Ольга Богомолец-Шереметьева: «Я хоть и уравновешенная, но очень откровенная и... упрямая»

По Киеву ходят слухи, один страшнее другого: говорят, уже продан родильный дом №1 на Печерске, его просто снесут бульдозерами, поскольку на сегодняшний день вся ценность медицинского заведения — солидный кусок земли под его постройками. А на Подоле вроде бы закрыли несколько корпусов районной больницы, доведенных до разрушения. Наверное, и другим ее зданиям уготована такая же судьба. И опять же — из-за земли, на которой они расположены. Еще пугают новостью, что совсем скоро закроют морг на улице Петра Запорожца, обслуживающий Левый берег столицы, так что гарантированы дополнительные проблемы и в скорбное для семей время. Киевлянам уже нет смысла жаловаться на очереди в поликлиниках и на дороговизну лечения в стационаре — нужно радоваться тому, что хоть такая медпомощь есть, поскольку, похоже, земельный интерес «похоронит» немало медицинских заведений. Свидетельством этого является Центральная городская клиническая больница, уже потерявшая несколько отделений, которые были поставлены на капремонт: хотя все его сроки давно истекли, ни врачей, ни пациентов там никто не ждет, по-видимому, участок пришелся по вкусу инвесторам.

Такова уж наша сегодняшняя реальность— не сразу и поймешь, где правда, а где слухи и предположения. Поэтому когда промелькнуло сообщение, что разъяренный киевлянин, долго ждавший «скорую помощь», ударил врача ножом, я не знала — верить этому или нет. Но, к сожалению, это оказалось правдой.

О том, сколько правды в слухах, циркулирующих по столице, и что ожидает наши медицинские заведения в следующем году, мы решили спросить у Ольги БОГОМОЛЕЦ-ШЕРЕМЕТЬЕВОЙ, возглавляющей комиссию Киевсовета по вопросам здравоохранения и социальной защиты. По стечению обстоятельств, накануне инцидента со «скорой помощью» депутаты комиссии как раз рассматривали вопрос финансирования и оснащенности этой службы.

— Нам удалось наскрести в бюджете дополнительные средства, чтобы приобрести новую технику для «Скорой помощи» — крайне необходимые дефибрилляторы и электрокардиографы. Представьте себе: на все бригады «Скорой помощи» всего два (!) электрокардиографа. Собственно, каждая бригада должна иметь этот аппарат, я уже не говорю о другом оборудовании. А какие машины ездят на вызовы! Пациент может себе все отбить только за одну поездку, что уж говорить о врачах и водителях, работающих круглые сутки. Мы проголосовали за выделение средств, они пошли на тендеры. И хотя времени катастрофически не хватает, члены нашей комиссии вынуждены ходить на заседания, где они проводятся, поскольку не хочется, чтобы вопрос решался так, как он всегда решается. Из выделенных денег до службы «Скорой помощи» дошла четверть — на них и купят машины. Проверили подъездные дороги к станциям — яма на яме. В таких условиях за полгода машина превратится в металлолом. И хотя это не сугубо медицинский вопрос, но добиваемся, чтобы до зимы дорожное покрытие привели в порядок. Еще одна беда: в любую погоду машины хранятся под открытым небом — 80% автомобилей не обеспечены местом в гараже. Здесь только за ниточку потяни — такой клубок размотается!

— Совсем недавно зарплата водителя «скорой помощи» была намного выше, чем у врача. Потом ее как-то выравнивали, но, учитывая столичные цены, жалованье медика слишком скромное. Почему бы не сделать доплаты для этой категории врачей и фельдшеров?

— Это невозможно, поскольку вопрос регулируется Кабинетом министров. Мы, конечно, попытаемся сделать доплаты, однако они не спасут ситуацию, поскольку можно доплачивать не более 50%. К тому же это может быть только как премия, а на каждое представление необходимо тратить массу времени и готовить кучу бумаг. На эту сессию мы сделали такое представление. Полагаю, проблему нужно решать не мелкими доплатами, а кардинально.

— Киевляне часто жалуются, что приходится слишком долго ждать «скорую помощь».

