КУЛЬТУРА СО ВЗЛОМОМ ПОСЛЕСЛОВИЕ К ДЕТЕКТИВУ

«Шо я тут можу сказать? Шо тут поганого? Нормально».

(Из интервью с начальником управления культуры Черниговской областной государственной администрации, кандидатом искусствоведения Олегом Васютой)

Экспонат Черниговского государственного художественного музея бесследно исчезает в стенах областной государственной администрации. Органы охраны правопорядка отказываются от расследования этого происшествия.

Иезуитским образом обойдя закон Украины «О музеях и музейном деле», местная власть навязывает Черниговскому художественному соседство с негосударственной картинной галереей «Пласт-Арт», владелец которой немедленно разворачивает на арендуемых площадях кустарное производство. Отчуждение более тысячи квадратных метров площади делает невозможным осуществление ряда мер, призванных сохранить уникальную музейную коллекцию, несколько раз становившуюся объектом преступных посягательств.

Категорически и безупречно обоснованный вывод комиссии Министерства культуры и искусств Украины о недопустимости подобного сосуществования напрочь игнорируется чиновниками областного уровня. Как несущественные отбрасываются описания уязвимых мест в и без того «дырявой» системе музейной безопасности, которые создает соседство такого рода.

В начале нынешней осени музей вновь обворовывают. (Два прежних нашумевших ограбления — похищение средь бела дня из экспозиции картины Т.Смитса «Натюрморт с клубникой» (1657 г.) и дерзкий налет, лишивший фонды уникальной коллекции западноевропейского искусства, оцененной специалистами в три с половиной миллиона долларов США, — остались нераскрытыми). Последнее раскрывают по горячим следам. На пресс-конференции руководитель областного управления внутренних дел Михаил Манин и начальник управления по борьбе с организованной преступностью Николай Давиденко сообщают сенсационные подробности: похищенные полотна столь варварски срезаны с подрамников, что взглянувшему на них специалисту едва дурно не стало. О случившемся руководство музея узнало от милиционеров, которые искали хозяина семи изъятых шедевров. В своеобразном прайс-листе, составленном похитителями для «черных коллекционеров», фигурировали также экспонаты, еще не вынесенные из фондохранилища. Воры собирались наведываться в запасники еще и еще. Михаил Манин обосновывает необходимость эвакуации музейных сокровищ из Чернигова с целью их сохранения. Пока не поздно.

Однако на встрече с журналистами проходит вторым планом или вовсе не обнародуется следующая информация. Один из организаторов преступления, владелец малого частного предприятия «Декор» В.Н-ко прежде осуществлял ремонтные работы в стенах художественного музея. Есть веские основания считать, что его участие в ремонте, происходившее вопреки воле прежней музейной администрации, было силой навязано музейщикам областной властью. Иначе с чего бы это восстановление памятника старины доверили не квалифицированным работникам реставрационных мастерских, а никому не известной фирме, возглавляемой бывшим подводником?

Воры не мудрствовали лукаво, а проникли в музей путем, прежде описанным в минкультовской «Довідці за наслідками перевірки Чернігівського художнього музею» №11/72 от 29.03.2000 года. Забраться таким образом в фондохранилище до подселения «Пласт-Арта» было невозможно или, по крайней мере, непросто. (Если уж называть вещи своими именами — то полуторагодичное игнорирование этого документа более всего похоже на соучастие в преступлении.)

С точки зрения руководителей областного управления культуры, виноваты в том, что произошло, как раз те сотрудники художественного, кто наиболее активно противился появлению в музейных стенах и В.Н-ко, и загадочной «неприбыльной общественной организации «Пласт-Арт», заявляющей о себе как о галерее современного искусства, но почему-то разместившей на бывших музейных площадях муфельную печь и деревообрабатывающие станки. Похоже, именно к поиску компромата на этих людей сводится проводимое управлением культуры так называемое «служебное расследование» ЧП. Иные подробности случившегося интересуют «расследователей» крайне мало. Во всяком случае — факт этот зафиксирован на магнитофонной пленке — о состоянии похищенных полотен Олег Васюта и его заместитель Борис Кальченко узнали от одного из нас. Более того. Анализируя запись беседы с вышеозначенными должностными лицами, мы утвердились в справедливости почти невозможной мысли. То ли черниговские командармы культуры и впрямь в глаза не видели ни одного из документов, составленных киевской комиссией и беспристрастно характеризующих положение дел, то ли — скорее всего — подготовили свою версию случившегося исходя из уверенности, что нам эти выводы, не допускающие разночтений, не попадутся.

