Свидетели уходят. Следствие продолжается

Новый этап расследования дела Гонгадзе начался с фарса, — именно так без преувеличения можно и должно назвать заявления о раскрытии убийства Гонгадзе, — а закончился трагедией. Вчера бывший министр внутренних дел Юрий Кравченко должен был прийти в Генеральную прокуратуру к десяти утра. Он не сделал этого по уважительной причине — отсутствия в живых.

Одни говорят — самоубийство. Если так, значит, ему не просто дали покончить с собой. Его к этому подтолкнули — заблаговременно и неумолимо. Предоставив возможность обратить в пепел все, чего не должны были коснуться чужие руки, и не спеша побриться в последний раз. Другие говорят, что выстрелов было несколько, возможно, работал снайпер. Но и в этом случае есть ответственность стражей закона. Задержать на 72 часа одного из главных свидетелей по делу они имели право. После чего могли допросить. А там — решать, арестовывать или отпускать. Но показания уже были бы получены, и, возможно, это сохранило бы ему жизнь. Разумеется, все это нужно было делать до «публичных торжеств», посвященных успехам следствия.

Тогда гипотетическая цепочка Кучма—Литвин—Кравченко—Фере—Пукач, может быть, и не прервалась бы столь трагически. И, не исключено, столь невосполнимо. Проделав в этой цепочке брешь, Юрий Кравченко, оказался недоступным для земного правосудия и ушел. Самим фактом своей смерти дав последние показания, свидетельствующие о том, что следствие находится на правильном пути. Но такое признание к делу, увы, не пришьешь. Может быть, кроме последнего «прости», посылаемого тем, кого он любил, одной из мыслей, промелькнувших в его мозгу, была: «Убийство Гонгадзе не будет раскрыто никогда». Ведь с точки зрения морального здоровья общества и власти непосредственные исполнители представляют в этом деле наименьший интерес из всех, причастных к смерти Гии.

Отвечая на вопрос «ЗН» о том, были ли у него основания для задержания Кравченко в эту пятницу, Святослав Михайлович Пискун ответил: «Нет. Кравченко вызывался на допрос в качестве свидетеля». К происшедшему с Кравченко Пискун относится «с печалью», но ему «не в чем себя упрекнуть», он «не видит в этом своей вины». Как и препятствий для расследования дела об убийстве Гонгадзе. На вопрос о том, не считает ли он невосполнимой брешь, возникшую в рядах свидетелей по делу в связи со смертью Кравченко, Пискун ответил отрицательно…

Непонятным остается одно: во-первых, с чего бы это свидетелю, для задержания которого у прокуратуры по сей день нет ни малейших оснований, так волноваться, чтобы пускать себе пулю в лоб? Во-вторых, зачем убивать человека, если прокуратура не вышла на верный след?

…А ведь обещали, что привлечены будут все причастные — исполнители, организаторы, заказчики и недоносители. Что от ответственности не уйдет никто. Что осталось от этих обещаний теперь? Разрозненные банды обезумевших высших офицеров милиции, по собственной инициативе снующие по городам и весям в поисках случайных жертв своего кровавого сафари? Может быть, еще возникнет заочно осужденный к пожизненному заключению милицейский генерал Пукач, парочка полковников, покорно выполнявших его приказания и некоторое количество отморозков от милиции — это все, что в конце концов останется от дела Гонгадзе?

Есть, правда, один, наверное, последний вариант установления виновности или невиновности вышеупомянутой цепочки, состоящей из высоких должностных лиц. Это будет возможно в том случае, если показания относительно роли Кравченко дадут Фере или Пукач. Но этот вариант сработает исключительно в совокупности с записями на пленках Мельниченко — в конечном итоге, собранными воедино и признанными подлинными. И в таком случае будет идти речь о политической, наконец, моральной ответственности заказчиков и недоносителей. А вот привлечение их к уголовной ответственности может вообще оказаться невозможным. Потому что в соответствии с украинским законодательством в качестве доказательств, подтверждающих вину лица, могут быть использованы исключительно записи, полученные в порядке, предусмотренном законом. Впрочем, существует вариант, который сделает возможным превращение этих пленок в реальные обличающие доказательства. Но для его реализации будет необходима соответствующая политическая воля.

Итак, из дела выбит важнейший свидетель. Но генеральный прокурор вовсе не отчаивается, и утверждает, что, несмотря на это, с расследованием дела об убийстве Гонгадзе все в порядке. И, пожалуй, следующее, ведущее вверх звено в гипотетической цепочке остальных «свидетелей по делу Гонгадзе» сделает все от него зависящее, чтобы у самого С.Пискуна «все было в порядке» при рассмотрении жизненно важных вопросов в парламенте.

И в этом неожиданном для Генпрокуратуры, но прогнозируемом депутатами ракурсе гибели Кравченко со всей очевидностью предстает не столь даже гениальная предусмотрительность С.Пискуна, с чьей подачи Президент сделал два странных заявления относительно дела Гонгадзе. А наивность самого Президента, «подставившегося» не впервые и ярче прежнего. Ведь о раскрытии дела и об «убийцах» заявил именно Президент.

