«Несекретные материалы»

У людей, к «благородному делу сыска» отношения не имеющих, обнародование материалов досудебного следствия по делу Г.Гонгадзе вызывает противоречивые чувства. С одной стороны, наверное, каждому понятно: подобное недопустимо. Это противоречит закону, здравому смыслу, совершенно не согласуется с интересами следствия и правосудия, и представляет реальную угрозу для безопасности конкретных людей. С другой стороны, если учитывать украинские реалии, напоминающие произведения Ф.Кафки, складывается впечатление, что, может быть, такого рода революционные методы ведения следствия «всем миром» позволят приблизиться к истине в большей мере, чем это удавалось сделать за четыре года под покровом тайны следствия.

А вот взгляд профессионалов на этот вопрос однозначен. «Следователи проверят 180 страниц обнародованных протоколов по делу Гонгадзе. В случае установления аутентичности, этот факт будет расследоваться как утечка информации. И эпизод будет расследоваться в рамках уголовного дела о разглашении данных досудебного следствия в The Independent». Об этом заявил в понедельник на брифинге руководитель пресс-службы Генеральной прокуратуры Сергей Руденко.

Когда верстался номер, заявления Генпрокуратуры относительно аутентичности материалов все еще не было. Сверка с оригиналами 180 страниц - не такое уж хлопотное дело, чтобы при желании не справиться с ним за неделю. Но Генпрокуратура не торопится, что, в общем-то, понятно. Присоединить эти материалы к уголовному делу о разглашении данных досудебного следствия успеют всегда. А в очередной раз признавать подлинность обнародованных материалов, доказывающих существование не просто скрываемых, а публично опровергаемых Генпрокуратурой фактов в деле Гонгадзе - кому ж приятно?

Версии…

Что касается собственно утечки материалов, то очевидно, что в данном случае политические интересы в самом широком смысле этого слова превалируют над интересами следствия. И дело не только во времени, выбранном для акции. Просто это совершенно не похоже на дело рук следователя, действительно заинтересованного в результате своей работы - раскрытии преступления и обвинительном приговоре суда. Ведь утечка такого рода представляет серьезную угрозу для достижения этого результата. Поэтому «слив» материалов, скорее всего, дело рук чиновника. Причем поступок бескорыстный в смысле отсутствия материального вознаграждения.

Человек, действительно стремящийся установить истину по делу, мог иметь отношение к такой утечке только в одном случае. Если он убежден, что накопленных материалов достаточно для раскрытия этого преступления, но надежды на соответствующую «политическую волю» у него не осталось. Тогда, выдавая информацию порционно, он просто пытается заставить дать законный ход уже наработанным следствием материалам. К сожалению, это маловероятно.

В то же время сомнительно, чтобы в самой Генпрокуратуре до сих пор терялись в догадках относительно источника утечки и его цели. У остальных более четкое представление об этом, возможно, сложится после обнародования последующих материалов.

В том, что продолжение будет, сомневаться не приходится. Потому что обнародованное скорее похоже на затравку. Не только исходя из содержания представленного на суд широкой общественности, но и учитывая, что материалы охватывают небольшую часть дела. Неполнота выданных на-гора материалов, их явная привязка к определенному периоду следствия (кроме того - к периоду деятельности предыдущего генпрокурора), а также явное отсутствие среди них чего-то по-настоящему сенсационного может свидетельствовать об одном из двух. Либо «сливший» их обладал ограниченным доступом (и то на определенном этапе расследования), и сбросил то, что было ему доступно, либо - что гораздо вероятнее - самое интересное припасено на потом. Не исключено, что вскоре общественность сможет ознакомиться, например, с показаниями Волкова или «послевзрывными» откровениями Киселя. А может быть, и Ю.Кравченко, Е.Марчука, Деркача-младшего, у которых, если исходить из требований уголовно-процессуального законодательства, также просто не могли не отобрать показания по этому делу, учитывая контексты, в которых упоминаются их имена хотя бы даже только в обнародованных материалах.

Впрочем, нельзя исключить, что особенных сенсаций никто не готовит. И что выброшенные материалы - это разговор при всех, скрытый смысл которого доступен лишь немногим.

Сегодня все очевиднее, что дело Гонгадзе и дело «оборотней» образовали такое хитросплетение, разобраться в котором ныне здравствующим вообще не под силу. Об этом позаботился покойный И.Гончаров (обвиняемые в организации «милицейской банды», в самом факте смерти которого сегодня, кстати, тоже не все твердо уверены). Так вот, пожалуй, единственный из обнародованных документов, не имеющий для непосвященного читателя очевидной смысловой нагрузки, это протокол осмотра «схрона» «оборотней» на дачном участке на Русановских садах. Ну, осмотрели, так ничего ж не нашли, хотя и сложилось впечатление, что земля в указанном свидетелем месте действительно более рыхлая, чем по соседству. Что с того?

Для тех же, кто знаком с делом «оборотней» не понаслышке, Русановские сады не просто точка на карте, а место, вызывающее ряд ассоциаций, связанных с деятельностью банды.