«Міністерство культури і мистецтв України. Директору Чернігівського художнього музею В.В.Ємцю

...Надсилаємо довідку за наслідками перевірки Чернігівського художнього музею комісією Міністерства культури і мистецтв України. Просимо вжити відповідних заходів щодо усунення зазначених у довідці недоліків у роботі музею.

Додаток: довідка на 6 стор.

З повагою

Начальник відділу музеїв А.Ф.В’ялець».

«...рішенням Чернігівської обласної Ради від 22.02.99 р. приміщення Чернігівського художнього музею включено до об’єктів комунальної власності. розпорядженням голови Чернігівської обласної державної адміністрації від 24.03.99 р. №142 приміщення музею передано в оперативне управління управлінню культури Чернігівської обласної державної адміністрації, що суперечить ст. 14 Закону України «Про музеї та музейну справу». Цим же розпорядженням Чернігівській міській громадській мистецькій організації «Пласт-Арт» передано в оренду на десять років 1161,3 кв. м. будівлі, в якій знаходиться музей...»

Отвлечемся ненадолго от минкультовской справки, подписанной ведущим специалистом отдела музеев Светланой Аховой, заведующей отделом Национального музея истории Украины Элеонорой Чернявской и заместителем председателя Национального союза художников Украины Борисом Тулиным, чтобы пояснить следующее. Ничего исправить или изменить народный художник Украины Владимир Емец уже не сможет. С работы ему пришлось уйти. По собственному желанию, но не по своей воле. Ушел он с твердым убеждением, что соседство «Пласт-Арта» обернется для музея очередной катастрофой (отнюдь не регионального масштаба — если учесть, что коллекция Черниговского художественного считается одной из самых ценных в Украине). Назначенная на его место Ирина Ральченко, педагог по диплому, ничего не смыслила ни в музейном деле, ни в живописи. Но почему-то полностью устраивала областную власть. И — что немаловажно — с непрошеным сожителем музея, «Пласт-Артом», и его хозяином Борисом Дедовым была в превосходных отношениях. Не беремся определять границы, до которых простирались их общие интересы, но что такие имеют место — бесспорно. Тут и доказывать нечего. На столе перед нами лежит одно местное издание. «Дивосад». Чернігівський культурологічний журнал. Прекрасная и очень недешевая полиграфия. Весьма уступающий ей по профессиональному уровню набор текстов. Но среди учредителей — тот же «Пласт-Арт». И «Фонд Разума», председателем правления которого является Ральченко, — как явствует из одной журнальной статьи. Адрес редакции совпадает с музейным. Номер редакционного телефона — с номером телефонной точки, тоже принадлежавшей художественному, но сейчас используемой «Пласт-Артом». Среди авторов — тот же Олег Васюта (сразу двумя публикациями в одном номере отметился!). Полное и принципиальное взаимопонимание. Как это у Бабеля? Поди теперь разберись, где кончается полиция и начинается Беня...

«Стосовно громадської організації «Пласт-Арт»: не може вона шкодити музею! Не може! (Из интервью с Олегом Васютой)

«Ознайомившись з роботою Чернігівського художнього музею, комісія зробила такі висновки:

управлінням культури Чернігівської обласної державної адміністрації порушується Закон... «Про охорону і використання пам’яток історії та культури» у частині забезпечення схоронності пам’яток історії та культури» (стор. 35,36).

Грубо порушується «Інструкція з організації охорони державних музеїв, історико-культурних заповідників, інших важливих об’єктів підрозділами Державної служби охорони при Міністерстві внутрішніх справ» від 24.10.1998 р. №771/428...»

