Алиса здесь по-прежнему живет

Алиса, придуманная англичанином Льюисом Кэрроллом, наряду с чашкой чая и другими подобными символами, недавно вошла в число двенадцати «иконок», олицетворяющих типичную Англию. Но сейчас мало кто задумывается над национальной принадлежностью девочки, попавшей в Зазеркалье. Во всяком случае, на театральных афишах Европы и Америки можно увидеть десятки «Алис». Особенно балетных— этот жанр дает широкий простор для фантазий в духе прославившего свою героиню автора.

В театрах бывшего Союза — от Одессы до Якутии — особенно много балетов на сюжет Л. Кэрролла в исполнении детей. Не меньше самодеятельных школьных «Алис» в США. Чаще всего музыку подбирают по вкусу постановщиков — от Баха и Боккерини до Бриттена и Шостаковича. Популярный ныне хореограф Алексей Ратманский признался в одном из интервью, что поставить «Алису» — его давнишняя мечта, только музыки хорошей не нашел. А вот Игорю Бобрину для «Театра ледовых миниатюр» подошла партитура пианиста и аранжировщика Александра Розенблата, составленная из лоскутков популярных мелодий. Киевляне (после корейцев и французов) могли оценить это представление несколько лет назад.

С той же музыкой балет «Алиса» идет в «Москве» — так называется один из столичных коллективов России. Его крепко ругает критика за вульгарность и примитивную трактовку Кэрролла. В самой Англии предпочли для «Алисы» оркестрованные пьесы Чайковского, скорее напоминающие о милом рождественском «Щелкунчике», чем об ироничном и алогичном мире автора «Алисы». Возможно, очередной интерес к Кэрроллу связан с тем, что его хотят противопоставить буму повестей Джоан Роулинг, нового и тоже английского кумира детворы? Разница в том, что при жизни Кэрролла его произведения можно было найти в любой детской комнате рядом с Библией, а сегодня вместо обеих книг скорее окажутся приключения Гарри Поттера.

В немецкоязычных странах, где эта самая средневековая экзотика на каждом десятом километре, мальчик-волшебник в круглых очках явно уступает девочке из Зазеркалья. Значит ли это, что ироничная и алогичная игра побеждает склонность объяснять любое событие мистическими причинами? Недавно я нашел «Алису» в рекламных буклетах сразу двух баварских театров в Германии. Первый балет в Мюнхене поставил на музыку поляка Витольда Лютославского (а это один из самых видных композиторов ХХ века) балетмейстер Филипп Тэйлор. В небольшом городе Хоф, где есть профессиональный театр, итальянец Стефано Джанетти выбрал для своей постановки партитуру современного немецкого композитора Герберта Бауманна. А в венской Folksoper «Алису» поставил тоже итальянец Джорджо Мадья, но на специально подобранную для этой цели музыку Нино Рота. Причем к хорошо знакомым мелодиям из фильмов «Крестный отец», «Амаркорд», «Восемь с половиной», «Репетиция оркестра» добавились его театральная музыка, фрагменты из концертов для фортепиано с оркестром, фагота с оркестром и других малоизвестных произведений. А в некоторых эпизодах балета царит таинственная тишина…

Ход мыслей большинства балетмейстеров, которые обращаются к сказке Кэрролла, понятен и без подробного анализа спектаклей. Алиса живет в мире классических пропорций и законов — она, как правило, и танцует на пуантах в классическом стиле. А обитатели Зазеркалья или Страны Чудес пользуются если не чисто современной, то характерной танцевальной лексикой. В программе любого спектакля (а как же иначе) есть герои, созданные фантазией Кэрролла, —Мартовский заяц и Чеширский кот, Гусеница и Королева (в венской постановке не Ферзь, а карточная Дама). То есть, разумеется, в каждом балете — свои особенности, подчеркнутые оформлением, костюмами, световой партитурой. В спектакле Дж. Мадья (сценограф Корделия Маттес, костюмы Бруно Швенгль) они диктуются и выбранной музыкой, и пристрастиями самого хореографа, и особенностями балетной труппы венской Folksoper. Кстати, спектакль ALICE@WUNDERLAND оказался последним в ее истории — скоро танцовщиков объединят с коллективом Staatsoper (так решаются одним махом многие творческие и экономические проблемы).

Дж. Мадья учился в цитадели классического танца — школе при Ла Скала в Милане, два года танцевал в труппе Бежара, затем уехал в Америку и там продолжил карьеру танцовщика. А после длительного мирового турне «Нуриев и друзья» вновь осел в Европе, ставил балеты в Тоскане, затем в Берлине, Базеле и Лодзи. Вот уже третий год он работает в Folksoper, где труппа небольшая, исполнители разнятся по фактуре и уровню подготовки, в их перечне много русских фамилий (Екатерина Давыдова, Александр Маслянников, Эдуард Бурнаев, что для западноевропейских театров обычное явление). Есть поляки, венгры, югославы. Этот интернациональный ансамбль вряд ли способен показать стилевое единство. Вот балет и распадается на отдельные более или менее удачные номера. К тому же он недостаточно ориентирован на определенную зрительскую аудиторию — для маленьких детей сложен, для взрослых недостаточно занимателен и многозначен. В этом и состоит трудность сценического воплощения Алисы. Как, например, сказать по-балетному: «Если бы я любила спаржу, то пришлось бы ее есть, а это мне совсем не нравится».

Хотя изобретательность и талант постановщика очевидны: он любит эксцентрику, акробатику и успешно применяет их в танце, ориентированном на американский модерн. Многие персонажи запоминаются. Забавляет всех кролик, периодически скачущий по авансцене — задние лапы (ноги) впереди передних лап (то есть сведенных под туловищем рук). «Ползает» очень симпатичная гусеница на двенадцати ногах. «Черви» и «бубны» в колоде карт-артистов раздвигаются по вертикальной оси, как будто их держит в руках игрок. Есть чем заняться в балете классическим танцовщикам — для них в партитуре предусмотрено вставное па-де-де. Выразителен чисто пантомимический диалог слуг у зеркала — его «переводят» с помощью большой книги из нескольких страниц-фраз. Диалог пробуксовывает, и фразы повторяются до одури. Это вполне по-кэрролловски.

Сложнее складывается образ самой Алисы, которая в начале спектакля безмятежно и привольно раскачивается на больших качелях. Амплитуда движений становится все шире — и вот она уже в другом измерении.

Алисы (всего по замыслу балетмейстера их шесть, очень похожих по фактуре танцовщиц) в плиссированных шотландских юбочках и коротких паричках со стрижкой каре, танцуют без привычных пуантов, сменяя друг дружку в каждом эпизоде. Причем на сцене в любой момент сценического действия находится только одна Алиса, давая остальным передохнуть. Цельного образа не получается, но в этой «эстафете» просматривается другая логика. В финале уже вся труппа надевает короткие юбочки, парички и блузки с галстуками, будто призывая зрителей стать такими же фантазерами и путешественниками во времени и пространстве.