Может, целью публикации этого протокола и было намекнуть о тайнике обвиняемого в организации банды «оборотней» И.Гончарова - металлическом ящике из его печального наследия? Судьба содержимого этого сундучка все никак не проясняется. Так не намек ли это одних людей, посвященных в тайну этого вместилища, другим людям, стремящимся о нем забыть? Намек с убедительной демонстрацией эффективности избранного способа обнародования информации.

Кстати, был на Русановских садах и участок, принадлежавший Игорю Гончарову.

Если исходить из версии, в соответствии с которой многие странности, по сей день наблюдаемые в расследовании дела «оборотней» - следствие скрытого противостояния мощнейших и наиболее компетентных структур нашего государства, небезынтересным может показаться изложенное ниже предположение относительно цели публикации означенного протокола. Но прежде - небольшой экскурс в новейшую историю.

Дело было в районе тех же Русановских садов. Милиция очень серьезно готовила операцию по освобождению заложника. Были задействованы значительные силы, все очень тщательно спланировали. Несомненным успехом мероприятия можно считать то, что заложник остался жив. Но был и серьезный «минус». Злоумышленники, подошедшие к подготовке операции еще более тщательно, практически заманив в засаду, применив гранаты и автоматическое оружие, отняли у милиции ни много ни мало - сто тысяч долларов - приготовленные в качестве выкупа. Чудом обошлось без жертв. Купюры, хоть и были помечены, в результате исчезли бесследно.

Любопытная и поучительная сама по себе эта история имеет небезынтересное дополнение. Есть информация, что профессионально разработанная, продуманная до мелочей схема действий вымогателей, предполагавшая участие значительного количества людей - творение И.Гончарова, прекрасно знакомого с данной местностью. Насколько известно, никто из обвиняемых ныне по делу «оборотней» в этой незаурядной операции участия не принимал…

Так может, оставшиеся на свободе «оборотни» в состоянии помочь следствию по делу Гонгадзе найти ответы на интересующие его вопросы? Ведь осведомленность Гончарова и его смерть являются пусть и косвенными, но все же признаками его причастности к тайне гибели Гии.

…и факты

Говорят, бывший генпрокурор С.Пискун, который, по мнению многих, в свое время очень продвинулся в расследовании дела Гонгадзе, материалы этого уголовного дела на самом деле не изучал. Генеральный прокурор Г.Васильев, только вступивший в должность и углубиться в материалы также не успевший, заявил, что «следствие шло по неверному пути». Есть мнение, что именно это стало причиной того, что два следователя Генпрокуратуры написали заявления об уходе.

Обнародованные материалы содержат новые и новые подтверждения того, что наибольший ущерб следствию по делу Гонгадзе нанесли все-таки не публикации в британском издании, как полагает генеральный прокурор Г.Васильев, а исключительно представители структур государства, неоднократно декларировавшего свою заинтересованность в раскрытии этого дела.

В частности, можно констатировать, что внушительное количество уголовных дел должно было быть возбуждено даже только на основании фактажа, запечатленного в уже опубликованных материалах. Следователи не делали этого. И, наверное, не только потому, что материалы многих дел содержат основания для возбуждения новых уголовных дел, и на это привыкли не слишком обращать внимание. Вероятно, руководствовались другими соображениями. Следователи не могли позволить себе этих «ответвлений», действительно стремясь раскрыть дело Гонгадзе. Они, так сказать, берегли свидетелей по делу для главной цели. Не исключено, что теперь, вследствие публикации материалов, далеко не все свидетели по тем или иным причинам дадут показания в суде по делу Гонгадзе.

Яркий пример дачи, скажем так, странных показаний содержится в протоколе допроса свидетеля по делу Владимира Бабенко. Тогда, в ноябре 2000 года, прокурор Киевской области, а на момент проведения допроса - уже ректора института повышения квалификации прокурорско-следственных кадров Генеральной прокуратуры Украины, государственного советника юстиции 2-го класса.

Допрашиваемый очень многого не помнит. Значительная часть из того, что он утверждает, сопровождается такого рода комментариями проводившего допрос: «Не уверенный в себе, напуганный», «Неправда, свидетель имел полную информацию о ходе следствия», «Откровенная реакция раздражения может свидетельствовать о полной необъективности свидетеля», «Свидетель продемонстрировал полную неправдивость». Заметки на полях еще более уничижительны. Но бессильные ремарки следователя не меняют сути - свидетель говорит лишь то, что считает нужным.

О его принципиальной позиции говорит такая реакция. «Вопрос: На каком автомобиле состоялась с вашим участием поездка в Таращу, о которой вы сообщили?

Ответ: … Этим своим вопросом вы нагнетаете обстановку во время допроса. Я рассчитывал на то, что должен все же помочь органам досудебного следствия по указанному уголовному делу. Однако теперь я ограничусь исключительно ответами на ваши конкретные вопросы…».