Воздержимся от перечисления всех пунктов нарушений (их более двадцати). Нас просили не делать этого. Остановимся на разделе «2-й этаж». Этой стезей воры уже прошли. Уже продемонстрирован был по местному телевидению их нехитрый путь — пожарная лестница, крыша... Два раза в одну воронку снаряды не попадают...

«Зовнішня пожежна драбина, один з люків на горище, а також люк виходу з боку запасних сходів на горище знаходиться на частині будівлі, яка орендується міською мистецькою громадською організацією «Пласт-Арт». Через незаблоковані двері люків виходу з боку запасних сходів на горище, що знаходиться на території, орендованій громадською організацією «Пласт-Арт», можливий доступ по горищу до стелі, розташованої безпосередньо над кімнатами фондосховищ.

Відсутні гратчасті двері та необладнані охоронною сигналізацією двустулкові двері першого і другого поверхів музею, що межують з орендованим міською мистецькою громадською організацією «Пласт-Арт» приміщенням».

Наверное, это первый в истории страны случай, когда государственная комиссия не просто предсказала возможность ограбления, но до мелочей просчитала логику преступников, их метод проникновения на объект. (Что само преступление не за горами — ясно было и без того. Писали и мы в статье «Ваше превосходительство, пощадите музеи!»: нельзя селить под одной крышей государственный музей и частную картинную галерею. У галерейщиков и музейных хранителей — принципиально разные степени ответственности.)

Да простит нас читатель за утяжеляющее статью цитирование. Без точной ссылки на документ в происходящем разобраться практически невозможно. Столько вокруг черниговского художественного наплетено лжи во всех ее видах — от шулерского передергивания до наглого прямого обмана, — что даже сотрудники прокуратуры в этой паутине запутались.

Бесспорно одно. Изначальное участие в музейных бедах областной власти. Точнее, людей, представляющих ее на Черниговщине. Участие абсолютно необъяснимое с позиций закона, служебной компетентности, здравого смысла. (Хотя как знать? Может быть, все объясняющие мотивы нам попросту неизвестны?)

«По художньому музею — ну, просто якесь коло нерозв’язних проблем». (Из интервью с Олегом Васютой)

Вернемся на несколько лет назад. В то время владелец малого частного предприятия «Декор» В.К-ко был еще не похитителем музейных шедевров, а респектабельным бизнесменом.

Каким образом ему удалось получить подряд на реставрацию памятника архитектуры? Кто доверил этому случайному, в общем-то, человеку техническую документацию такого объекта, как музей (включая все материалы, относящиеся к системе охраны и фондохранилищу)? Чьим согласием заручился он, разворачивая на ремонтируемых площадях опасную для здания и хранящихся в нем произведений искусства производственную деятельность? (Какого рода — уточнить сейчас не у кого: сотрудников музейной администрации, включая директора В.Емца, с некоторых пор пускать в занимаемое «Декором» помещение попросту перестали. Но, по некоторым свидетельствам, там чуть ли не сборкой мебели из импортных комплектующих занимались.)

Вот простое перечисление официальных документов и бесспорно доказуемых фактов, характеризующих это соседство.

Письмо областного архитектора Владимира Павленко (№818.24) о том, что согласно существующему законодательству, для выполнения каких-либо реставрационных работ нужны лицензия и соответствующее разрешение, выданное государственными органами охраны памятников.

Предписание №65 начальника отдела охраны памятников архитектуры Виктора Устинова, где подчеркивается недопустимость размещения предприятием «Декор» в музейных помещениях складов с пожароопасными материалами, сушилки для древесины, столярного цеха с деревообрабатывающими станками и прочими агрегатами, которые «впливають динамічно та вібраційно на конструкцію пам’ятника».

Зафиксированное во многих источниках (включая «Каталог культурних цінностей, викрадених з музеїв та культових споруд України») исчезновение бронзовой статуэтки неизвестного скульптора «Амур». (На самом деле тогда, в 1993-м, из музея пропало несколько старинных реликвий, но после проникновенной беседы, проведенной с работниками «Декора», часть украденного была потихоньку подброшена на место; «Амур» же до сих пор пребывает в международном розыске.)

