Отец за сына. Михаил Ивасюк: удары судьбы и «битвы экстрасенсов»

Буковина отметила 90-летие со дня рождения Михаила Григорьевича Ивасюка — просвещенца, общественного, культурного деятеля и отца гениального поэта и композитора Владимира Ивасюка. На днях освящен памятник Михаилу Григорьевичу. Панихиду служили митрополит Буковинский владыка Даниил, отпевавший М.Ивасюка 12 лет назад в университетской церкви, и владыка Греко-католической церкви отец Валерий. Кстати, автор памятника — львовянин Николай Посикира (как и памятника Владимиру Ивасюку. А потом аж девять лет памятник этот стоял в мастерской скульптора, поскольку на Львовской скульптурно-керамической фабрике его отказались отливать. Это же сколько нужно было иметь терпения и, главное, любви к Володе Ивасюку, чтобы каждый день поливать и обматывать заготовку, чтобы и не рассохлась, и не развалилась!..)

Литературные исследования буковинского этноса

Жизнь Ивасюка-старшего была нелегкой. Смолоду его отчислили из Черновицкого университета за невозможность оплачивать обучение, а в 1939-м, убегая от войны, он пересек румынско-советскую границу, за что сполна расплатился семью годами жизни в лагерях ГУЛАГа. Никогда, кстати, не любил потом об этом рассказывать. Исцелялся от горьких воспоминаний неутомимым просветительским трудом, преподавая сначала в школе и техникуме в Кицмани, а потом — в Черновицком университете. Писал поэтические и прозаические произведения. Верил в разумный смысл жизни. И пестовал, вкладывая в воспитание всю душу, троих своих детей — Володю, Галинку и Оксаночку.

Владимир Ивасюк — легендарный украинский поэт и композитор, автор «Червоної рути», «Водограю», «Запроси мене у сни», «Пісня буде поміж нас», «Я — твоє крило», «Літо пізніх жоржин», «Вернись із спогадів», «Тільки раз цвіте любов» и еще около ста песен и романсов, свыше 50 инструментальных произведений, музыки к нескольким спектаклям. Галина — врач-невропатолог Львовской областной клинической больницы. Оксана — филолог, доцент Черновицкого университета.

Михаил Ивасюк очень любил родной край. Наверное, поэтому темой его литературных исследований и стали особенности буковинского этноса. Поначалу пишет хронологически более близкие по времени романы — «Вирок» (1975) и «Серце не камінь» (1978). Позднее его увлекают события ХVІІ в. — из-под пера М.Ивасюка выходит дилогия «Балада про вершника на білому коні» (1980) и «Лицарі великої любові» (1987). Член Союза писателей Украины. Отмечен литературными премиями имени Дмытра Загула (1992) и Сыдора Воробкевича (1993). Последний роман Михаила Григорьевича («Турнір королівських блазнів») посвящен событиям на Буковине ХІV в. (1994). Собирал, составлял и издавал писатель и фолькло­рист также буковинские сказки и песни. А благословение на писательский труд получил от самой Ирины Вильде, которая еще в 1956 году одобрила его первую повесть «Чуєш, брате мій?»

Всю свою жизнь, даже в сталинских лагерях, он много читал, причем в оригинале, на польском, французском, немецком языках. И всю жизнь, книга за книгой, собирал и собрал роскошную библиотеку, которую потом завещал музею сына. После смерти Михаила Григорьевича его именем назвали Черновицкую универсальную научную библиотеку, в архивах которой он работал не один год жизни, по крохам собирая ценную информацию.

Безумно был влюблен в поэзию Тараса Шевченко и Леси Украинки. Когда-то написал в дневнике: «Я ношу Тараса в груди с детства. Всю жизнь молюсь ему, поскольку он — творец моего мира. Люблю то, что любил Шевченко, ненавижу то, что ненавидел Шевченко. Ничего другого не знаю и знать не хочу». А студенты филологического факультета, хорошо изучив неподкупный характер справедливого, но иногда слишком сурового доцента Ивасюка, знали-таки, чем к нему подольститься на экзамене. Их всегда спасало глубокое знание творчества Леси Украинки.

