Аргентина после кризиса: как живется на собственные ресурсы

Аргентина, вероятно, больше, чем любая другая латиноамериканская страна, склонна к резким изменениям мнений и настроений. Десять лет назад, предпринимая показательный, как тогда казалось, для всей Южной Америки рывок в XXI век, здесь делали ставку на экономическую либерализацию и улучшение контактов с Соединенными Штатами. Сегодня оба эти направления непопулярны, преимущества обоих полностью дискредитированы.

Когда в декабре 2001-го Аргентина не смогла выполнить долговые обязательства на гигантскую сумму более 80 млрд. долл., то это было только кульминацией развития на основе долга, практиковавшегося на протяжении последних десятилетий. За период с 1957-го по 1999-й аргентинские правительства полагались на морфий долгосрочных кредитов МВФ, замаскированных под краткосрочные. Отношение долга к валовому национальному продукту выросло с 29% в 1993-м до 50% — в 2000 году. Главной причиной чрезмерных расходов была неэффективность правительств провинций с весьма обременительными общественными программами, а центр из года в год должен был покрывать их дефициты. Неудивительно, что расходы центрального правительства за десятилетие между 1991-м и 2001-м почти удвоились, тогда как ВВП страны увеличился лишь на 57%.

Новые инвестиции поступали по многим каналам, но внутренние изменения в Аргентине отставали от экономического бума. Примеры этого — трудовой кодекс, скопированный с итальянского времен Муссолини, чрезвычайно дорогая, но неспособная предоставлять качественные услуги система здравоохранения и очень раздутая национальная университетская система в стране, где недофинансируются начальные и средние школы.

Однако и после декабря 2001-го Аргентина продолжала накапливать долг. Правительство демонстрировало незаинтересованность во всем, что должно было стать приоритетами его политики: в структурной реформе, чтобы ограничить будущие расходы и дефицит, пересмотре иностранного долга, реорганизации банковской системы, соблюдении права собственности. Поэтому из 144 млрд. долл. в конце года полная сумма правительственного долга 2001-го выросла до 177 млрд. на конец 2003-го.

Аргентинский дефолт в декабре 2001-го был не только самым крупным долговым неплатежом в истории, но и, возможно, самым сложным. Стремясь во что бы то ни стало спасти фактически обреченный валютный режим, тамошние финансисты бросились одалживать средства где только можно. Это вылилось в 150 новых долговых обязательств, номинированных в шести разных валютах. В результате Аргентина сейчас обременена высокофрагментированным внешним долгом и имеет очень много внешних кредиторов.

Кризис доверия был не только внешним. Аргентинцы не могут забыть прошлое. Как им сейчас доверять правительству, если их депозиты были заморожены, песо — обесценено, а долларовые депозиты — конвертированы в песо по новому обменному курсу, что привело к значительным потерям. Как бизнес и банки могут быть уверены в завтрашнем дне, если однажды девальвация уже нарушила контракты, а пенсионные фонды и банки фактически вынуждены отвечать по обязательствам правительства?

Кризис Аргентины не только экономический, социальный или политический — он также духовный и культурный. Страна иммигрантов, основанная на аргентинской версии американской мечты, сегодня представляется нацией, теряющей веру в себя и собственные возможности. Аргентинцы, которые могут подтвердить испанское или итальянское происхождение, стоят в очередях в консульствах этих стран, чтобы получить паспорт и вместе с ним право работать в любой стране Европейского Союза. Соединенные Штаты — также очень популярное место назначения для выезжающих: почти 200 тыс. граждан Аргентины незаконно работают только в Южной Флориде. Усилился поток эмигрантов в Израиль.

Страна находится в мучительных раздумьях о том, что именно пошло не так, где был критический, «ошибочный поворот» в истории Аргентины. Для одних это произошло в ХIX веке, другие находят ошибку в 1940-х, а кто-то — во времена военной диктатуры 1970-х... Но политическая сцена Аргентины находится сейчас фактически под властью одной программы — национализма в сочетании с популизмом. Именно эту идеологическую нишу занимают перонисты, к лагерю которых принадлежит и действующий президент. В результате другим политическим силам сложно рассчитывать на серьезную поддержку.