Выселять «малое частное предприятие» бывшему директору художественного Владимиру Емцу пришлось через суд. По его словам (надлежащим образом зафиксированным и документально подтвержденным), областное управление культуры поддерживало в этой ситуации не музей, а «Декор». Олег Васюта говорит обратное. Пусть так. Но в таком случае — чья же поддержка позволила Н-ко получить подряд на реставрацию, не имея лицензии, и в течение многих лет благополучно отражать различные ведомственные проверки?

«Бровко Олександр Олександрович підписував всі дозволи. Я нічого не підписував... Мені незручно на когось перекладати відповідальність, але є чисто психологічний момент. Воно могло це буть і воно дійсно було це до того моменту, поки за це відповідав мій заступник... Він будівельник за освітою, я не контролював...» (Из интервью с Олегом Васютой).

1997 год стал для музея трагическим. Ограбление, названное многими журналистами «преступлением века», унесло самую ценную часть коллекции западноевропейского искусства — картины и скульптуры XVII—XIX вв. Расследование застыло на мертвой точке. (За полгода до ограбления, проанализировав все имевшиеся у нас сведения из различных источников, мы пришли к выводу, что художественный оказался в поле зрения криминальных элементов. О чем проинформировали областную прокуратуру. Однако ни на наш телефонный звонок, ни на статью «Повторение пройденного», «ЗН» №5, 97 г., где, кстати, были и такие слова: «Кто знает, что еще доведется искать в недалеком будущем?.. Музей этот под пристальным вниманием преступников» — никто не отреагировал.)

Денег на совершенствование систем сигнализации и защиты областные власти даже после случившегося не выделили. Вневедомственная охрана, не желая быть повинной в очередном скандальном происшествии, письменно предупредила музейщиков, что откажется от сотрудничества с ними, если ее технические условия и требования не будут выполнены. Владимир Емец предложил вполне осуществимые меры, хотя они и не были идеальным выходом.

Упорядочить хранящиеся в запасниках экспонаты с помощью специально заказанного оборудования (особых металлических стеллажей). Разместить их в наиболее подходящем для фондохранилища помещении. «Прикрыть» его всеми доступными средствами безопасности. И пусть наиболее дорогая часть коллекции дожидается там лучших времен. Она не будет доступна для обозрения. Но все равно музей закрыт на вечный ремонт. Все равно милиция запрещает проведение в нем ценных выставок (или требует защитить их временным охранным постом).

Будь задуманное исполнено — В.Н-ко и его подельникам не было бы смысла карабкаться в музей по пожарной лестнице с режущим инструментом в кармане.

Оборудование изготовили на местном заводе радиоприборов. Но не смонтировали. Помешали два не связанных между собой (по категорическому утверждению местных властей) обстоятельства.

На помещение, отвоеванное у «Декора», отыскался вдруг новый претендент. Черниговская городская общественная организация «Пласт-Арт». Емец, видевший совсем другое, чисто музейное применение этим площадям, категорически такому повороту событий воспротивился. К директору Черниговского художественного музея, народному художнику Украины В.Емцу у областного управления культуры и лично его начальника Олега Васюты возник ряд претензий по поводу соблюдения трудовой дисциплины. Ушел на 10 минут раньше с работы. На полчаса отлучился куда-то под вечер. На пятьдесят минут опоздал. Все три случая зафиксированы в особых приказах.

Мы Емца не защищаем. Нет оснований. Когда-то жестко критиковали его в газете. И он отрицательного, даже неприязненного отношения к нам не скрывал. Но в своем стремлении отстоять территорию государственного музея и, главное, защитить то, что от бесценных фондов осталось, от шедевров, переживших революцию, фашистскую оккупацию и бои Великой Отечественной, — был этот человек тысячу раз прав. А вот из чего исходили госслужащие, чьи действия объективно привели музей к катастрофе, — ведомо только им. Объяснения, приводимые по сему поводу областными чиновниками, логичны, непротиворечивы. Беда лишь в том, что не все факты в их стройную и основательную систему аргументации укладываются.

