ПРОЦЕСС РАСПАДА НАУКИ МОЖЕТ СТАТЬ НЕОБРАТИМЫМ

Мне бы хотелось выразить искреннюю благодарность газете «Зеркало недели» за дискуссию, которую она развернула на своих страницах о судьбе науки в Украине. Наука в нашей стране на гране гибели. В значительной степени - это следствие равнодушия и непонимания ее роли в жизни страны власть предержащими. Непонимание бед, которыми обернется ее гибель для нашего молодого государства. И здесь на ум приходят слова, сказанные Наполеоном: «Гибель армии - это беда, гибель императора - это двойная беда, гибель интеллекта нации -это катастрофа».

В бывшем Советском Союзе ученых хоть и не любили в самых верхних эшелонах власти, а в партийных органах между собой их полупрезрительно называли «научниками», но на науку денег не жалели, понимая ее значение для государства и особенно для обороны страны. Из бюджета на науку выделялось, как во всех цивилизованных странах мира, 3% от валового национального продукта. Но это была лишь вершина айсберга. Значительно большие ассигнования были заложены в недрах военно-промышленного комплекса, и весь ученый мир с большим энтузиазмом ковал оборонный щит страны. И делал это умело, очень часто опережая вероятного противника. Правда, здесь была и своя хитрость: играя по правилам, предложенным государством, ученые оснащали свои лаборатории новейшим оборудованием и на весьма высоком научном уровне двигали вперед и фундаментальную науку.

Нам потихоньку внушают две мысли (через выступления некоторых депутатов и сотрудников администрации Президента и Кабинета министров).

Первая. Финансовая ситуация в стране сегодня такая сложная, что Украина не может позволить себе науку, которую она имеет. Предложения, вытекающие из этого, имеют две крайние позиции - от «наука может подождать» до «выделения небольшого числа приоритетов, которые следует финансировать». Абсурдность этих идей понятна: наука - не телевизор, ее нельзя выключить, когда нет электроэнергии, и опять включить, когда она появится. Науку делает сообщество ученых, и за это время оно распадется и включать уже будет нечего. Что же касается выделения приоритетов, то это делают люди по своему разумению, но кто может сказать, что будет важно завтра? А мы должны быть к нему готовыми.

Приведу два примера. Журналисты как-то спросили Э. Резерфорда: как можно использовать в технике факт расщепления атома? Он ответил - никак, этот факт имеет чисто научное значение. И ошибся. Второй пример связан тоже с выдающимся ученым - Майклом Фарадеем. Он как-то в публичной лекции рассказывал об опытах с электричеством, и его спросили о практических применениях этих экспериментов. Он ответил: «Я не могу вам дать точный ответ, но думаю, что пройдет немного времени и государство обложит это все большим налогом».

Вторая мысль касается того, что наука сегодня ничего не дает стране и потому она не нужна. Это, мягко говоря, передергивание фактов. А как она может что-то дать, если ее не финансируют? Нам постоянно говорят, что деньги, которые выделяют на науку, должны быть использованы только на зарплату. Об этом знает банк и свято выполняет эту директиву. И если наука что-то делает сегодня - а это факт, - то это просто подвиг, подвиг одержимых людей, которые всю свою жизнь посвятили науке.

Чтобы лучше разобраться с тем, что может и что не может сделать государство для поддержки науки, необходимо обратиться к истории. В тяжелейшие годы гражданской войны и разрухи, руководители государства предпринимали шаги для спасения науки и ее будущего развития. Гетман П. Скоропадский, который недолго возглавлял Украину и которого мы привыкли поносить за вся и все, подписал универсал о создании Национальной академии наук, позаботился о создании Национальной библиотеки и заложил много из того, что со временем дало прекрасные всходы. Наша Академия наук занимала в бывшем СССР второе место после Академии наук СССР, а библиотека вошла в десятку крупнейших библиотек мира.

