ЯРМАРКА СЛАБОСТИ

Не знаю, как у вас, но у меня с первых же минут работы Верховной Рады нового созыва возникло ощущение старого, готового вот-вот рухнуть дерева. При каждой неудачной попытке назначить главноговорящего словно слышался треск клонящейся к земле кроны, сопровождаемый шумом сотен встревоженных листьев. Становилось абсолютно ясно: деградация власти, начавшаяся десятилетие назад и сопровождаемая перманентными голодовками - от студенческой до шахтерской, близится к своему финишу.

Две вариации

одного варианта

Два варианта пути лежали перед Украиной после августа 91-го. Разница между ними зависела от ответов на два вопроса: 1) кто будет осуществлять преобразования: общество или аппарат власти? 2) будут ли преобразования происходить путем решительной ломки прежнего строя или же его перелицовки в «социализм с капиталистическим лицом»?

Сегодня уже понятно всякому: реализуется именно второй вариант -аппаратный и консервативный. По существу продолжается та же «перестройка», только без Горбачева и КПСС, где вместо клятв о верности «социалистическому выбору» со всех властных трибун несутся клятвы в верности «рыночному выбору». При этом, правда, не афишируется лозунг, полностью унаследованный от времен ленинского нэпа: «Удержать командные высоты!»

В этом выборе вполне сходятся и президентско-правительственная «команда реформ», и «консервативная часть» парламента. Здесь почва для их прежних и будущих компромиссов. Яркий пример - последнее постановление ВР «О неотложных мерах по финансовому обеспечению угольной отрасли в 1998 году», где за основу взяты предложения правительства, вырванные «каскодерами», специально поднятыми «на-гора» отраслевой хозяйственно-профсоюзной номенклатурой. Казалось бы, орган, по самому своему статусу представляющий интересы страны, а не отдельной отрасли, обязан был сначала разобраться: как использовались чиновниками и «угольными генералами» ранее выделенные госсредства? Куда подевались деньги за уголь, реализованный через опутавшие отрасль посреднические структуры? И только потом можно было пытаться наскрести в скудном бюджете почти миллиард гривен очередных субсидий. Но нет, все было сделано с точностью до наоборот, как бы приглашая воров и взяточников действовать на опережение правоохранительных органов. А сколько подобных постановлений выходило по сигналу регулярно стучащих серпом по молоту аграриев?

Каким же образом в свете изложенного интерпретировать бурлящую в микрофонах вражду, которую обычно изображают как противоборство радикальных реформаторов и неисправимых консерваторов? Не кажется ли читателю, что подобная трактовка по меньшей мере неточна. Ибо с одной стороны мы имеем правительство, постоянно совершающее дорогостоящие (за наш счет) ошибки, с другой - парламент, принимающий не менее дорогостоящие безграмотные правовые акты и сваливающий всю ответственность на правительство, а с третьей - Президента, валящего все грехи правительства на парламент. И все пристально следят друг за другом, словно кот за мышью, в напряженном ожидании, когда же соперник согнется до земли под грузом собственных и чужих ошибок, чтобы можно было его добить одним пинком. Иными словами, наблюдаемый нами «принципиальный» спор есть на самом деле тяжба двух вариаций внутри возобладавшего консервативного варианта развития.

Первая вариация - политика «команды реформ», которая, вероятно, ближе интересам новой, более молодой и мобильной части бюрократии и технократии, вкусившей самостоятельности и рыночного азарта, ориентированной на частную и получастную собственность, возникающую в результате начальственной приватизации. Свидетельство тому - внушительный рост фракции НДП за счет бизнесменов-мажоритарщиков, а также блокирование с последней бизнес-фракций «зеленых» и «объединенных социал-демократов», чьи названия несут сугубо кодифицировавшую функцию. Остальная часть ВР, по-видимому, в большей степени выражает интересы бюрократов и хозяйственников старой складки, которые хотя и не чужды рыночных отношений, но крепче держатся за традиционные формы управления и присвоения. Нет ничего удивительного, что в условиях нарастающего экономического кризиса нестабильность политического положения толкает часть бюротехнократии и ее парламентских представителей к жесткому противостоянию с правительством и Президентом. Однако нет оснований и преувеличивать глубину этого конфликта. Договаривались же они и по Конституции, и по совершенно бездарным правительственным программам, и по априори невыполнимым бюджетам, и по испещренным сплошными прорехами налоговым законам. А уж «кадровые компромиссы» при назначении на ключевые посты в высшем руководстве страны войдут, скорее всего, в книгу рекордов Гиннесса по классу «уровень управленческого бессилия».

