Поиски «Преемника-2008», или Как «коллективный Путин» проигрывает Россию в политический лохотрон

Американский философ Альфред Уайтхед считал всю западную философию подстрочными примечаниями к Платону. Примерно так же в современной России все политические вопросы — это «примечания» к «Проблеме-2008»: есть ли жизнь после смерти? Точнее, будет ли существовать Россия после Путина? И если будет, то как будет устроена ее политическая система, кто будет президентом и где будет сам Путин?

Можно считать нынешний российский политический режим конструктивным, здорово-агрессивным, национально ориентированным, можно напротив — считать его паразитическим, неэффективным, авторитарным, однако большинство аналитиков сходятся во мнении, что если из этой конструкции изъять фигуру президента Владимира Путина и не оставить ему надлежащей замены, Россию ждут хаос и полное запустение. Поэтому проблема преемника и преемничества власти рассматривается не просто как правовая или политическая, но как экзистенциальная — как проблема жизни и смерти, как технология выживания в критических условиях.

Российская политическая элита, основу которой составляют так называемые питерские (питерские чекисты, питерские юристы, питерские экономисты), оказалась похожей на корабль, на котором капитан не отдает себе отчет, куда и зачем плыть, штурман не знает, как проложить маршрут, а лоцман не очень хорошо понимает, как обойти мели и подводные рифы. Хоть это не в традициях российской политической культуры, но существующая элита не имеет ни плана долгосрочного развития страны, ни внятного и целостного мировоззрения, ни, кажется, энергии для модернизационного сверхусилия. Ее объединяет лишь общность интересов.

Тем не менее иной элиты в России нет и в ближайшее время не будет, а возможные контрэлиты тщательно «зачищаются». В результате все те, кто мог бы отважиться на вызов Кремлю, либо маргинализированы, либо прикормлены и, стало быть, встроены в существующую систему на правах «младших партнеров», либо вытеснены в иные сферы — например, в бизнес и журналистику. Главная угроза российской элите — это падение до критического уровня мировых цен на нефть и газ, а также русский бунт, который, как известно, бессмысленен и беспощаден. Хотя в ближайшее время России не грозит никакая «цветная» революция (в российском случае, судя по всему, «березовая»).

Но подозревает Путина в желании остаться на третий срок всё меньше и меньше наблюдателей.

Некоторые подозревают, что Путин хочет сделать самой весомой в политической системе должность премьер-министра и самому сесть в это кресло. Иллюзии относительно актуализации Союза России и Беларуси, в котором Путин мог бы стать президентом в 2008 году, окончательно рассеялись после начала новогодней российско-белорусской торговой нефтегазовой войны. Некоторые считают, что Путин мечтает о вхождении в мировую элиту и спокойной частной жизни. По одной из самых экстравагантных версий, Владимир Путин после 2008 года не прочь бы занять место Жака Рогге — стать президентом Международного олимпийского комитета и заняться на международном уровне обустройством окрестностей своей бывшей резиденции в Красной Поляне, если в июле 2007 года МОК примет решение о проведении зимних Олимпийских игр 2014 года в Сочи.

Несомненным недостатком технологии «Преемник» можно считать кадровую скудость высшего эшелона российской элиты — отсутствие человека, который был бы одновременно и умеренно харизматичным, «избирабельным», и вменяемо-надежным — таким, который не сдаст, не «кинет», не совершит какую-нибудь очередную элитную чистку или «революцию топ-менеджеров».

При этом в 2008 году невозможно стать преемником так, чтобы на тебя не было какого-нибудь существенного компромата, чтобы ты был не на «крючке». Перекладывание пасьянса из возможных «преемников» уж многим навивает реплики главного героя из фонвизинского «Недоросля»: «Единожды нуль — нуль… Нуль да нуль — нуль».