В 1979 году Михаил Григорьевич испытал страшный удар судьбы — похоронил 30-летнего сына Володю, изувеченное тело которого нашли под Львовом в Брюховицком лесу. Отец на 16 лет пережил первенца. И до конца жизни так и не оправился от горя и невыносимой боли, которую пытался перелить в строки «Монологу перед обличчям сина» и «Елегій для сина»...

Умер Михаил Ивасюк в 1995-м, в возрасте 78 лет. Похоронен в Черновцах на Русском кладбище, рядом с женой. Его до сих пор помнят и любят и в Черновцах, и в Кицмани. Считают выдающимся мастером.

В Черновцах к юбилею М.Ивасюка впервые издано его последнее произведение — «Турнір королівських блазнів» (отрывки из которого публиковались в газетах и журналах). Семья очень признательна всем, кто причастен к организации и проведению мероприятий в честь памяти Михаила Ивасюка, а особенно директору музея В.Ивасюка Мирославу Лазаруку и губернатору Черновицкой области Владимиру Кулишу.

На этом, наверное, можно было бы поставить точку. Не ставится...

«З журбою радість обнялась»

Очень трепетно говорит о Михаиле Григорьевиче его дочь — Галина Ивасюк-Крыса. И это на самом деле хорошие уроки воспитания.

— Отец подарил нам розовое детство и счастливую юность. Соединив в себе замечательного педагога и роскошного отца, — рассказывает Галина Михайловна. — Был требователен, по-австрийски педантичен, исполнителен, чего, соответственно, требовал и от детей. Однако безумно нас любил — за успешность и юмор. И всегда понимал наши шутки.

Мы все, и дети, и взрослые, дома были очень свободны в общении, дискуссиях и взглядах. Но существовал один принцип: «Убеди!». Или отец нас убеждал, или мы его.

Отец никогда один не ходил ни в театр, ни в кино, ни на концерты, ни на выставки. Ходили вместе. Приучал нас к поэзии, литературе, вообще — к искусству. Например, хотел учить Володю музыке, а в Кицмани в то время не было музыкальной школы. Отец же прекрасно понимал, что дети должны иметь хорошее, европейское развитие и знания. Пошел по учителям, просто знакомым. И объединил все-таки их, чтобы создать в Кицмани музыкальную школу, которая, кстати, теперь названа именем Володи.

Наше детство пришлось на трудные послевоенные годы. Отец работал и днем, и ночью, поскольку нужно было кормить семью. И как только он находил для нас время? Но находил же! До сих пор я храню тетради, в которых разноцветными карандашами нарисованы ноты. Так он учил Володю. Было время на все. Всегда рассказывал о последних литературных новинках. Более того, помечал красным карандашом определенную статью в газете или журнале, которую мы, вернувшись из школы, должны были прочитать. Всегда подкладывал нам книги. Очень следил за тем, что читаем. Я на всю жизнь запомнила один довольно смешной эпизод. Прихожу из школы и вижу отца, который лежит, приложив руку ко лбу. Вроде заболел. Расспрашиваю что к чему. Выясняется, увидел в магазине интересную книгу, которую очень хотел купить. Но не купил, поскольку... негде ставить. И вдруг слышу: «Возьми, доченька, деньги, иди сама купи — моя рука уже на это не поднимается».

Я когда-то сказала: «Не могу воспринимать поэзию так, как вы». В ответ услышала: «Если каждый день будешь читать хотя бы по два стиха, очень быстро войдешь во вкус, начнешь понимать».

Отец очень хорошо знал классическую музыку. Покупал домой лучшие образцы бельканто, которые были в то время, в частности Энрике Карузо. Также пластинки императора скрипки Яши Хейфеца и Давида Ойстраха. Эта музыка постоянно звучала в доме. Может, поэтому у нас никогда не было в душе раздражения...

Всегда работал над нашим языком. Умел очень красиво подать правила, правописание, обороты. Учил, чтобы не было косноязычия в стилистике. Никогда не упрекал, что чего-то не знаем. Делал вид, что мы просто забыли или не обратили внимания. И нам всегда было с ним безумно интересно. Особенно учитывая то, что он много читал книг на разных языках. А нам та литература была недоступна.