Глава Советской России В. И. Ленин делал все, чтобы спасти науку царской России. Он не допускал утечки мозгов (достаточно вспомнить историю с лабораторией лауреата Нобелевской премии И. Павлова), позаботился даже о корме для собак, которые использовались в опытах, в то время, когда по стране бродили тысячи бездомных. В двадцатые годы по инициативе академика А. Иоффе было принято беспрецедентное решение о создании сети физико-технических институтов, которые были призваны обеспечить быстрейшее использование в промышленности результатов исследований в области естественных наук с целью поднятия промышленности на современный уровень. Ситуация повторилась в годы войны и сразу же после нее. Тогда ученым были установлены невиданные по тем временам оклады, которые сохранились до распада Советского Союза. Это сделало науку весьма привлекательной для молодежи. В 1945 году было подписано постановление СНК Украины о создании Института металлофизики АН УССР, а сегодня, через 50 лет, он оказался на краю гибели.

Во время второй мировой войны фашисты проводили бесчеловечные эксперименты над людьми, определяя предельные возможности человеческого организма по выживанию в экстремальных условиях, доводя его до гибели от дистрофии. В момент смерти вес взрослого человека составлял всего 30 кг. Вскрытие показывало, что организм, борясь за выживание, «поедал» все органы, кроме мозга. Природа так мудро устроила живой организм, что он, борясь с угрозой уничтожения, все свои ресурсы отдает мозгу. Мы же нарушаем этот разумный принцип - уничтожаем мозг нации - ее науку. Эта недальновидная и, даже более того, невежественная политика обернется для государства большими потерями уже в недалеком будущем. Страна не только не сможет генерировать новейшие технологии в XXI веке, но и воспринимать многие из них, разработанные в других странах.

В 1995 году науке Украины был нанесен смертельный удар. Национальной академии наук Украины не додали из бюджета 2,5 трлн. крб., ГКНТ ПП был профинансирован наполовину. Сегодня почти половина институтов НАНУ перешла на двух- и трехдневную рабочую неделю. Это - не экономия средств, это - агония. Если этот процесс не будет остановлен, то уже в 1996 году мы можем остаться без науки - погибнут научные коллективы, исчезнут научные журналы, книги, справочники и мы с удивлением обнаружим, что превратились в страну третьего мира, в сырьевой придаток первого мира.

Все решится с принятием бюджета 1996 года. Если науке не будет выделено хотя бы 1,7% от ВНП - наука погибнет. А ведь всерьез идут разговоры о том, что «если прожили год на 0,4%, то хватит их и в 1996 году». Надо отдавать себе ясный отчет в том, что мы не жили в 1995 году, а методично разрушали науку. Поэтому при голосовании бюджета в Верховном Совете отдельно надо проголосовать процент средств, выделяемых на науку, поименным голосованием, чтобы наши дети и внуки знали пофамильно тех, кто лишил их права жить в передовой стране мира.

Мне можно возразить - все не так страшно. Президент страны создал специальную комиссию по реформированию науки в Украине под председательством вице-премьера И. Кураса. К 1 декабря 1995 года комиссия закончила свою работу. Казалось бы, после непродолжительного рассмотрения в администрации Президента появятся первые указы, направленные на спасение науки в Украине. Ан нет, прошло два месяца и вместо ожидаемых указов стало известно, что в феврале будет всеукраинское совещание по науке и только после него будут приниматься решения. Но разве на совещаниях что-то решалось?

Надо немедленно на государственном уровне принять меры. Они могут быть самые разные - это и политика в области зарплаты (она не может быть меньше, чем в промышленности), и пенсионное обеспечение. В некоторых государствах СНГ принят закон, согласно которому профессор, проработавший 20 лет в этой должности, при выходе на пенсию получает ее в размере своей последней зарплаты. Этот принцип используется во многих странах мира. И это сразу приведет к притоку молодежи в науку, т. к. у молодых людей появится уверенность в своем будущем.