Пока лидер экспертных оценок на роль преемника — Дмитрий Медведев. «Под него» созданы и раскручиваются «Национальные проекты» (доступное жилье, образование, здравоохранение, сельское хозяйство), однако недоброжелатели их называют не иначе как «национальными PR-проектами Медведева» — пока они больше похожи на «информационные поводы» для телепиара возможного преемника, а не на реальную социальную программу.

В кремлевском кастинге, по мнению общественности и экспертов, участвуют также и иные политперсоны: Сергей Иванов, Владимир Якунин, Дмитрий Козак, Борис Грызлов, Сергей Миронов и даже сумевший превратиться в ходе многочисленных торговых войн в крупного ньюсмейкера главный санитарный врач РФ Геннадий Онищенко.

Впервые о Валентине Матвиенко в качестве преемницы заговорили, когда вопрос преемничества стал «альфой и омегой», основополагающим для российского политического процесса, — где-то в начале 2003 года. Однако стеба и аргументов «против» было заметно больше, чем аргументов «за», потому к фигуре Валентины Ивановны в подобном контексте было принято относиться как к маргинальной — ее рассматривали где-то во втором десятке конкурсантов на «фабрике кремлевских звезд».

За прошедшие годы тема матвиенковского премьерства и в перспективе президентства всплывала с завидной регулярностью — мол, Валентина I, местоблюстительница президентского кресла до 2012 года, хотя сама фигурантка постоянно открещивалась — дескать, для сохранения стабильности пускай уж лучше Путин идет на третий срок, а моя «хата» с краю, в Санкт-Петербурге. (Ее недавнее переназначение на должность губернатора этого города — хитрая схема, позволяющая сохранить это кресло в будущем, когда Путин уже не будет президентом).

Разумеется, сама технология преемничества не вполне вписывается в стандарты англо-американской политической науки с ее постулатом о демократической легитимации верховной власти, однако технология с третьим президентским сроком в них не вписывается вообще. А «коллективному Путину» важно сохранить одновременно и свою легитимность в глазах Запада, и контроль над Россией и российскими ресурсами. Проталкивание заведомо нехаризматичных фигур в направлении президентского кабинета грозит при неблагоприятных обстоятельствах Смутой, а потому опасно для России.

В нынешних российских условиях конкурентные выборы едва ли возможны — хотя бы по причине безальтернативности власти и отсутствия реального, не симулятивного, политического процесса. Впрочем, кризис выборной демократии как формы установления и легитимации власти — это мировая тенденция. Ведь теперь всё чаще единственный доступный выбор — между политическими «шилом» и «мылом». В глазах многих россиян идея честных выборов дискредитирована украинским президентом Виктором Ющенко: ради чего стоило устраивать революцию и добиваться победы на выборах? Ради того, чтобы кучмовский «беспредел» поменять на ющенковский хаос, да еще с проигравшим Виктором Януковичем в качестве премьер-министра? Поскольку прозрачные демократические выборы всё меньше влияют на реальные политические процессы, умаляется их роль в качестве главного института легитимации власти.

Многие российские патриотично или либерально настроенные граждане любят рассуждать о перспективе свободных и конкурентных выборов в 2008 году — мол, неужели среди 140-миллионного населения не найти одного-единственного человека, которому будет не страшно доверить управление такой сложной и проблемной страной? Страной, которая из просто большой хотела бы снова стать великой. Однако проблема не в том, что такого человека нет среди 140 миллионов граждан России. Проблема в том, что его нет даже среди нескольких десятков персон, известных под именем «коллективный Путин». И именно он, «коллективный Путин», а вовсе никакой не народ, осуществляет реальный выбор-2008. И делает его прежде всего в своих собственных интересах. Народ может этот выбор либо принять, либо отвергнуть (в случае политтехнологического провала), либо пассивно смириться с навязанным элитой новым «интерфейсом власти», что на данном этапе наиболее реально.