— Поскольку она очень перегружена — много вызовов. Но если проанализировать, чем служба занимается, то видно, что 20—30% — это просто перевозка до больницы. Нигде в мире за бюджетные деньги никто никого просто так не возит, есть медицинское такси, наверное, оно необходимо и нам. Мы будем добиваться, чтобы эта служба действительно предоставляла скорую медицинскую помощь. В европейских странах «скорую помощь» не вызывают каждый раз, когда повышается давление или произошел приступ бронхиальной астмы. Если у пациента гипертонический криз случается не впервые, это означает, что участковый или семейный врач не назначил ему правильного лечения или он сам не выполняет его рекомендаций. А возможно, и вообще не обращался в поликлинику, поскольку знает, что когда угодно может вызвать «скорую помощь». Из-за этого, когда бывают действительно сложные случаи, бригада не всегда успевает приехать. А если карета «скорой» едет с правого берега Днепра на левый во время пик, то помощи можно и не дождаться. В общем транспортном потоке ни один водитель не хочет ее пропустить. Интересно, если бы он знал, что именно эта машина сейчас едет к нему домой, поскольку там нужна медпомощь, — как бы он поступил?

Вопрос не только в том, что не хватает денег, — это можно как-то решить. Беда, когда то, что есть, не по-хозяйски используется. Необходимо менять старые схемы. Хотя я понимаю — люди будут жаловаться, поскольку привыкли, что «скорая помощь» выполняет роль такси или жилетки, в которую поплачут, пожалуются на одиночество и высокое давление. Но мы должны их убедить, что в таких условиях больные не смогут получить помощь тогда, когда состояние критическое.

— Боюсь, что на вас не так пациенты обидятся, как участковые врачи. Ведь они, как правило, советуют: станет хуже — вызывайте «скорую».

— Когда что-то делаешь, всегда будут критиковать. В единственной ситуации о тебе молчат — если сидишь сложа руки.

— По какому принципу формировалась ваша комиссия, кто в нее входит?

— В агитационных программах все партии утверждают, что вопросы социальной защиты и здравоохранения — для них самые важные, а потом в такую комиссию их депутатов не заманишь, хотя в другие — земельную, бюджетную — очередь стояла. Поскольку эта комиссия, в отличие от других, не занимается зарабатыванием денег, а потому, по их мнению, не является приоритетной. Но ведь это неправильно! В нашей комиссии депутаты из разных партий: есть представители Партии регионов, от социалистов и Гражданского актива Киева. Когда происходило распределение комиссий, в Киевсовете было противостояние и представители БЮТ не принимали участия в этом процессе. А позже их записывали кого куда могли. К нам пришли трое депутатов, говорят — мы не имеем к медицине никакого отношения, что будем делать? Но, на мой взгляд, это и хорошо, что собрались разные специалисты. Например, Игорь Добруцкий — экономист, он производит расчеты всех наших планов и предложений, и это очень помогает в работе.

— Были ли вы готовы стать председателем комиссии? Это было неожиданно или планировалось?

— Я почти ко всему в этой жизни готова. Мне предлагали стать начальником Главного управления здравоохранения КГГА. Отказалась, поскольку я не управленец, хочется верить, что я — профессионал в своем деле. Люблю лечить людей, и у меня это хорошо получается, знаю, что как дерматолог могу поставить такие диагнозы, которые другие не поставят. А когда становишься управленцем, многое теряешь в профессиональном плане. Когда потом вернешься на прием или в операционную, уже не сможешь делать то, что раньше.

— В медицинской среде только и разговоров о том, что в столице начинается инвентаризация. Говорят, из-за этого и спешат продать землю вместе с роддомом №1, что на Печерске.

— Я этот родильный дом хорошо знаю — там 18 лет тому назад рожала своего сына, а в этом году родила свою самую младшую дочку, так что могу сравнивать. За прошедшее время сделали все, что могли, — вокруг чистенько, аккуратно, но выше головы не прыгнешь — на весь роддом одна палата с санузлом, которая действительно отвечает современным требованиям. В родильном доме на улице Мостицкой и то лучше: там на две палаты санитарная комната. Я там своего третьего ребенка рожала, поэтому хорошо знаю.

— Вы всех своих детей в Киеве рожали?