Сегодня Нестор Киркнер — самый популярный в истории Аргентины президент, его политика получила одобрение 75% граждан страны. Рост популярности Киркнера в значительной степени обусловлен твердостью и бескомпромиссностью его характера, уверенностью и понятностью действий. Уже в первые месяцы при власти он дал понять, что готов аннулировать не только политику энергичных 90-х, связанную с отменой госконтроля, приватизацией и «автоматическим выравниванием» с Соединенными Штатами во внешней политике, но также и политику 80-х. Первые шаги включали отставку руководства вооруженных сил, отмену амнистии за преступления, совершенные военными во время так называемой грязной войны против городских партизан в конце 1970-х, и очистку Верховного суда от выдвиженцев президента Менема. Также были озвучены идеи некоторого дистанциирования от Соединенных Штатов и сближение с латиноамериканскими соседями Аргентины, особенно Бразилией. Эти векторы в значительной мере определяют внешнюю и внутреннюю политику Киркнера в течение двух лет правления.

Кроме его очевидных и неожиданных для многих политических талантов, президент Киркнер нашел главную тему правления, нашедшую отклик у большинства граждан Аргентины: нынешние проблемы страны — ошибка других. В списке виновных — военные, руководившие страной в 1970-х (некоторых из них, амнистированных президентом Менемом, снова привлекли к ответственности), коррумпированный Верховный суд (который быстро очистили), иностранные бизнесмены и нечестные политические деятели, международные финансовые организации (особенно МВФ), не говоря уж об аргентинских «экономических группах», «прославившихся» несправедливым распределением и концентрацией богатства. Многие из этих обвинений далеко не беспочвенны, хотя нельзя не заметить, что поиск козлов отпущения помешает развитию страны не только в долгосрочной, но и среднесрочной перспективе.

С другой стороны, Киркнер, продолжая политику президента Дуальде, создал новую структуру общественного благосостояния, от которой сейчас во многом зависит его собственное политическое будущее. Система эта развилась в ответ или даже одновременно с движением общественного протеста. Протестное движение фактически стало частью системы власти. Существует небезосновательное мнение, что периодические акции протеста теперь проводятся с благословения действующей администрации.

Сегодня 2,5 млн. домашних хозяйств Аргентины получают относительно скромную ежемесячную субсидию — в среднем 50 долл. Продолжать эти выплаты правительству жизненно необходимо: получатели нужны политическому аппарату перонистов для участия в политических демонстрациях или при периодическом блокировании главных магистралей. Интересные отношения между руководством Аргентины и «протестующими» позволяют правящим кругам выпускать пар в обществе и удерживать демонстрации в определенных границах, но это недешевая договоренность. Выплаты для 2,5 млн. по 50 долл. выливаются в 125 млн. в месяц. Это — не мелочь для правительства, особенно в период финансовых затруднений.

Аргентина Киркнера в значительной степени соответствует классической модели перонизма. Главными особенностями этой модели были крупные инвестиции в общественные работы, создание правительственных фондов для финансирования коммунальных служб и инфраструктуры, политика замены импорта путем поддержки стратегически важных отраслей промышленности. Президент, по-видимому, также рассматривает вопрос о возврате к полностью финансируемой правительством пенсионной системе. И, следует отметить, эта задача облегчается, учитывая крах в 2001 году частных фондов, созданных в годы правления Менема.

То есть речь идет о возвращении правительства и государства как главного действующего лица в экономическую и социальную жизнь Аргентины. Впрочем, сегодня не 1940-е, когда страна могла позволить себе крупные социальные расходы благодаря огромному активному сальдо от продажи продовольствия европейцам. Вместе с тем Буэнос-Айрес не может ждать слишком многого от переоткрытия для себя политики неприсоединения, поскольку это не принесет серьезных международных дивидендов. Но самое важное не в этом. Если качество правосудия, работа государственных служб кардинально не улучшатся, резкое повышение роли правительства в экономике откроет новые возможности для коррупции и взяточничества, что может стать причиной конца правительства.

Киркнер и его окружение избрали образ честности, и это стало огромным фактором их успеха. Но если они возвращаются к системе, при которой правительство, а не рынок определяет прибыльность предприятий, это дает основания опасаться, что коррупция вновь может стать главным фактором аргентинской политики.

Безоговорочное достижение президента — смена парадигмы развития Аргентины, освобождение страны от ориентированного на рынок корсета экономической ортодоксальности. Но закладывая это в основу будущего, нужно быть готовым ко всем возможным долгосрочным последствиям.

Между тем экономическая ситуация в Аргентине начинает улучшаться. По прогнозам, валовой внутренний продукт в этом году должен вырасти на 7—8% после увеличения на 8,7% в 2003-м. Доказательством оздоровления финансовой системы Аргентины является быстрое сокращение объема невозвращенных долгов и увеличение кредитования на протяжении прошлого года на 40%. Хотя объем кредитования нынче составляет 7% ВНП, или только 40% от его докризисного уровня.