В настоящее время становится очевидным, что «спокойного» преемничества не получится ни при каких обстоятельствах, что любая передача власти в условиях российской политической культуры — это всегда эксклюзивный кризис, всегда роды с осложнением, всегда генератор случайных чисел, случайных людей и случайных ситуаций. Как заметил политолог Сергей Черняховский, процесс смены власти в современной российской политической традиции имеет четыре закономерности: внезапность решения о личности преемника; избавление уже избранного преемника от сподвижников, приведших его к власти; изменение правил политической игры; дистанцирование от курса предшествующей власти — при сохранении риторики преемственности.

В нынешних условиях будущее российской власти, российской политической системы и России как таковой зависит не от одного, как это обычно бывает, а сразу от нескольких, независимых друг от друга «генераторов случайных чисел» — крайне высок уровень волюнтаризма, субъективного начала, непрогнозируемых факторов и воздействия внешних обстоятельств.

Судя по всему, судьба «коллективного Путина», судьба проекта «Преемник-2008», ну а также судьба России будут зависеть от нескольких условий и факторов:

— Как сложится конъюнктура мировых цен на нефть к началу 2008 года? Каковы будут взаимоотношения «Газпрома» с покупателями газа в «ближнем» и «дальнем» зарубежье, а также с покупателями внутрироссийскими? Кто кого «додавит», «кинет», переиграет, «выкинет» с рынка, заблокирует? Кто кому «перекроет кран»?

— Уйдет ли Путин? Какой смысл он сам готов вкладывать в глагол «уходить»? И если уйдет, то куда?

— Удастся ли российским неоолигархам легализовать на Западе свои капиталы?

— Какое будущее выберет себе путинская элита в подавляющем большинстве: обеспеченное и безопасное, но на Западе, либо еще более обеспеченное, но в России и исполненное недетского экстрима?

— Какой сценарий в конечном итоге победит: «Реальный преемник», «Мнимый преемник», «Третий срок» или «Переформатирование властной системы»?

— Имя и личность преемника, его профессиональные привычки, клановая принадлежность, функции в сценарии по передаче власти и объем реально переданных полномочий.

В случае благоприятной для России внутриполитической и внешнеэкономической конъюнктуры возможен инерционный сценарий преемничества — президентом может стать и человек с относительно скромной харизмой и сравнительно низким ресурсом политической прочности. Но в случае мобилизационных (например, «обвала» мирового нефтяного рынка) условий смены политического режима необходим политик гибкий, с большим рейтингом доверия.

В последнее время в российском интеллектуальном пространстве стала популярной схема так называемых трехперсональных властных циклов. Вначале на историческом горизонте появляется правитель-реформатор (царь, генсек, президент), потом — правитель-реакционер, затем — правитель — неудачливый реформатор. Сначала Александр II (Освободитель), потом Александр III (Благословенный), еще позже — Николай II, все благие пожелания которого закончились революцией и крахом Российской империи. Похожими были и советские троицы Ленин — Сталин — Хрущев, Брежнев — Андропов — Горбачев. Судя по всему, эта же логика сохраняется и в случае Ельцин — Путин — преемник Путина. То есть типологическими предшественниками Путина были Александр III, Сталин и Андропов. Получается, что следующий российский президент вполне может оказаться похожим на Николая II, Хрущева и Горбачева. Если учесть, что правление двух из них закончилось распадом государства — Российской империи и СССР, то одно из наиболее необходимых качеств для путинского преемника — умение соблюдать баланс общественных и элитных интересов.

Фигура Валентины Матвиенко сегодня может показаться совершенно уникальной: она как бы олицетворяет два крайне необходимых в нынешних российских условиях качества — ответственность и справедливость. Насколько она реально им соответствует — не так важно. Важно, что иные соискатели кресла даже на имиджевом уровне ничего подобного не олицетворяют.