В прошедший вторник после слов Президента В.Ющенко о том, что убийство Г.Гонгадзе раскрыто, из всех присутствовавших в зале на аплодисменты потянуло одного лишь Петра Порошенко. Они прозвучали в гулкой тишине.

Это было уже второе публичное заявление на данную тему В.Ющенко в качестве Президента, вызывающее недоумение. Предыдущее, напомним, он сделал во время своего первого заграничного турне, указав, что в суд переданы два уголовных дела, имеющих непосредственное отношение к убийству Гонгадзе. А также пообещав, что само дело Гонгадзе окажется в суде через месяц-два. Первый пункт не только юридически не выверен, но и фактически неточен, а второй вообще был неуместен. Не президентское это дело — ограничивать сроки ведения следствия.

Заявление, прозвучавшее на прошедшей неделе, шокировало даже не юристов. Президент не обязан знать уголовно-процессуальное право. Но он не может позволять себе постоянно демонстрировать этот факт. И главное — не имеет права выносить приговоры, нарушая один из основополагающих принципов — презумпцию невиновности. Правом назвать кого-либо преступником обладает суд, и больше никто. Первое лицо государства подобными высказываниями фактически оказывает давление на суд, и так генетически не способный оправдать человека, которого президент назвал преступником. А ведь на тот момент, когда прозвучало это заявление, на арест подозреваемых еще не было даже санкции суда.

Да, о значительном сдвиге в деле Гонгадзе власть имела право сообщить народу. Но эту честь следовало уступить С.Пискуну. Генеральному прокурору, отмеченному личной благодарностью Президента за данный прорыв. Теперь, собственно, о прорыве.

«Убийство раскрыто». Фактически — налицо только задержанные, пока что они находятся в статусе подозреваемых. Однако понимающие люди мессидж восприняли и приняли меры — в ночь с четверга на пятницу... Вроде бы есть непосредственные исполнители, два автомобиля, на которых везли Гию, затем перевозили его труп и т.д. «Вроде бы» — потому, в частности, что выданная на-гора хронология событий двух суток, предшествующих заявлению, оставляет вопросы. «Вчера я познакомился с рядом обстоятельств последних часов Георгия», — заявил Президент во вторник. Задержание произошло в ночь с понедельника на вторник. Тогда из чьих слов он узнал эти подробности?

Несколько смущает также слишком высокий ранг «непосредственных исполнителей» — генерал с полковниками.

Возникли вопросы и по поводу так кстати сохранившихся автомобилей. Впрочем, как раз этот анекдотический момент получил логичное, хотя и неофициальное объяснение. По некоторой информации, причиной сохранения этих вещдоков стала бережливость милиционеров. Один автомобиль нашел свое прибежище в областном УБОПе, а вторую машину милиционер отдал куму, чтоб добро не пропадало.

Возможно, остальные странности также со временем найдут свое логическое объяснение. Пока что обнародовано явно недостаточно деталей, позволяющих прийти к целостному и обоснованному выводу относительно хода следствия.

Из главных вопросов, которые стоят перед следствием, остается актуальным мотив совершения этого преступления. Например, если исходить из вертикали Кучма—Литвин—Кравченко—Фере—Пукач, то публикации Гии, пристально изученные множество раз, не дают убедительного ответа на вопрос, чем все-таки их автор так задел за живое Президента Кучму? А значит, на первый план выходит иной вопрос: кто и почему решил и сумел так настроить Кучму относительно Гии, как это запечатлено на известных пленках? Возможно, ответы Кравченко в прокуратуре пролили бы свет на это. Заместитель министра внутренних дел П.Коляда утверждает, что Кравченко собирался идти на допрос. Кто боялся его показаний? Исполнители? Вряд ли. Заказчики? Вполне вероятно.

При наличии политической воли технические аспекты проблемы, связанные с пленками Мельниченко, вполне решаемы. Однако, допустим, все «держатели» пленок, наконец, передадут их следствию и их подлинность будет подтверждена. Тогда возникнет ряд проблем иного характера. Что делать с пленками дальше? Выбрать моменты, касающиеся исключительно дела об убийстве Гонгадзе? Или провести на их основании люстрацию всей элиты? Ограничиться первым вариантом вроде бы не совсем правильно. Кроме того, возникает принципиальный вопрос — кто будет осуществлять «выборку» моментов, касающихся убийства Гонгадзе. Если С.Пискун, так среди фигурирующих там лиц слишком много его близких знакомых. Ставить человека в столь затруднительное положение, по меньшей мере, нехорошо. Поскольку подвергать искушению вообще большой грех, а после такого стресса как смерть важнейшего свидетеля по делу — тем более.

Если же привлечь к ответственности всех, чьи неблаговидные слова и поступки зафиксированы на пленках, человек без судимости станет редкостью среди украинской политической элиты. Тоже, согласитесь, дилемма.