Миграция ученых - явление нормальное. Всегда полезно какое-то время поработать в другой лаборатории, на другом оборудовании, с другими традициями. Но ученый не должен стремиться любой ценой уехать насовсем. Такой исход - большая духовная и материальная потеря для государства, а иногда даже невосполнимая. Мы не должны поставить себя в духовную и научную зависимость от развитых стран мира, и это предмет заботы государства. Но для того чтобы ученые других стран приезжали хотя бы на краткосрочную работу к нам, их должно что-то привлекать: научная творческая атмосфера, рождающая новые идеи, высочайший экспериментальный уровень. Первое у нас было всегда - наши теоретики имели непререкаемый авторитет в мире. Что же касается экспериментальной базы, то она сейчас в очень плачевном состоянии. Последние четыре года она совсем не обновлялась, научное приборостроение как отрасль промышленности погибает из-за неплатежеспособности науки, кадры разбегаются, и завтра мы вынуждены будем все покупать за границей. А мы еще не так давно делали научные приборы, ничем не уступающие лучшим зарубежным образцам. Сегодня быстро возродить эту отрасль невозможно, так же, как невозможно затратить миллиарды долларов на покупку необходимого для науки оборудования. Но мы можем пойти по пути создания уникальных установок, имеющих большое значение для нескольких областей науки, и создать на их базе национальные центры или национальные лаборатории. В качестве примера я могу привести проект украинского синхротронного источника излучения. Он имеет большое значение для физики твердого тела, химии, биологии, медицины, микроэлектроники и техники миниатюрных устройств. Мы имеем опыт, кадры и промышленность, способную создать такой сложный прибор и сделать его привлекательным для специалистов всего мира. И нашей науке это даст новый мощный импульс и новые возможности к развитию. Такой проект уникален и достаточно дорог для науки, но не для государства, но он очень важен для нашей страны, так как может продемонстрировать всему миру интеллектуальный уровень нашего народа и промышленные возможности нашего государства. И такие проекты время от времени надо реализовывать, как бы ни было трудно нашей стране.

Сегодня ситуацию в науке можно исправить только быстрыми и решительными действиями. Добиться увеличения ассигнований, выделяемых на науку, на уровне 1,7 % от внутреннего валового национального продукта уже в бюджете на 1996 год. Это ключевой вопрос, так как это решение подтвердит на деле, что государство считает науку одним из своих важнейших приоритетов. Создать при Президенте национальный совет по науке и образованию. Ввести должность вице-премьера по науке, возложив на него ответственность за состояние науки в стране. Создать фонд фундаментальных исследований и учредить совет фонда, распределять же средства из этого фонда должны сами ученые по принятой в мире методике через гранты. Комитет по науке и технике и промышленной политике должен отвечать за те исследования, которые имеют решающее значение для создания наукоемких технологий и их использования в промышленности. Эти работы должны поддерживаться государством до тех пор, пока не заработает промышленность и не сможет сама финансировать эти работы. Обязательно надо решить вопрос с отраслью научного приборостроения. Для нее также понадобится государственная поддержка, но она может быть не только финансовая, это могут быть и налоговые льготы, и вообще все, что приведет к удешевлению продукции, пока наука не сможет стать активным потребителем продукции этой отрасли. Все это можно будет сделать очень быстро, и столь же быстро появятся результаты этих мероприятий. Если этого не будет сделано, то процесс распада науки может стать необратимым.

Хотелось бы несколько слов сказать по поводу статьи А. Демченко. К сожалению, кроме лозунгов, она не содержит конструктивных предложений по улучшению дел с наукой в нашей стране. Огульные стандартные обвинения в компартийности, коррумпированности, административном управлении наукой ничего, кроме популизма, не содержат, но они оскорбительны для подавляющего большинства ученых. Обвинения же в феодализме со стороны заведующих отделами, мягко говоря, преувеличено.

Судимы мы будем не по словам нашим, а по делам. Так вот с ответственностью я могу сказать, что инженер Б. Патон для биологии в Украине сделал больше, чем все его предшественники президенты-биологи, и это ученые-биологи признают сами. И не надо презрительно относиться к наукам, которые вы не понимаете, а плодами их пользуетесь.

Мнение человека надо уметь уважать.