Впрочем, хотя цифры роста значительные по сравнению с нынешними латиноамериканскими стандартами, общий уровень экономики страны намного ниже того, что был раньше. Динамичный рост должен продолжиться в следующем десятилетии, чтобы страна достигла уровня, которым аргентинцы наслаждались в 1998 году. Бедность и безработица уверенно снижаются по сравнению с их рекордными отметками, хотя 60 процентов аргентинцев продолжают жить за чертой бедности; безработица официально достигает 20%.

Нынешнее экономическое восстановление опирается на три фактора. Первый — решительная девальвация аргентинского песо, утратившего более двух третьих своей стоимости по сравнению с долларом. Это сделало Аргентину экспортоспособной, особенно по такой продукции, как соя, сырая нефть и некоторые виды индустриального сырья. Чрезвычайно дешевое песо сделало Буэнос-Айрес (и в некоторой степени другие регионы страны) привлекательным для международного туризма, поощряя быстрое строительство отелей и других мест обслуживания туристов с твердой валютой.

Второй фактор состоит в интенсивном использовании основного капитала, накопленного на протяжении 90-х, когда Аргентина получила 120 млрд. долл. прямых иностранных инвестиций. И, наконец, третий — возрождение ряда отраслей, производящих товары ежедневного потребления, в результате процессов замещения импорта. Развитие этих отраслей во многих случаях финансируется долларами, которые Аргентина держала вне банковской системы (где депозиты были заморожены более двух лет). В определенной степени это ведет также к росту неофициальной экономики.

Как долго могут продолжаться экономический рост и низкая инфляция без проведения рыночных реформ? Сейчас Центральный банк должен поддерживать политику плавающего курса песо. Довольно открытая экономика Мексики сегодня смогла достичь успеха в поддержании на нужном уровне инфляции при таком режиме. Сумеет ли Аргентина с ее частично закрытой экономикой стать такой же успешной?

Во всех современных капиталистических системах нужно ежегодно реинвестировать около 14% от валового внутреннего продукта, чтобы восстановить основной капитал. На протяжении 1990-х Аргентине, благодаря высокому уровню прямых иностранных инвестиций, удавалось это исключительно хорошо, ее показатель достигал 20% в год. Но и тогда инвестиционные потоки должны были компенсировать недоинвестирование предыдущих десятилетий. Сегодня Нестор Киркнер и его министр финансов Роберто Лавагна считают, что экономика страны может расти почти на 4% в год без существенных вливаний иностранных финансов. Правильно ли их предположение, неизвестно, поскольку многое зависит, помимо прочего, от экспорта таких зерновых культур, как соя и пшеница, мировой спрос на которые может меняться. Кроме этого, после продолжительного мощного роста в первом квартале 2004-го экономика показала четкие признаки замедления, что также ставит под сомнение дальнейшие экономические перспективы.

Добавляет проблем противоречивая правительственная политика. Двухлетнее замораживание норм потребления электричества, например, сдерживает инвестиции в промышленность.

Несколько лет назад аргентинский экономист Альдо Феррер издал популярную книгу, название которой переводится как «Давайте жить на собственные ресурсы». В значительной степени это то, что страна делает сегодня. К сожалению, такая стратегия не ведет к процветанию, к которому Аргентина была исторически приучена. К тому же у нее и неоднозначное социальное измерение.

Чтобы выжить, многие из аргентинцев вынуждены были заниматься полузаконной или даже полностью незаконной деятельностью. Существенно увеличилось количество правонарушений и организованных преступлений, включая незаконный оборот оружия и наркотиков, похищения людей ради выкупа. Сейчас неофициальная экономика производит подделки товаров многих мировых брэндов; расцветает промышленность незаконного копирования программного обеспечения, музыки и видео.

Нарушение Аргентиной соглашений с иностранными инвестиционными компаниями оказалось важным сигналом международному финансовому сообществу. В 2002—2003 годах только около 1 млрд. долл. инвестировалось в страну из-за границы. Если эти тенденции сохранятся, то еще до конца десятилетия страна будет страдать от серьезного снижения основного капитала.

Прошло три года после дефолта, но Аргентина еще не завершила переговоры с зарубежными кредиторами. И некоторые эксперты не без оснований утверждают, что если бы переговоры велись в самые трудные времена кризиса, то, возможно, удалось бы выторговать более благоприятные условия выплаты долга.

