ПЕРЕВОРОТ

«Добровольный уход в отставку» Левона Тер-Петросяна, первого президента Армении, еще недавно бывшего национальным кумиром и претендовавшего на титул «отца отечества», единственного из диссидентов горбачевских времен, удержавшегося у власти задолго после того, как политики типа Звиада Гамсахурдиа или Абульфаза Эльчибея стали историческими фигурами, запомнится как один из самых интересных по фабуле государственных переворотов в истории. Переворот, машина для которого была сконструирована самим свергнутым лидером, участники которого были тщательно подобраны и объединены в единое целое опять-таки самим президентом, переворот, о котором знали за несколько недель до происшедшего, а за неделю так вообще стали подробно описывать в прессе, как все произойдет, - действительно событие. Однако, к тому же, - событие, происшедшее на фоне многовековой армянской истории - и без учета этого фона многое может показаться просто невероятным…

Народ

Нации, пережившие катастрофу, вообще с трудом вписываются в рамки международного права. Израильтянам стремление действовать по обстоятельствам облегчили их противники, сами начавшие первую войну против только что провозглашенного государства. К тому же евреи Израиля, что бы они сами ни думали, всегда существовали в естественном взаимодействии с евреями прежде всего США, оставшимися самой большой и влиятельной еврейской общиной, превосходящей по числу еврейское население земли обетованной по сей день. У армян все по-другому: их национальное движение в советское время начиналось не с лозунгов независимости, а с лозунгов отделения Карабаха от Советского Азербайджана и его присоединения к Советской Армении. Не будем к тому же забывать, что еврейские поселенцы - и к тому же ветераны сионизма - рассчитывали только на себя: американская поддержка пришла после того, как государство Израиль стало свершившимся фактом. Активисты карабахского движения рассчитывали прежде всего на Центр, который, по их мнению, мог легко менять республиканские границы. Мысль о том, что Центр, не способный подавить карабахское движение, уже ничего не может, почему-то не рассматривалась, и участники движения были серьезно уязвлены неспособностью Горбачева, казавшейся им презрительным игнорированием народной воли. И тем не менее миф о том, что именно поддержка Москвы может помочь в достижении поставленных целей, сохранился и во многом оправдал себя, когда вместо Горбачева армянам пришлось уже иметь дело с Ельциным, а место Советского Союза, не способного ссориться с союзными республиками, заняла Россия, очевидно, предпочитающая недружественному Азербайджану Эльчибея демонстрирующую дружественную заботу Армению Тер-Петросяна. То, что с появлением Алиева и нефти ситуация изменится для всех - для России, и для Запада, и для Азербайджана, - в расчет как-то не бралось. В результате сформировалось совершенно специфическое национальное сознание, питающееся инстинктом естественного, между прочим, самосохранения. Апеллировать при таком сознании к идее признания Карабаха частью азербайджанской территории странно. Но и жить в состоянии вечной неопределенности невозможно. С каждым днем проблема кажется все более неразрешимой, а между тем Азербайджан занимает все более важное место в мировых энергетических расчетах, что означает: давление на Ереван будет увеличиваться с каждым днем. Пытался ли Левон Тер-Петросян избежать подобного развития ситуации? А если пытался, то почему не учитывал ни общественных настроений, ни настроений во властной элите?

