТ — это высокопороговая программа, чтобы стать ее клиентом, нужно соответствовать нескольким требованиям. Это должен быть человек не моложе 23—25 лет (правда, бывают исключения), который легально пытался пройти лечебные программы. Преимущества будут предоставляться тем, кто является носителем ВИЧ-инфекции.

— Есть программы, есть люди, а результаты?

— Какие могут быть результаты?

— На международной конференции, которая несколько лет назад проводилась в Киеве и едва ли не впервые привлекла внимание общественности к ЗТ, эксперты много говорили о том, что постепенно будет уменьшаться доза метадона, с ежедневного приема перейдут на вариант через день, и в конце концов человек перестанет быть наркозависимым.

— Такую задачу не ставят перед программами ЗТ. Ее цель — пожизненное лечение. Есть примеры, когда благодаря терапии люди изменяют свою жизнь. Прием легального препарата стабилизирует образ жизни, человек находит работу и т.д.

— Сегодня во время дискуссии так и не были названы хотя бы пять минусов метадоновой программы. Неужели имеются одни плюсы?

— Минусов очень много у наших программ. Прежде всего, это ежедневная привязка к медицинскому учреждению.

— Разве это минус? Все равно наркозависимый человек привязан к поиску дозы, а тут изначально знает, куда идти и точно знает, что получит желаемое.

— Каждый день ходить в одно и тоже место — это не только напряженный, но и весьма депрессивный момент, ведь предусмотрено, что человек будет туда ходить долго. Еще один минус — когда человек попадает в медучреждение, например в туберкулезную больницу, а такие примеры у нас есть, то он автоматически перестает быть участником программы ЗТ. Таким образом человек ограничен в своих передвижениях, он привязан к тому месту, где ему дают препарат. Это некое крепостное право.

— Зато он получает это бесплатно. А на сколько лет распространяется гарантия этой бесплатности?

— Хороший вопрос! Гарантия от кого?

— От того, кто предложил эту идею и продвигает метадон в нашу страну.

— Сейчас терапия проводится за счет Глобального фонда. Как известно, клиенты фонда остаются таковыми, невзирая ни на что, остаются ими навсегда. Препараты закупаются и будут закупаться на деньги Глобального фонда, даже если он уходит из страны.

— Иными словами, заместительная терапия у нас как бы навсегда?

— Почему как бы? На самом деле — навсегда. К тому же у ЗТ есть большие перспективы в части развития хозрасчетных программ и хозрасчетной деятельности — ведь бупренорфин производится в Украине. Правда, имеет минус — он инъекционный.

— То есть перспектива в том, что можно наращивать выпуск этого наркотического вещества дома, в Украине? И делать его основой ЗТ в наших условиях?

— Не в этом дело. Сейчас лечение для пациента бесплатное. Но люди могут платить за него.

— Могут или будут должны?

— Все зависит от социальных категорий. Для каких-то категорий это платно, для других — бесплатно.

— А если с какого-то понедельника прекратится бесплатность? А человек уже «подсел» на метадон и препарат, как мы слышали, весьма непростой?

— Я еще раз подчеркиваю — метадон очень дешевый препарат. К тому же в странах, где развита сервис-заместительная терапия, случается, люди выходят из программ ЗТ.

— Выходят независимыми или?..

— Просто они перестают быть участниками заместительной терапии и возвращаются к употреблению нелегальных наркотиков.

— В чем же смысл их участия в ЗТ в таком случае?

— Это право человека попробовать.

— А эффективность заместительной терапии для них тогда в чем?

— Что можно считать эффективностью программы?

— Человеку стало лучше. И его семье тоже.

— Что он стал трезвым? Конек заместительной терапии — не трезвость. В этом как раз и заключается самая большая проблема непонимания. ЗТ — это пожизненное лечение. Люди всю жизнь получают инсулин или другие препараты, и никаких вопросов не возникает. В данном случае точно также принимают метадон.

— Трудно представить себе человека, который беспричинно вводит себе инсулин да еще и втягивает в это дело окружающих. А с метадоном действительно возникают вопросы — нет ли здесь интереса фармфирм? Они ведь получают перспективный для себя густонаселенный рынок сбыта?

— О каком количестве клиентов ЗТ в Украине идет речь? О небольшом. Безусловно, интересы фармфирм присутствуют. Но мне даже трудно сказать, какие.

— А, может, финансовые?

— Почему финансовые?

— Фармфирмы получают надежного заказчика, который закупает у них метадон, вначале — немного, для пилотного проекта, но потом количество участников программ растет. И количество зависимых от метадона тоже. И в этом нет финансового интереса?

— Об этом говорить рано. У нас разрешены две формы метадона, но ведь еще не заявили квоту.

— Как вы думаете, почему Россия не ввела метадоновую терапию?

— Там не только метадоновой, там вообще заместительной терапии нет. И очень мало сервиса для потребителей наркотиков.

— Кто из наших соседей использует метадоновые программы?

— В Грузии успешно работают эти программы.

— Я имела в виду соседей — Польшу, Венгрию, Словакию.

— В Молдове успешные программы заместительной терапии. О Чехии и Европе вообще не будем говорить, как и о Прибалтике — там хороший опыт работы. Как ни странно, ЗТ прекрасно реализуется в странах мусульманского мира — в Азербайджане, например. А у нас, когда речь идет о ЗТ, почему-то многих беспокоят заработки фармацевтических фирм, можно подумать, что все остальные лекарства реализуются бесплатно.

* * *

Работа конференции оставила двойственное впечатление. Чем больше вопросов адресовалось представителям неправительственных организаций, которые отстаивают ЗТ, тем тяжелее опускался занавес над метадоновыми программами. Складывалось впечатление, что их нужно принимать безоговорочно и с восторгом, как в свое время программу КПСС. Правда, представитель Минздрава старался всех убедить в том, что стереотипы необходимо ломать, выбрасывать, как использованные шприцы. Почему у нас до сих пор такая разная оценка зависимостей? На дворе ХХI век, глобализация, а мы по старинке прощаем папашу-алкоголика, сочувствуем ему, и в то же время осуждаем накрозависимого сына, негативно его воспринимаем, как преступника. Это такой же стереотип, как и то, что капля никотина убивает лошадь. А кто ее видел, эту павшую от никотина лошадь?! — эмоционально спросил оратор. В зале очевидцев не нашлось.

Бог с ней, с той лошадью, сама виновата — зачем никотином баловалась? Хотя, возможно, она пала жертвой заместительной терапии, когда вместо овса ей дали сигарету. Важно другое, чтобы после победоносного внедрения метадоновых программ не пришлось спрашивать — а был ли мальчик?!