— Да, поэтому и знаю о ситуации не с чужих слов. Подход к родам должен быть другим, таким, как в Европе. Это не болезнь, женщину не надо изолировать, она должна иметь контакт с детьми, с мужем, с мамой, — конечно, если она чувствует себя нормально. Подобная модель называется «родильные дома семейного типа», в Украине такого, к сожалению, еще нет. Но с нового года вводятся новые стандарты — ребенка будут выхаживать начиная с 22 недель, если его вес достигать 500 граммов. Закон приняли, а что дальше? Такие дети очень сложно адаптируются, в частности из-за того, что у них еще не развита бронхо-легочная система. Я, опять же, знаю об этом по собственному опыту — моя старшая дочь родилась, когда ей было 29 недель. Моя мама (в то время она была детским патологоанатомом) пришла ко мне, когда мы еще были в роддоме, но Катю уже собирались переводить в «Охматдет», и сказала: «Если ты сейчас позволишь забрать от себя дочку, то после этого ты ребенка не получишь — его получу я». И мы поехали домой. Единственное, что могло спасти младенца, — он постоянно должен был сосать. Я в течение трех месяцев кормила дочь каждый час — и днем, и ночью. Больше чем на 20—30 минут я тогда не могла заснуть, но со временем все наладилось. Однако моей дочери было 29 недель, а если меньше — то ни одна мама сама с этим не справится. Необходимо современное оборудование, высококвалифицированные специалисты и лекарства. Так что если речь идет о родильном доме №1 — там нет условий для спасения таких детей и нет нормальных бытовых условий для медперсонала. Руководство роддома предложило: поскольку в старых стенах ничего нового уже не сделаешь, нужно строить новый — с перинатальным центром для недоношенных детей и хирургией. Если найдется инвестор, который построит такое медицинское заведение, мы туда переселимся, а ему достанется наша территория. Решено разрабатывать этот план, однако подчеркиваю, что первый родильный дом не будет закрыт до тех пор, пока под ключ не построят новый. Где он будет расположен — еще никто не знает. Не принципиально, если он будет не в центре города, главное — чтобы отвечал современным требованиям. А на Печерске на улице Ульяновых есть еще один родильный дом, так что район не останется без медпомощи.

— А не останется ли без медпомощи Подольский район? Уже второй год говорят о передаче корпусов районной больницы в чужие руки.

— Больница №15 на Подоле — одна из самых старых в городе. Восемь ее корпусов разбросаны по всем району, несколько из них уже давно не функционируют — на Нижнем Валу стационар закрыли, поскольку не было средств на ремонт. Два корпуса забрала Киево-Могилянская академия. Это медицинское заведение давно не соответствует современным требованиям: поликлиника на улице Волошской, а есть еще отделения на улице Сковороды, Фрунзе, на Нижнем Валу, весь день нужно ездить, чтобы попасть на консультацию или пройти обследование. Самый лучший выход из такой ситуации — построить на Подоле новую больницу. Все с этим соглашаются, но дальше дело не двигается. Острейшая борьба разворачивается вокруг трех корпусов на Нижнем Валу, один из которых — водолечебница. Это здание имеет ценность как историческую, так и материальную, поскольку там участок 60 соток. При нынешних ценах — это огромный капитал! У нас была задумка — выставить этот участок на коммерческие торги, продать, а заработанные деньги вложить в строительство новой больницы.

— Но ведь в Киеве не принято продавать землю на аукционах. Разными способами можно сделать так, чтобы под старыми стенами появился котлован, который их и «проглотит», а деньги проплывут мимо городской казны. Вас это не останавливает?

— Чтобы этого не произошло, необходимо хорошо все подготовить юридически, а тогда уже выходить на рынок. Но вопрос вовсе не в этом. Как выяснилось, это здание на Нижнем Валу уже не принадлежит общине города. В свое время мэр столицы А.Омельченко передал его одному силовому министерству. Когда разворачивалось строительство мостового перехода на левый берег, возникла проблема — на Рыбальском острове нужно было сносить какое-то небольшое сооружение, принадлежавшее силовикам. Ведомство, естественно, не соглашалось. Тогда городская власть приняла «соломоново» решение — отдала в количестве компенсации больничный корпус. Нельзя даже сравнивать ценность этих объектов, а главное — ценность земельных участков. Это равносильно тому, что шестисотый «мерседес» отдали бы за старый «запорожец».

— Однако если это решение не единоличное, а проголосовано депутатами Киевсовета, то имущество киевской общине вернуть не удастся.

— Вопрос достаточно острый — это было сделано совершенно незаконно, но проведено решением сессии Киевсовета предыдущего созыва. Я надеялась, что удастся решить так, чтобы компенсация была равнозначная: ведь закон запрещает закрывать медицинские заведения и изымать землю. Отменить решение сессии можно бы попробовать, но оппоненты давят на то, что это приведет к задержке строительства мостового перехода, а за этим стоят большие кредиты и инвестиции.

— Москвичей, как писал Булгаков, испортил квартирный вопрос, а киевскую власть — земельный.

— Сложно в тех случаях, когда решение сессии, хоть и не правомерное, но есть. Тогда машина запущена, все расчеты сделаны и повернуть очень трудно. Сейчас обостряется ситуация в Соломенском районе, где планируют строить жилые дома в ущерб больнице, — похоже, больница станцевала под чью-то дудку и поделилась своей территорией. Уже не первый год продолжается противостояние вокруг парка, в свое время посаженного А.Богомольцем: городская центральная больница во времена руководства В.Бидного для проведения ремонта корпусов нашла инвесторов, аппетит у которых оказался непомерным, — они посягают не только на эту землю, но и на отдаленную. По первому проекту Бабушкина, три дома поставлены так, что вход в них запланирован... через могилу А.Богомольца. И это строительство анонсировалось как строительство клиники доктора Богомолец!.. В то время все суды мы выиграли, но решения сессии Киевсовета по поводу отмены этого проекта до сих пор нет. По моей информации, строительство в парковой зоне все-таки начнется.