Левон Тер-Петросян всегда выглядел странным человеком: нелюдимый президент, избегающий откровенного общения, всегда напряженно и настороженно разглядывающий собеседника. Я помню его умиротворенно посасывающим мундштук в кремлевской курилке в месяцы распада Союза и помню, как он жмурился на кишиневском солнце во время последнего саммита СНГ. Интересно, мне всегда казалось, что он молчит, даже когда он разговаривал, отвечал на вопросы… И потом, он как-то поразительно быстро менялся: не то чтобы внешне, но заметно для людей, наблюдавших за ним годами… Он как-то тяжелел и как говорят, это сказывалось на его окружении: составленное в первые после победы годы из блестящих интеллектуалов, цвета нации, оно к концу правления Тер-Петросяна выродилось в законченную постсоветскую элиту людишек с криминальными повадками и бегающими глазками. Почему - тоже понятно. Левон влюбился не то чтобы во власть, а в свою историческую миссию. Это тоже нередко бывает с людьми, возглавляющими нации с таким наследием, как армянская, и собирающимися появиться в энциклопедии рядом со средневековыми царями. Власть нужно было сохранить ради этой миссии, и Тер-Петросян укреплял ее, как мог, расставаясь с былыми соратниками и усиливая те самые структуры, которые заставят его уйти. Собственно, последним аккордом стали президентские выборы, на которых победа, очевидно, улыбалась бывшему премьер-министру Вазгену Манукяну, а досталась как раз Левону Тер-Петросяну: причем с помощью все тех же силовых структур были подавлены выступления оппозиции. Последним штрихом в создавшейся модели полицейского государства было приглашение в Ереван президента Нагорного Карабаха Роберта Кочаряна: назначенный премьер-министром Армении гость из Степанакерта как раз и прославился не только своими военными победами, но и тем, что правил в НКР железной рукой. Возникает только вопрос: зачем такому режиму такой президент? Тем более что легитимность армянского президента была важным фактором в сотрудничестве Еревана с Западом, а после так позорно закончившихся выборов эта легитимность оказалась под серьезным вопросом. Некоторые коллеги Тер-Петросяна даже послали ему телеграммы с поздравлениями по случаю сохранения поста, а не победы на выборах. Таким образом армянский президент лишился разом и серьезной международной поддержки, и поддержки народа - уж бесспорно в Ереване, где победу Манукяна вынуждены были признать, даже подводя официальные итоги голосования. Тер-Петросяну осталось (это, кстати, будет очень интересно для готовящих государственный визит Президента Украины в Москву) разыгрывать российскую карту: первый государственный визит армянского президента в российскую столицу прошел совсем недавно и с большой помпой. Но если Тер-Петросян и мог удерживаться у власти, то, поставив себя в положение заложника силовых министров и жесткого премьера, он уж никак не мог решиться на принципиальные шаги. Одним из таких шагов и должен был стать диалог по Карабаху. Однако все тут слишком нелогично: как в присутствии набирающего все большую власть бывшего карабахского президента попытаться коренным образом пересмотреть армянский подход к карабахской проблеме и остаться главой государства? В российской прессе Тер-Петросяна называют романтиком-миротворцем, опередившим развитие политического мышления собственного народа. Проблема, однако, не в романтизме. А в прагматизме армянского президента: он пытался сохранить власть, уже лишившись настоящего кредита поддержки у народа, - в этой ситуации принимать стратегические решения вряд ли возможно. Впрочем, в последний момент Тер-Петросян понял это и стал лихорадочно маневрировать, в частности убирая своих немногочисленных сторонников из властных структур. Шаги президента как раз свидетельствуют о том, что он считает положение нового армянского руководства безвыходным, поле для маневра - ограниченным и рассчитывает, что его с командой обязательно позовут обратно. Впрочем, на что-то такое когда-то рассчитывал и Михаил Горбачев. С точки зрения маневра, всех этих отставок, заявления к нации и прочих атрибутов вынужденного ухода - сделано безупречно. С точки зрения стратегии - Тер-Петросян может оказаться вчерашним днем своего государства так быстро, что даже не успеет заметить этого…