Больше всего может задевать своей глупостью мысль о том, что Академия наук Украины - не национальная академия. У ее истоков стояли великие ученые, и она с самого начала задумывалась как Национальная академия наук, да такой она по сути своей и есть. И не надо говорить о том, что Национальная академия должна быть академией медико-биологического профиля. И в XXI веке мы будем жить в мире наукоемких технологий, и поэтому физические, химические и информационные науки вместе с вычислительной техникой и программным обеспечением будут доминировать. Что же касается медицины, то Национальная академия наук явилась инициатором создания государственной Академии медицинских наук. И поэтому сегодня в Национальной академии наук Украины медиков практически нет. А вот биологов есть столько (в процентном отношении), сколько есть в Украине. Хотя мой друг профессор-биолог Игорь Тодоров любит говорить, что лучший биолог - это физик. Кстати, физики создавали новую область медицины - криобиологию. А каждый седьмой ученый в академии - это физик. И хотя биолог А. Демченко и начал свою статью с хвалебных слов в адрес ученых Института физики НАНУ, потом он их забыл в своих подсчетах.

Заключительный раздел статьи подтверждает старую истину, что командир роты не может быть командиром полка, а командир полка -командующим армией. Так и заведующий отделом не видит проблем института, а тем более проблем организации исследований в других областях науки. И в конце концов А. Демченко приходит к совершенно порочной идее возможности построения коммунизма в одной отдельно взятой комнате. Как у него все просто - выдающиеся ученые получают гранты, из них выделяют некоторую сумму на содержание института и контролируют работу вспомогательных подразделений. А за какие деньги будут работать оранжереи, виварии, экспедиционные суда, обеспечивающие морские исследования, машины и буровые установки в геологических исследованиях, ускорители у физиков, ожижительные станции, сложные и часто высокогорные астрономические инструменты - на отчисления от грантов? Или он думает, что будет тепло только в его комнате в неотапливаемом институте? Если такие нежизненные схемы строит теоретик или человек, далекий от науки, то его еще можно понять. А экспериментатор хорошо знает, что серьезное оборудование на грант не купишь, особенно на наш или тот, который Запад дает нам. Не самый лучший электронный микроскоп Сумского завода электронных микроскопов стоит 34 млрд. крб., а хороший японский в 4-5 раз больше. Хорошо работать, когда кто-то эту базу создал, нагрел, освоил и оснастил лаборатории, и тем самым создал все условия для работы, а когда все начинаешь с нуля, надо очень много денег. Поэтому наука в стране может быть только такая, какая может быть создана на те средства, которые выделит на нее государство. А чужие государства далеко не всякую науку будут у нас поддерживать, а только ту, которая не создает им конкуренции по своим результатам и возможным технологическим применениям в будущем, и иллюзий строить здесь не надо. Хорошо известен план Клинтона «Технологии - двигатель экономического развития». А он нацелен на будущие торговые войны в XXI веке. И чтобы не быть сырьевым придатком ведущих стран мира, мы должны иметь сильную собственную науку, как Англия, Франция, ФРГ. Для этого у нас есть традиции, не худшая организация науки, научный потенциал, база, созданная трудом многих поколений. И мы не должны дать это все разрушить. В Советском Союзе уже однажды пошли по пути копирования западной техники, прекратив, по сути, развитие своей. Это известная история с ЭВМ типа ЕС. И что из этого вышло - мы загубили оригинальные разработки нашего украинского академика С. Лебедева, создателя сверхмощных ЭВМ.

Западный опыт организации науки разный и не всегда применим к нашим условиям. Лучше посмотрим на англичан, которые чтут традиции и не занимаются постоянной ломкой и подстраиванием под других. Сегодня надо думать не о коренном реформировании науки, а о том, как сохранить то, что обеспечит будущее нашего государства, спасти научный потенциал от разрушений и создать условия для нормальной работы.

Наука - весьма специфическая область человеческой деятельности. Здесь всегда должна сохраняться цепочка от студента до профессора, если она порвется - завтра не будет профессоров в нашей стране и нужно много лет, не одно поколение, пока они появятся опять. Такой «черный эксперимент» был поставлен в Польше, где фашисты намеренно истребили практически всю научно-техническую интеллигенцию. Так вот прошло уже 50 лет - и в некоторых областях науки им не удалось восстановить то, что было утрачено.

Не такой это простой процесс - возрождение науки. Вот почему мы должны проявить максимум осторожности, чтобы не нанести ей непоправимый вред.