«Пласт-Арт» на отчужденных у музея площадях разместился. Это напоминало возвращение кошмарного сна.

Обратимся вновь к документам — уже цитировавшейся выше «Довідці за наслідками перевірки Чернігівського художнього музею» и некоторым другим, не вызывающим сомнения источникам. Из них следует, что с появлением незваного «сиамского близнеца», имеющего теперь с музеем общую «пуповину» (коммуникации), не только полетели вверх тормашками планировавшиеся раньше охранные мероприятия... Даже по сравнению с тем, что было (а не было ничего хорошего!), опасность для нескольких тысяч музейных экспонатов погибнуть в огне или перекочевать в нечистые руки возросла многократно.

«Приміщення, яке орендує чернігівська громадська організація «Пласт-Арт»:

грубо порушується Закон України «Про пожежну безпеку» та Положення про Державну пожежну охорону...

В робочому стані електропіч (1 куб. м.), призначена для обжигу керамічних виробів;

в приміщенні знаходиться столярна майстерня…»

«Під загрозою знищення і викрадення опинилось цінне зібрання музею, що нараховує 15 тис. одиниць збереження, до якого входять твори західноєвпропейського мистецтва XVII — початку ХХ ст.».

«Стан погіршився після вселення у приміщення, яке займає музей, міської мистецької громадської організації «Пласт-Арт».

Цитируемый документ должен был, в числе прочего, послужить основой для ходатайства перед облгосадминистрацией о наведении порядка. Только проверяющие зря старались. Черниговская госадминистрация с приоритетами уже окончательно определилась. (Правда, заместителя Васюты Александра Бровко, подставленного нам в качестве пажа для порки по прежнему скандалу, с «Декором», в коридорах власти уже не было: уволился «по собственному».)

Бегло перелистаем страницы документов, касающихся музейной драмы.

Процитируем лишь небольшие фрагменты обращений на имя главы черниговской облгосадминистрации.

«Президія, члени Академії мистецтв України — художники, мистецтвознавці з тривогою і непокоєнням довідалися про наміри чернігівської облдержадміністрації щодо передачі значних експозиційних площ будівлі обласного художнього музею іншим організаціям… Президент академії мистецтв України, академік А.В.Чебикін».

«Розпорядження №142 від 24.03.99 р. ми вважаємо продовженням руйнації цього культурно-мистецького, просвітницького закладу… Голова національної Спілки художників України, академік Академії мистецтв України, академік А.В.Чепелик, віце-президент Академії мистецтв України, народний художник України, академік В.Д.Сидоренко».

«Верховна Рада України. Комітет з питань культури і духовності.

…незрозуміло, чому приміщення Чернігівського художнього музею розпорядженням №142 від 24.03.99 р. було передано в оперативне управління музею… Голова Комітету Л.Танюк».

«Кабінет міністрів України.

Чернігівська ОДА (Бутку М.П.)

Зважаючи на особливу цінність збірки Чернігівського художнього музею та критичну ситуацію, що створилась навколо нього, прошу Вас переглянути розпорядження облдержадміністрації від 24 березня 1999 р. щодо використання приміщення музею з урахуванням чинного законодавства про музеї і музейну справу, думки Комітету Верховної Ради України з питань культури і духовності, Міністерства культури і мистецтв, громадськості. Про прийняте рішення доповісти Кабінету міністрів України до 1 травня 2000 року. М.Жулинський».

Казалось бы, что можно противопоставить столь авторитетным, аргументированным обращениям? Одного желания владельца «Пласт-Арта» Бориса Дедова вселиться в музейное здание явно недостаточно. Здесь нужна какая-то мощная, беспардонная, ни с чем не считающаяся сила. (Намекают на родственные или какие-то иные отношения Дедова с одним киевским политиком. Может и так, а может, именем этого политика в нашей глубинке просто размахивают как флагом.)