В июне правительство предложило схему реструктуризации долга, состоящую в обмене 100 млрд. долл. бывших долговых обязательств на 40 млрд. долл. новых, включая невыплаченные причитающиеся проценты. Большинство кредиторов отклонили это предложение, считая, что это компенсирует только 23—25 центов за доллар. В свете недавнего финансового улучшения они также требуют большего возмещения.

Усиливается давление на аргентинское руководство со стороны международного сообщества. Так, по требованию «большой семерки» и МВФ Аргентина в феврале должна была нанять три инвестиционных банка — Merrill Lynch, Barclays и UBS, чтобы выработать новые предложения по реструктуризации долга. Рыночные аналитики считают, что в конечном итоге Нестор Киркнер согласится с предложением кредиторов, поскольку в ином случае Аргентину ожидает замедление роста экономики. В связи с этим цены на облигации повысились до уровня, невиданного со времен дефолта.

Но существует еще и внутренний долг Аргентины. Президент Нестор Киркнер подписал декрет о реструктуризации около 17 млрд. долл. правительственных обязательств перед местными пенсионными фондами. Есть договоренность об обмене около 15 млрд. долл. невыполненных обязательств и процентов по ним на новые, откорректированные с учетом инфляции обязательства в песо сроком на 42 года с ежегодной процентной ставкой 5,96%. Фонды также обменяют казначейские обязательства, которые они были вынуждены принять в конце 2001-го, на новые откорректированные относительно инфляции обязательства в песо под 2%. Впрочем, выбора, принимать это предложение или нет, у пенсионных фондов почти не было — слишком сильно регулирующее влияние на них правительства.

Около 10 млн. аргентинцев охвачены программами частных пенсионных фондов. Снижение стоимости их сбережений привело к тому, что большинство уже и не надеется на приличную пенсию.

Перед аргентинскими политиками и обществом стоит вопрос — существует ли путь для Аргентины, способный снова вывести страну на международные рынки капитала? Мощный способ достичь этой цели состоит в том, чтобы отбросить модель развития за счет долга, которая мешает более полному использованию аргентинского потенциала. Опыт богатых стран подсказывает, что если долг используется для финансирования выгодных инвестиций в частный сектор, развитие возможно. Вместо этого во многих развивающихся странах взятыми в долг деньгами покрывают расточительную политику правительства...

В июне нынешнего года правительство Киркнера, одновременно с предложением о реструктуризации международного долга, разработало закон о фискальной ответственности, который ограничивает объем заимствований на уровне провинций. Это был выразительный жест в сторону МВФ, желание продемонстрировать контроль за правительственными расходами и предотвратить дефицит. В сущности, жест должен был засвидетельствовать безосновательность жесткой критики по поводу абсолютно нерыночной экономической политики аргентинского правительства и смягчить жесткие требования кредиторов. В августе, когда срок фактического ультиматума со стороны МВФ и частных заемщиков истек, Аргентина приостановила свои отношения с МВФ, аргументируя это потребностью сосредоточиться на реструктуризации 14 млрд. долл. долга перед этим финансовым учреждением.

Для Киркнера это была едва ли не единственная возможность сохранить рычаги управления ситуацией — не потерять доверие аргентинцев и продемонстрировать международным финансовым кругам недопустимость в дальнейшем в отношении Буэнос-Айреса политики выкручивания рук. Ведь нынешнее аргентинское правительство не отказывается вообще от переговоров по возврату долгов. По сути, его предложения и действия означают призыв к мировому финансовому сообществу реалистично взглянуть на аргентинскую ситуацию и выработать модель возврата, у которой будут шансы на выполнение.

Сейчас можно бесконечно долго дискутировать о неудаче миссии МВФ по поддержке стабильных обменных курсов и о неспособности правительства Аргентины успешно проводить финансовую политику, что пытаются делать представители кредиторов Аргентины. Но насколько мудрой была фактическая поддержка этими сегодняшними критиками политики жесткой привязки песо-доллар? Неужели не вызывали беспокойства факты разительного отличия «привязываемых» экономик и практически всех динамичных процессов их функционирования? Неужели никого ничему не научила неудача предыдущих исторических попыток подобной финансово-экономической алхимии?

Очевидно, пришло время признать часть вины всех сторон в аргентинском кризисе и, исходя из этого, искать или просто компромиссное решение, примером которого является предложение Аргентины, или какое-либо другое, глубоко инновационное. Только инновационные решения могут обеспечить полное возмещение долгов кредиторам хотя бы в отдаленной перспективе...