Власть

Впрочем, в определенном смысле экс-президент Армении прав: нынешний режим выглядит действительно временным режимом. Для Армении вопрос легитимности главы государства и власти в целом - очень важный вопрос, и 17 месяцев, прошедших после президентских выборов, руководство этой страны могло убедиться в том, насколько ограничены возможности лидера, легитимность которого под сомнением. Между тем нынешний исполняющий обязанности главы государства Роберт Кочарян может лишь исполнять обязанности - не более того, но не может участвовать в президентских выборах. В Конституции Республики Армения переходный период описан достаточно четко, и, самое главное, - эту Конституцию в переходный период менять нельзя. Поэтому если Роберт Кочарян станет президентом Республики Армения, он будет узурпатором власти, и только. Причем узурпатором гораздо более скомпрометированным, чем Тер-Петросян, так как Левон имел право баллотироваться, а вопрос фальсификации выборов так и не был доказан. А в данном случае Кочарян, не являющийся армянским гражданином, просто не может баллотироваться, и все. Но тогда получается, что он должен отдать власть наиболее вероятному победителю будущих президентских выборов Вазгену Манукяну, но Манукян, во-первых, не очень близок к нынешней постпетросяновской элите, а во-вторых, он - политик, способный со временем, опять-таки как это и с Тер-Петросяном произошло, предпочесть армянское дело карабахскому, если придется выбирать, а выбирать придется… И тогда в чем смысл происшедшего сегодня? В том, что тяжелое политическое решение будет принимать президент, облеченный кредитом народного доверия, на защиту которого (если Кочаряну или очередным силовикам захочется устроить очередной переворот) могут собраться люди, и люди вооруженные. Успеет ли сегодняшний триумфатор добраться до своей хорошо укрепленной ставки в Степанакерте или окажется там гораздо раньше, чем сегодня может выглядеть? Ведь, по правде сказать, Кочаряну сейчас просто повезло, что на смягчение позиции по Карабаху решился человек, которого и в самой Армении, и за ее пределами воспринимали как политика, цепляющегося за власть и использующего даже мирный процесс для доказательства своей необходимости, иначе, мол, - «партия войны». А если бы это был Тер-Петросян трех-, четырехлетней давности? А если это будет Манукян?

Вот и получается, что вопрос о власти сегодня превращается для Армении в почти неразрешимую проблему. Ясно, что если выборы проходят легитимно, их выигрывает Манукян и происходит смена элиты - причем не только в исполнительной, но и в законодательной структурах власти. Вряд ли Манукян долгое время захочет работать с парламентом, большинство членов которого - во всяком случае, от бывшей правящей партии - были, по существу, назначены Тер-Петросяном, а потом его благополучно предали. Но что будет с сегодняшними триумфаторами, которые - я говорю уже не о Кочаряне, а о силовых министрах - не только выдвигали ультиматум Тер-Петросяну, но и травили Манукяна и его сторонников после президентских выборов? А если сохранить власть за Кочаряном, то с точки зрения законности нужно выдвигать другого человека, от имени которого и будет править нынешний премьер. Вроде бы этот человек у Кочаряна есть. Но для того чтобы он выиграл выборы, нужно, чтобы они прошли, как предыдущие, то есть и легитимность нового президента опять будет под вопросом, и восприниматься как настоящий лидер он не будет. Но самое интересное может начаться, если новый президент захочет выйти из тени своего карабахского покровителя - благо, мандат все-таки будет у него, а населением он будет восприниматься все-таки как свой, из Айастана, а не как чужак из Арцаха - что ни говори, а этот мало понятный иностранцу момент также существует в армянской национальной психологии…

Не хотелось бы, конечно, констатировать, что куда ни кинь - всюду клин, но, по-моему, армяне еще сами плохо понимают, на какое минное поле они ступили после переворота. Конечно, кризис власти в Армении начался не вчера, но и решение этого кризиса методами, предложенными бывшим президентом Карабаха и министрами-силовиками, открывает только дорогу к новым кризисам куда большего масштаба. Мало того, что после возможно сфальсифицированных президентских выборов и последовавшего за ними государственного переворота Армения вряд ли в ближайшее время будет восприниматься на Западе как европейская страна. Увы, мало того, что в Москве с очевидной настороженностью восприняли происходящее, прекрасно понимая: что бы сегодня ни говорили новые армянские лидеры, а они отнюдь не поклонники последних пророссийских метаний Тер-Петросяна, так загнанными в тупик оказываются два главных вопроса армянской государственности: вопрос о власти и вопрос Карабаха. Впрочем, редкий переворот не ведет к тупику, хотя стоящим лицом к стене его организаторам и их сторонникам, конечно же, видится широкая, залитая солнечным светом дорога. Куда идете, армяне?