Готова ли власть отдать на алтарь Фемиды всех причастных к неблаговидным деяниям, учитывая такой щекотливый нюанс: на пленках зафиксированы голоса очень многих ее сторонников. Кстати, должны быть и записи Ющенко, который ввиду занимаемого тогда положения не мог не принимать участия в незабываемых беседах на высшем уровне. Конечно, никакого «криминала» там наверняка нет. Но не исключено, что кое-что для широкой публики придется объяснять. И просто как назло, например, голоса Медведчука на пленках, как известно, нет.

Другой аспект. Эти пленки легко могут стать «оружием массового поражения» в руках Тимошенко и Мороза, не запечатленных на них по причине противостояния с Л.Кучмой и отсутствия контактов с ним в тот период. Этого также нельзя допустить по вышеуказанной причине — человек слаб, и искушать его нельзя.

Говоря об ответственности в контексте этого дела, нельзя не отметить, что существует еще одна объемная проблема. Это люфт между очевидной необходимостью и реальной возможностью проведения кропотливого расследования на предмет привлечения к ответственности всех, причастных к событиям, ставшим впоследствии делом об убийстве журналиста Гонгадзе. А также саботировавших установление истины по делу. Это тоже — весьма значительный массив людей. Начиная с бывших генпрокуроров, которые сегодня, по иронии судьбы, находятся в «глухом отказе», утверждая, что они тут ни при чем, до того, кто подарил свободу бывшему начальнику «наружки» Пукачу.

Возвращаясь к собственно расследованию. Колоссальный прессинг общественного мнения по данному делу заставляет опасаться, что «глас толпы», усиливаемый горячими призывами с высоких трибун могут привести к поспешным действиям.

С.Пискун обещал, что дело Гонгадзе будет раскрыто по той же схеме, что и дело Александрова — установят и заказчиков, и организаторов. Но, к сожалению, дело Александрова как раз врезалось в память тем, что правоохранительные органы сфальсифицировали доказательства, прокуратура ничего не заметила, а невиновность подозреваемого Вередюка была доказана уже после его подозрительной смерти. И только потом заметили — что-то здесь не так. Так что, пожалуйста, по схеме Александрова больше не надо.

Как стало известно на этой неделе, один из подозреваемых по делу Гонгадзе дал согласие поделиться интересующей следствие информацией в обмен на гарантию того, что он попадет под действие программы защиты свидетелей. Если подозреваемый в причастности к совершению такого преступления претендует на столь значительные привилегии, значит его «информационную ценность» и степень готовности сотрудничать со следствием просто невозможно переоценить. Конечно, тезис о том, что данное преступление нельзя раскрыть, не обнаружив голову Гонгадзе, был убедительным лишь для его автора — бывшего генпрокурора Васильева. Однако для остальных граждан обнаружение головы послужило бы подтверждением того, что к ответственности не привлекают очередных вередюков, которых заставят заплатить жизнью за «ошибки» следствия. Поэтому столь высоко ценимый следствием подозреваемый-свидетель по делу просто обязан помочь ему в этом вопросе. В противном случае трудно будет отделаться от навязчивой мыслишки, что свидетель просто поставил свою подпись под версией следствия.

Итак, несмотря на то, что первые попытки ознаменовать революционно новый этап следствия по делу Гонгадзе оказались не просто юридически невыверенными, но провальными, все же остается надежда. В частности, на то, что будут учтены все предыдущие ошибки. Что Президент, наконец, убедился в жизненной необходимости обзавестись компетентным и надежным консультантом по юридическим вопросам. Несмотря на смерть Ю.Кравченко, все же остается робкая надежда на то, что по всем четырем пунктам (исполнители, организаторы, заказчики и недоносители) дело будет доведено до суда. Потому что участвовали в его расследовании не только политики, но и настоящие профессионалы. Они отбирали первые показания у подозреваемых. В том числе у перекочевавших в дело Гонгадзе из дела оборотней. Они фиксировали свидетельства известного в Киеве авторитета Киселя, говорят, беспрецедентно разоткровенничавшегося после того, как был взорван его джип. Наконец, потому, что три далеко не дружественные «конторы» — МВД, СБУ и Генпрокуратура (в кои веки!) объединились и сработали на результат. И получили этот результат. Промежуточный!

Хочется верить, что приговор суда будет справедливым и юридически безупречным. И сообщить народу именно об этом — дело достойное статуса Президента.

P.S. Многие, лично знавшие Юрия Кравченко, с уверенностью утверждают, что как офицер он был способен покончить с собой. Другие утверждают, что смерть Кравченко — это не самоубийство. На момент выхода газеты со слов следователей стало известно, что выстрелом голова Ю.Кравченко разнесена. Пистолет обнаружен рядом с телом. Но никто еще не заявлял, что роковой выстрел был произведен из него.

В версию о самоубийстве поверить можно. Но при этом не стоит забывать: на этой же неделе произошло покушение на обвиняемого и одновременно — главного свидетеля по знаменитому делу оборотней Ю.Нестерова.