Я успела помочь группе закрыть сессию, потому что была старостой; уйти из университета; потерять друга на улице Институтской; познакомиться с такой вещью, как «зрады и перемоги». И для себя четко уяснила: чтобы видеть больше побед, их нужно делать собственными руками.

Поэтому с апреля 2014-го начала собирать деньги через соцсети, закупать медикаменты и отвозить их на Восток. Выглядело это, наверное, смешно — как девочка «метр пятьдесят в прыжке», нагруженная двумя набитыми рюкзаками на 30 и 80 литров, едет автостопом

В конце лета 2014-го я переехала во Львов и поступила в университет им. И.Франко, в котором до сих пор учусь на той же специальности. С еще несколькими студентами мы основали волонтерскую организацию, которая работает до сих пор. Но в ноябре 2014-го, сидя в свой день рождения в общежитии в окружении кучи коробок с волонтеркой, я сказала себе: все, тут мой путь волонтера заканчивается, нужно двигаться дальше.
.

В декабре я собрала волонтерскую помощь и поехала в Пески, на позицию ДУК ПС. Пока волонтерку разгружали, пошла к командиру и правдами-неправдами начала убеждать его в том, что мне очень нужно остаться на позиции, потому что якобы я пишу репортаж. Врала как могла. Меня оставили. Аргументом стало то, что я немножко разбиралась в тактической медицине.

Через несколько дней обо мне узнал друг, с которым мы были на Майдане, и забрал меня в батальон «Госпитальеры». Отвез на эвакуацию раненых Донецкого аэропорта. Правильно ставить капельницы, затягивать жгуты, делать перевязки я училась прямо там — на ребятах, с которыми была в экипаже. Тогда и поняла: женщина на войне должна либо забыть о том, что она женщина, и быть бойцом, либо помнить, но тогда на нее все так и будут смотреть, как на слабую девочку, которую нужно защищать.

Конечно, я выбрала первое. Была бойцом, на равных дежурила ночью, сидела по пояс в снегу, таскала раненых, рюкзаки. Но через полгода, в июне 2015-го, к нам приехала женщина-волонтер, посмотрела на мои руки (а они были в земле, красные, потрескавшиеся, с поломанными ногтями) и подарила пилочку для ногтей и крем для рук. И я подумала: то, что я — девушка, не мешает мне быть бойцом, и наоборот.

В августе, после ротации в Широкино, я приехала домой и почувствовала, что у меня уже нет ни сил, ни здоровья, ни денег, чтобы и дальше оставаться на войне. Решила найти свой способ борьбы здесь. Вернулась в львовское общежитие. Это был ад — пьянки, шум-гам. Мне казалось, на войне было тише и спокойнее. И хотелось туда вернуться. Но через пять месяцев, как я люблю говорить, со мной случился Андрей Козинчук, и я попала на социальную адаптацию в общественную организацию «Побратимы».

После адаптации пришло понимание, что хотеть убить всех в маршрутке и не спать по ночам — это нормальная реакция организма на ненормальные вещи, которые мы пережили. И справиться со всем этим можно, только если много работать над собой. Я вернулась в Киев и устроилась работать в сферу защиты животных. Впервые за два года оказалась в среде, где не было людей с Майдана или с войны. Прошел год, и сейчас я понимаю, что это был шикарный опыт, который очень помог мне адаптироваться.

Кроме того, я ходила на всякие бизнес-тренинги для ветеранов АТО и со временем осознала, что, наверное, бизнес сейчас — это не мое. Я хочу приходить на работу каждый день и понимать, что меняюсь сама, меняю свое окружение и делаю вклад в развитие страны. Теперь я знаю, что строить намного сложнее, чем разрушать старое. Поэтому и пошла в общественный сектор. Сейчас являюсь координатором проекта «Стройбат».