Кроме того, женщину сложнее заподозрить в желании замочить кого-нибудь в сортире. Особенно если учесть, что кандидаты на подобное «мочение» в 2008 году — никак не чеченские террористы, а конкуренты в борьбе за власть и бывшие коллеги по путинской элите.

Считается, что женщину-президента не воспримут силовики. Но если женщина системна — системно мыслит, системно действует и сама является частью системы, то можно договориться и с силовиками. Тем более будущему президенту, судя по всему, придется заниматься проблемами, по сравнению с которыми все их «силовиковские» заморочки — сущие пустяки. А именно — сдерживать хаос, смуту, народный бунт, который, как известно, в России бессмысленен и беспощаден.

Считается, что российские избиратели пока еще не готовы к женщине-президенту, хотя, по данным различных соцопросов, уже готовых — до 60%. «Золотым веком» российской истории, как известно, считается именно эпоха Екатерины II. Поэтому в вопросе перелома стереотипа о нежелательности женщины-правительницы главные факторы — время и прилагаемые усилия. Один известный политолог придумал остроумный сценарий первоначальной раскрутки: необходимо срочно заказать Никите Михалкову съемки исторического суперблокбастера о Екатерине II.

Все остальные личностные факторы, скорее, за Матвиенко: принадлежность к «питерской» группировке, вменяемость, командность, умеренность амбиций, отсутствие жажды власти. Она является представителем одновременно нескольких поколений номенклатуры, в том числе позднесоветского брежневского поколения. В нынешних условиях — это имиджевый плюс.

Украинское происхождение Валентины Ивановны — еще один плюс. Почему-то в российской политике, начиная с Екатерины I, карьерного успеха достигали и достигают женщины иноэтнического происхождения. Кроме того, украинская гендерная культура существенно отличается от великорусской: украинские женщины — это, по большей части, сверхчеловеки, не привыкшие надеяться на мужчин и делающие все за мужчин и лучше мужчин. К тому же, если будущее России — не в ужимании территории до пределов Великого княжества Московского, а в возрождении геополитических амбиций, главным российским стратегическим партнером должна бы стать Украина, а отношения с этой страной на данный момент — в глубоком беспросвете. Понятно, что у уроженки Шепетовки Хмельницкой области, окончившей школу в Черкассах, есть в вопросе российско-украинских отношений большая фора — по сравнению с иными представителями российской элиты (за исключением, возможно, Дмитрия Козака и Геннадия Онищенко).

Но главный электоральный ресурс Валентины Матвиенко — ее социально адаптированный имидж. Того же Дмитрия Медведева или Сергея Иванова сложно себе представить в качестве «народных заступников», убалтывающих народ «потерпеть», «затянуть пояса», «дождаться лучших времен» и проч., и проч. Точнее, представить-то их можно — достаточно включить телевизор. Поверить в их искренность, а главное — в реальность и реализуемость того, о чем они говорят, значительно сложнее. Но экс-премьеру по социальным вопросам с ее доверительными интонациями в голосе и райкомовско-обкомовско-исполкомовским прошлым в этом амплуа значительно проще.

Едва ли не главная претензия, предъявляемая общественным мнением Валентине Ивановне: она как губернатор Санкт-Петербурга неадекватно благосклонно отнеслась к идее строительства в историческом центре города фаллического символа газпромовского титанизма — 300-метрового офисного здания этой всемогущей корпорации (его сметная стоимость зашкаливает за
2 млрд. долларов).

Российский «ротатор власти» чем-то похож на «однорукого бандита» — в нем крутится несколько «барабанов» — генераторов случайных чисел, фамилий и политических сценариев. И главный политический вопрос: кто именно дернет этого самого «бандита» за «клешню» и выстроит неожиданную комбинацию? Ибо на данный момент иных «прозрачных» альтернатив смены власти в России не существует.

Проблема лишь в том, что в эту азартную политическую игру, где главная ставка — благополучие «коллективного Путина», можно проиграть намного больше. Можно проиграть всю Россию.