Кроме Васюты, в этой истории явно засветился совсем другой человек — губернатор Николай Петрович Бутко. «Пласт-Арт» нацелился на музейные площади еще при его предшественнике Михаиле Григорьевиче Каскевиче (Бутко тогда в замах ходил). Но именно как первое лицо области проявил он себя применительно к музею во всем блеске. Это при нем как в песок стали проваливаться отчаянные письма музейного руководства о том, какими последствиями грозит подселение этой «неприбыльной», однако очень кому-то дорогой галереи. При нем — как ветром сдуло всех проверяющих, иногда все же тревоживших вредивший музею «Декор». (Как удалось поладить Дедову, скажем, с пожарными — не знаем. Месяц (!) пытались получить по этому поводу комментарий в пожарной охране и не смогли. Исписанная кассета с отговорками сотрудников управления — тому свидетельство.)

Это он, лично губернатор Николай Бутко, почтил галерею «Пласт-Арт» своим присутствием и положительно оценил ее деятельность (реплика об этой высокой оценке Олега Васюты вынесена нами в начало статьи). Подобное посещение — не просто дань современному искусству. К искусству, да и к культурным учреждениям вообще у черниговских властей традиционно индифферентное отношение. В музейных залах или на премьерах спектаклей местные политики появляются крайне редко. Пусть и не заглядывал Николай Бутко в художественный музей полюбоваться натюрмортами старой фламандской школы и украинской портретной живописью, но один экспонат, пейзаж из музейной коллекции, бесследно сгинул в его собственном ведомстве. Взят был в здание облгосадминистрации на время. Для украшения какого-то начальственного кабинета (попробуй не дай!) и сгинул с концами. Не иначе как подарили кому-то, наплевав на то, что защищена картина музейной «шифровкой». Директор Емец официально известил все инстанции и подал в розыск. А в милиции (вот цинизм!) ему посоветовали на администрацию в суд подать. Местному журналисту, попробовавшему на эту тему рот открыть, быстро объяснили, в каком он мире живет. Так вот и стал еще один музейный экспонат без вести пропавшим.

Так что был визит губернатора в «Пласт-Арт» отнюдь не данью галерейно-музейному делу. А символом. Знаком. Наивными выглядят в свете этого посещения письма Емца на имя главы облгосадминистрации с обстоятельным изложением музейных бед и просьбой о помощи. Постепенно Владимир Емец начал догадываться, что все непросто. Последний в деле о музее документ, подписанный его рукой, выглядит так: «Начальнику управління культури Чернігівської облдержадміністрації Васюті О.П.

Заява.

Адміністрація музею зіткнулася з необмеженою владою, і коли її носій, не дай Боже, має особистий інтерес, не зупиняє ніщо: ні закон, ні здоровий глузд, ні мораль… — особисто з Вами працювати у мене не було, вважаю, ніякої можливості, а тепер і бажання».

Стиль мы не правили. Написано явно в сердцах: почерк рваный, помарки… Версия о мощном лоббировании интересов «Пласт-Арта» и не вполне понятном характере взаимоотношений между Борисом Дедовым и местной властью не могла не всплыть во время разговора с начальником управления культуры Олегом Васютой. Ответил он так (цитата дословная):

«Ну які ж можуть бути у мене стосунки? Я ніколи собі не дозволяв и не дозво… Якби я десь хоть на сєкунду собі дозволив якісь стосунки… Да я дванадцятий рік працюю. Образно кажучи — поховали б».

Стрелки на губернатора Олег Павлович Васюта плавненько переводил несколько раз. Дескать, в курсе всего. И кандидатура нового директора музея с ним согласована.

Новый директор, Ирина Ральченко возникла как бы из ничего. Версия управления культуры такова: сама пришла, рассказала, как болеет душой за музей… Ну, ее и назначили. «Щоб піднімала інформаційний імідж музею», как выразился Васюта. Оставим за рамками обсуждения сам кадровый принцип — назначать имиджмейкера капитаном тонущего корабля (а черниговский художественный действительно таковым был и остается). Выскажем лишь сомнение, что в действительности все происходило именно так. Похоже, брали ее совсем не для того и знают друг друга все участники комбинации не понаслышке.