Словом, так называемые «левые» и так называемые «правые» - это две ветви бывшей партхозноменклатуры, одна из которых захватила в 1991 году рычаги исполнительной власти и не желает с ними расставаться, вторая же - оттеснена на политическую обочину и в течение семи лет безуспешно пытается вернуть утраченные позиции. При этом квазиоппозиция никак не может уразуметь, что сердцевина ее неудач кроется в зависимом положении на политической сцене. До тех пор, пока она - лишь негативное зеркало исполнительной власти, успех ее социальной демагогии целиком и полностью зависит от просчетов и объективных трудностей правительства Кучмы-Пустовойтенко (Лазаренко, Марчука и т.д.). Ее сиюминутная почва - агрессивная психология социального иждивенчества и нравственный аморализм, широко распространившиеся у нас за десятилетия «коммунистического рая». (Вы не задумывались над тем, отчего достаточно любым не получающим зарплату годами забастовщикам подбросить пару месячных окладов, как транспаранты типа «Долой Президента (правительство, Верховную Раду)!» тут же зачехляются до следующей стачки? Не потому ли, что большинство «протестантов» подспудно ощущают, что платить по большому счету им не за что?)

В этих условиях идеология выполняет функцию птичьего оперения, позволяющего отличать номенклатурные подвиды. В одной вариации это - вульгарный антикоммунизм, в другой - эклектический посткоммунизм, где причудливо смешались ценности застойного постсталинизма и западной социал-демократии. Об эклектизме двух противостоящих лагерей свидетельствует и состав попутчиков. В первом случае - это потерявшие «право первой ночи» на национальную идею Народный рух и другие национал-ориентированные политики, чьи корни находятся в украинском диссидентском движении. Не заметив, что клич «Гуртом в Европу!» оприходован «передовой» частью бывшей номенклатуры, эта часть политического спектра так и не сумела выдвинуть никакого иного конструктивного лозунга дня. Именно поэтому ее претензии стать «третьей силой» в противоборстве двух номенклатурных ветвей были, как показали последние выборы, отвергнуты большей частью общества. Вот и пришлось выбирать меньшее с точки зрения национал-патриотов зло, окрашенное в антикоммунистические цвета. К этому же лагерю, как уже говорилось, примыкают «новые украинцы», решившие, что делать крупный бизнес без помощи «старых украинцев» высокого чиновного ранга - чрезвычайно рискованное в Украине занятие.

Во втором случае - это вкусившие власть бюротехнократы, по той или иной причине вытолкнутые из нее - в частности, из-за чрезмерных политических и (или) экономических аппетитов («Громада»). Ну а роль политических маргиналов с большим или меньшим успехом играют прогрессивные социалисты. Будем ждать милости от природы?

И Леонид Кравчук, и Леонид Кучма полагают своей неоспоримой заслугой, что им удалось удержать украинское общество от революционных потрясений, повернув его на путь мирных реформ. Но подобное противопоставление присуще лишь сознанию людей, воспитанных на «Кратком курсе истории ВКП(б)». Ибо революция, т.е. смена одного общественного строя другим, вполне может происходить в виде комплекса мирных социально-экономических и политических реформ. Именно так и протекают антитоталитарные революции в большинстве стран Центральной и Восточной Европы, где словом «революция» обозначается радикальность преобразований, а «реформой» - сознательный, упорядоченный, правовой способ их осуществления. В Украине же, как, впрочем, и в России, Беларуси, Молдове и ряде других стран СНГ, революция 1990-91 годов не просто угасла сама собой, в силу гражданской пассивности основной массы населения, но была целенаправленно погашена. При этом повторилась история 130-летней давности, когда в момент отмены крепостного права также существовал выбор между революционным и контрреволюционным вариантами общественного переустройства.

Как и сегодня, он был сделан в пользу правящего класса, в пользу прусского пути развития капитализма, обусловившего замедленность и диспропорциональность преобразований, бедственное положение большинства населения, резкость социальных контрастов, сохранение засилия государства в экономике. По иронии судьбы, этот вариант развития назван у нас «радикальными экономическими реформами», хотя его подлинное имя - «номенклатурный капитализм». История, однако, - дама мстительная и не любит, когда ее пытаются обмануть. Доказательство этому - каскад революций со всем последующим, что выпало нам пережить.

Может ли Украина сойти с аппаратно-консервативного пути развития и встать на путь энергичных демократических, подлинно рыночных реформ? Почему бы нет? Это, разумеется, намного труднее, чем в 91-м, но остается возможным и сейчас. Способны ли на это нынешние ветви власти? Боюсь, нынешний пласт руководящих политиков, за вычетом нескольких белых ворон, уже не способен к такому повороту: ведь для этого им бы пришлось в корне изменить свои сословно-клановые установки.

Весь ход голосования за кандидатов на пост спикера ВР и очередной перетряски президентской вертикали продемонстрировал со всей очевидностью: вырваться за «красные флажки» не удается. А стало быть, «чужая» власть не станет никогда «нашей», как бы трогательно и убедительно она ни утверждала обратное. Это значит, что можно и нужно поддерживать те или иные ее конкретные шаги (вроде робких попыток исполнительной власти сдвинуть с мертвой точки аграрную реформу), можно и нужно становиться в том или ином вопросе на сторону одной из конфликтующих сторон, но в целом нынешнюю власть нужно менять. Чем скорее, тем лучше. Ближайший шанс - президентские выборы. Вот только не обмануться бы еще раз!