Умел держать язык за зубами. Я делилась с ним самым сокровенным. И не только своим, но и подруг — просила совета и помощи даже в сердечных делах. Отец мог долго думать, а потом подсказывал мне очень взвешенное и правильное решение. Он жил нашей жизнью, а мы — его. Всегда друг друга понимали. Иногда говорят, что кто-то от кого-то черпает энергию. О наших взаимоотношениях с отцом могу сказать, что это был взаимный допинг.

Он всегда оставался изысканным, интеллигентным. Мы никогда не слышали от него ненормативной лексики. Несмотря на то, что дом — не музей и не церковь. Самым большим бранным словом было слово «дрянь». Конечно, воспитательная работа с нами проводилась — основательно, с шумовыми эффектами, но это был спектакль одного актера. Мы сидели, как мыши под веником. И все были приучены к тому, что должны держать слово: обещал сделать — должен. Потому что обещал.

Также нам никогда не приходило в голову требовать у родителей что-то из вещей. Были свято убеждены, что родителям лучше знать, что нам нужно. Кстати, этому я научила и своих детей.

И еще... Не подумайте, что скажу сейчас какие-то пафосные вещи... Он нас научил любить Буко­вину. Он учил нас любить Украину. Возил в Канев, на море, в Киев. То есть за ним всюду чередой шли его дети, которым он не уставал объяснять, что это гениальная восточная Великая Украина. Поэтому, когда я сегодня слышу бред о разделении Украины на восточную и западную, становится смешно. Куда нам деваться? Мама из Запорожской области, а отец — буковинец. Так кто же мы?

В его жизни соединились радость и печаль. Радость творчества, семейного благополучия — и трагичность судьбы. Дом был очень шумный и веселый, поскольку к нам всегда приходили и наши друзья, и студенты отца. Но когда случилась та страшная беда с Володей, отец сказал: «Закрываем наш дом. Мы в крепости». Поскольку на самом деле прийти тогда к нам — это был поступок. Потому что многие от нас в те тяжкие для семьи годы отвернулись. Даже самые близкие друзья... Очень важно, что он нашел в себе силы после Володиной смерти вернуться к творчеству.

Отец всегда отличался особым отношением к женщине: Богоматери, жене, женщине вообще. Он рассказывал мне, что только несколько народов мира имеют гениальных поэтесс: например, итальянцы — Аду Негри, американцы — Эмили Дикинсон. Очень радовался, что «у нас, украинцев, их аж две: Леся Украинка и Лина Костенко».

И еще. Когда уже отец был очень болен, за несколько дней до смерти, очень сокрушался, будет ли ухожена наша мама. И я ему пообещала, что мама будет ухожена так, как бы он этого хотел, как бы он этим гордился. И в ответ услышала: «Теперь я спокоен».

* * *

...К величайшему сожалению, не могла быть спокойной душа Михаила Григорьевича именно 25 ноября, в день 90-летия. Ли­шила покоя и ее, и всю семью Ивасюков творческая группа «Битвы экстрасенсов» (канал СТБ). Ее ведущий Павел Костицын очень весело и энергично анонсировал в самом начале программы слабый сюжет «На пике популярности из жизни ушел известный композитор». Якобы о выяснении при помощи экстрасенсов обстоятельств смерти Владимира Ивасюка. Причем ночью. И конкретно на том месте, где нашли его изувеченное тело.

Ради справедливости следует сказать, что авторы программы обращались к Галине Ивасюк-Крысе и даже к ее дочери Софии (которая, кстати, родилась уже после смерти Владимира Ивасюка) за разрешением на трансляцию сюжета, в чем им было категорически отказано. Несмотря ни на что, именно этот сюжет давали как рекламу программы в течение 25 ноября — до выхода передачи в эфир в 19.00. Что засвидетельствовали многочисленные телефонные звонки к пани Галине близких и знакомых, негодовавших по поводу беспардонности съемочной группы.

Возникает вопрос: можно ли было так растравлять рану, которая и за 28 лет не зажила? Тем более в день рождения Михаила Григорьевича, до последнего дня своей жизни оплакивавшего сына...