В издаваемом при совместном участии Ральченко и Дедова журнальчике «Дивосад», кроме Олега Васюты, есть еще один автор — губернатор Николай Петрович Бутко. Его статьей «Обійстя Сіверщини» (послередакционной) открывается первый номер. Статья — не документ. Ее втихаря на подпись не подсунешь…

Первые шаги Ирины Ральченко на новом поприще были до неловкости предсказуемыми. Зеленая улица всем начинаниям «Пласт-Арта». Наведение справок о ценности предметов, хранящихся в так называемых «временных фондах» (то есть таких, что в принципе можно списать с последующей продажей, перемещением в другую организацию или обменом). Создание абсолютно нетерпимой атмосферы вокруг наиболее квалифицированных и совестных музейщиков, возражавших против соседства с «Пласт-Артом». (Заместитель директора Светлана Гаврилова, обращавшаяся во все инстанции, предупреждая о надвигающейся беде, с работы уже уволилась. Главный хранитель Светлана Курач, принадлежащая к той старой гвардии музейщиков-бессребреников, для которых понятие «выгода» и долг несовместимы, пытается по суду оспорить вынесенный ей несправедливый выговор, уже не единственный. Суд первой инстанции она выиграла нокаутом с отменой взыскания и вынесением частного определения в адрес управления культуры по поводу грамотности нового музейного руководства.)

«Лакмусовой бумажкой» происходящего стала попытка новой директрисы реализовать упоминавшееся выше оборудование для фондохранилищ. Три кассетных стеллажа для хранения живописи, заказанные с целью обезопасить запасники. По этому поводу, собственно, и схлестнулась она с хранителем Курач.

В управлении культуры говорят, что инициатива Ирины Ральченко была благородной — хотела денег для музея выручить. Стеллажи якобы доброго слова не стоят, только в утиль и годятся. Но если это не так — то управление во всем разберется и ошибку исправит.

А ведь изготовлен был этот «утиль», стоящий больших денег, как раз по параметрам музейных помещений. Нигде, кроме как в музее (или делящем с ним кров «Пласт-Арте») использоваться по назначению не может. И у нас есть пленка с показаниями бывшего директора Емца, утверждающего, что безвозмездно передать музейное оборудование Дедову (даже так!) требовали и от него. На что он ответил: «Безглузді розпорядження виконувати не буду».

…И вот грянул гром. Такой гром, после которого обычно крестятся, каются и просят простить прегрешения. Воры (одним из которых был директор малого частного предприятия «Декор» В.Н-ко), проникнув по пожарной лестнице на музейную крышу, а оттуда — через помещения, занимаемые общественной организацией «Пласт-Арт» (охрана даже не пискнула, сигнализация даже не звякнула!), в фондохранилище, похитили ряд экспонатов, приведя их при этом в неэкспозиционное состояние. Замаскировали следы своего пребывания и покинули музей тем же путем — в надежде вернуться еще и еще. Все произошло в точности так, как предрекала комиссия Министерства культуры и искусств.

Казалось бы, эхо сенсации непременно вызовет лавину проверок. Истина будет установлена (благо — документы никуда не делись). Порядок наведут. Куда там.

Все заглохло. Ни галерейщика Дедова, ни соучредительницу его «Дивосада» Ральченко никто ни в чем не винит. Все валят на хранителя Курач. Абсурд, ведь в доме, куда насильно подселяют соседа, забывающего закрыть ставни и срывающего замки с запертых тобою дверей, назначать ответственного за сохранность столового серебра нет смысла.