— Похоже, ваша идея инвентаризации очень многим сегодня не нравится.

— Только тем, кто ее не понимает. Инвентаризация является систематизацией информации, поскольку важно знать, сколько чего сегодня есть и как оно используется. Рабочая ситуация — собирается комиссия по аренде, все медицинские заведения должны показать соответствующие документы. За час до заседания нам сообщают: у нас здесь комиссия, если хотите кого-то прислать — присылайте. Это делается не впервые, и видно, что умышленно. Поскольку в медицинских заведениях площади отдают в аренду под шиномонтаж, изготовление полуфабрикатов из мяса, пошив одежды и т. д. Могут гардероб закрыть, но место под какой-то склад или цех найдут.

Другая ситуация — на следующий год мы получили заявки на ремонт пищеблоков на 30 млн. гривен. У меня такое впечатление, что после этого стоимость питания больного будет как в пятизвездочной гостинице. Нужно все просчитывать, а не выделять миллионы автоматически, как раньше. Где можно закрыть пищеблоки — необходимо пойти на такой шаг. Возможно, стоит создать несколько диетических центров, отдать это дело в частные руки, заключив соответствующие соглашения. Возможно, для больного лучше будет получить пищу, в зависимости от рекомендованной диеты, упакованную в пластиковые коробочки, как, скажем, подают в самолетах. Сколько можно терпеть холодный суп в щербатой тарелке с алюминиевой ложкой, которую к тому же неизвестно как и чем мыли?..

Готовимся к утверждению бюджета, смотрим все статьи расходов. Дошли до лабораторной диагностики — в Киеве почти 200 лабораторий, все они недозагружены, оборудование устаревшее. Нужно ли такое их количество? А если сделать два-три диагностических центра, обеспечить их транспортом — автомашина проехала, все анализы забрала и развезла. А в лабораториях делать только «cito».

В нынешнем году на здравоохранение было выделено как будто и немало средств — 1 млрд. 200 млн. гривен. Однако 80% этих денег никакого отношения к здравоохранению не имеют, поскольку расходуются на капитальное строительство, содержание территории и помещений, зарплату и тому подобное.

— А перепадает ли что-нибудь больным киевлянам из того миллиарда?

— На последней комиссии рассматривали заявления пациентов, больных рассеянным склерозом. Эта болезнь за нескольких лет превращает человека в глубокого инвалида. Раньше она не лечилась, а теперь появились лекарства, которые позволяют этим людям работать, вести нормальный образ жизни. Однако за этот препарат нужно выложить почти 2 тыс. долларов в месяц, курс лечения — вся жизнь. В прошлом году выделили средства на лечение 16 человек, в позапрошлом — 15. А таких пациентов в Киеве — 1300, к тому же количество больных увеличивается. К сожалению, недуг поражает молодых. Мы решили выделить 30 млн. гривен на лечение этих людей на протяжении 2007 года. Теперь появляется много новых технологий, позволяющих лечить патологии, которые раньше считались неизлечимыми, однако они очень дорогостоящие и для городского бюджета неподъемны.

— Что среди множества проблем является приоритетным для комиссии сегодня?

— Первичная и скорая помощь, а также хосписы. Если это решим — можно приниматься за другие дела.

— А тендеры не требуют инвентаризации?

— Львиная их доля — в Минздраве, нам дают уже готовые решения. Попытки забрать на уровень города остаются без реакции, поскольку там не хотят терять свои рычаги влияния. Будем пытаться на своем уровне проводить это в интересах пациентов. Сложность заключается в том, что ты прилагаешь усилия, чтобы решить какую-то проблему, а необходимо еще каким-то образом видеть и контролировать то, что происходит у тебя за спиной.

— Вы уже адаптировались к работе в подобных условиях?

— Нет, не адаптировалась. Я к этому никогда не адаптируюсь. Не хочу к этому привыкать. Я хоть и уравновешенная, но очень откровенная и... упрямая. Я не совершаю никакой революции, просто пытаюсь внести что-то рациональное. Разумеется, там, где уже заплачены большие деньги, ничего не сделаешь. Но когда вопрос еще открыт и шанс есть — я его максимально использую на благо людей.