…Фразу «у галерейщика и музейщика — разные степени ответственности», ставшую лейтмотивом статьи «Ваше превосходительство, пощадите музеи» о недопустимости подселения «Пласт-Арта» к черниговскому художественному не мы придумали. В несколько другой форме ее часто произносил один из старейших черниговских музейных хранителей Василий Мурашко: «Музейщик не может, не имеет права быть частным собирателем». Это он по крупицам спасал разрозненные части былых дворянских коллекций. Через его руки прошли — тогда еще никем не учтенные, никому не нужные, обреченные на гибель в топках котельных художественные сокровища из собрания Галаганов. Любая вещь могла сделать его богатым. Он и такие, как он (покинувшая с приходом Ральченко музей Светлана Гаврилова — из последних его учеников; Татьяна Деркач — несколько лет назад умерла), сохранили это. Мурашко ушел из жизни фактически в нищете… Может, оно и к лучшему, что не дожил до времени, когда его детище — Художественный музей — силой сольют территориально с частной картинной галереей, через помещения которой ползет в фондохранилище горе-бизнесмен с ножиком.

Впрочем, бизнесмен этот В.Н-ко не самая отвратительная фигура в раскладе.

Самое неприятное и тревожное — что будет дальше, в чем смысл смоделированной при активном участии властей ситуации? В том, что смысл есть, не приходится сомневаться. Равно как и в том, что участники игры — жесткие прагматики. Разговоры о культуре, выставки, статейки журнальные занимают в их жизни строго определенное и не главное место.

Предположить можно все что угодно. Хорошо, если музейные территории, музейный счет, музейная вывеска лишь для финансовых манипуляций или частно-предпринимательской деятельности понадобились. Да пусть Васюта Дедову хоть целый этаж управления культуры в аренду сдает и в кабинете у себя муфельную печь ставит!

А ну как музей сгорит? (Одно из эксплуатируемых не без участия Дедова помещений в центре города горело уже. Порядка в его «Пласт-Арте» после кражи не прибавилось. Поздним вечером как-то сработала музейная сигнализация. Сотрудники службы вневедомственной охраны, подъехавшие на вызов, были оглушены доносившейся из смежных с музеем помещений музыкой. Гуляли?). Замкнет что-то в электропечи или окурок кто бросит в древесную стружку. Сгинут в огне все каталоги с негативами фотофиксации, останется куча золы и пара клочков холста. Если на каком-то аукционе потом и вынырнут «старые фламандцы» — в Чернигове того не узнают.

Но есть еще одна вероятность. В Чернигове сейчас набирает обороты кампания разгосударствления культурных объектов. Касается она учреждений. Но одними из первых ужаснулись этой перспективе музейщики.

«…Начальник обласного управління культури Васюта О.П… нещодавно висунув ідею роздержавлення закладів культури. Його дії сколихнули громадськість, на захист музею виступила місцева преса. Бо не важко здогадатись, що першим таким об’єктом стане якраз обласний художній музей, а точніше — національне багатство, яке тут знаходиться», писал народный художник Украины Владимир Емец в письме на имя Президента Украины от 26.05.2000 г.

Тем, что идея разгосударствления музея вступает в вопиющее противоречие с действующим законодательством — можно пренебречь. Нашли же возможность отхватить у музея кусок полезной площади!

Надо сказать, что приватизация на нашей земле сплошь и рядом происходит, как в детективе. Вот недавно нам поступил сигнал о «черном переделе» одной из местных, имеющих бюджетное финансирование газет; в сигнале, помимо прочего, фигурировали фамилии должностных лиц, осуществляющих операцию, и криминального авторитета, к ней причастного.

Так вот, если «разгосударствление» по-черниговски применительно к художественному музею произойдет — уже не нужно будет пилить решетки и вязать музейного сторожа. Самое дорогое и самое ликвидное из того, что есть в нашем городе — художественные ценности — перестанут быть недоступными для тех, кого они соблазняют. Главное — чтобы на нужных должностях оказались нужные люди.

Не надеемся, что наша статья повлияет на ситуацию. В течение нескольких лет, рассказывая о беззакониях и нарушении прав личности на Черниговщине, мы получили лишь один официальный ответ. Но что это был за ответ… Сам губернатор Николай Бутко выступил в местной прессе, на радио и телевидении, назвав «Зеркало недели» «брудометом» и «кривим дзеркалом» (слова-то какие!). В свете изложенного ждать адекватной реакции и на эту публикацию не приходится. Но по крайней мере — причины и возможные последствия музейной драмы станут теперь известны многим. А это уже немало.