«Вопрос: Давалось ли вам указание на участие в сопровождении тела 15.11.00 из Таращанского морга…работника прокуратуры Киевской области, если так, то кого именно и какая была в этом необходимость?

Ответ: Я этого сказать не могу. Мне по этому поводу ничего конкретно не известно». Тут же - ремарка проводившего допрос: «Сам начальник следственного отдела прокуратуры области Квитка С. подтвердил получение указания прокурора области на сопровождение тела 15.11.00».

На материалах, предназначенных для того, чтобы их подшили к делу, пометки и комментарии, которые можно наблюдать на материалах допроса Бабенко, обычно не ставятся. Любопытно, что на сайте страницы, содержащие такие комментарии, сопровождаются их копиями без упомянутых констатаций следователя. Вероятно, это означает, что материалам этого допроса придавалось особенное значение. Причем, скорее, источником, чем распространителями.

Возможно, этот протокол обнародован просто заодно с документами, относящимися к тому же периоду, который решено было осветить в этой подаче. Но не исключено, что таким образом источник утечки пытается указать на одну из главных причин непреодолимых затруднений, с которыми по сей день сталкивается следствие по делу Гонгадзе. Если содержание протоколов допросов И.Гончарова представляет собой такую же сложную мозаику из правды и вымысла, то это, пожалуй, закономерно и логично. Но когда такое поведение во время допросов демонстрируют государственные чиновники (а в материалах дела - это не редкость), и это сходит им с рук, о каком установлении истины вообще может идти речь?

Неоднократно отмечалось, что, когда речь идет о так называемых резонансных делах, для проведения нормальных следственных действий недостаточно средств и методов, предусмотренных законом. Определяющей является политическая воля. Главное, о чем имеет смысл говорить в контексте обнародованных материалов, - позиция государства относительно раскрытия этого дела. Но в том-то и беда, что государственной позиции по этому вопросу нет. Есть ряд ведомств и отдельных влиятельных лиц, ставших в позу. Кажется, впору уже инициировать подписание ведомствами нашей державы, созданными для защиты охраняемых законом прав и интересов граждан, меморандумов о сотрудничестве, и прежде всего - соглашений о взаимной экстрадиции собственных сотрудников.

Будни правоохранительных органов

Из справки относительно Главного управления криминального поиска (ГУКП) МВД Украины: «Генеральной прокуратурой Украины в ходе досудебного следствия по уголовному делу 60-1241 по факту умышленного убийства журналиста Г.Гонгадзе получена информация о том, что сотрудниками ГУКП МВД Украины в июле и сентябре 2000 года проводилось внешнее наблюдение за Г.Гонгадзе, а в 2001 году с целью утаивания этого факта документация ГУКП была уничтожена и переписана.

Вместо того чтобы помочь следствию установить истину по этому делу, руководство МВД Украины создает в этом препятствия.

Так, за личной подписью генерального прокурора Украины Пискуна С. М. было направлено два запроса министру внутренних дел Смирнову Ю. С с требованием предоставить соответствующие приказы, которыми утвержден перечень документов, создаваемых в процессе оперативно-розыскной и другой специальной деятельности органов внутренних дел, и сроки их хранения.

Несмотря на то, что в соответствии со ст. 66 УПК Украины такие требования прокурора являются обязательными…в выдаче этих приказов Генеральной прокуратуре было отказано.

При таком отношении к ее запросам Генеральная прокуратура Украины вынуждена будет изъять необходимые для дела документы в принудительном порядке, в том числе на конспиративной квартире и в гараже ГУКП».

Из справки относительно Главного управления криминального поиска (ГУКП) МВД Украины: «… будут проверены полученные следствием данные о продаже сотрудниками ГУКП членам преступных группировок информации о проведении за ними внешнего наблюдения и даже продажи удостоверений сотрудников милиции, продаже народным депутатам информации о ведении за ним наблюдения, проведения внешнего наблюдения по заказу и т. д.»

Из протокола допроса свидетеля Виталия Гордиенко, бывшего сотрудника отдела оперативной установки 2-го управления Главного управления криминального поиска (ГУКП) МВД, старшего уполномоченного, капитана милиции: «Когда вышла статья в газете «Грани», где были названы фамилии тех, кто следил за Гонгадзе, руководство… стало проверять сейфы, дневники, заметки и другое, что касалось разведывательно-поисковых мероприятий тех лиц, по которым официально мы не должны были работать, но делали это по устному указанию руководства. В этот круг попадали журналисты, политики, предприниматели, не принадлежавшие к организованным преступным группировкам. Изъятые у нас документы (оперативные блокноты, листы с записями) складывались в мешок, и куда они потом делись, мне неизвестно. … Лично я в числе других оперативных работников… весной 2001 года, по ул. Трутенко в г. Киеве уничтожал оперативно-справочные карты».

Из протокола допроса свидетеля Евгения Иванищева, бывшего начальника отделения отдела оперативных установок 2-го управления ГУКП: «Я утверждаю, что никаких письменных заданий, отчетов, сводок по указанному вопросу ни я, ни мои подчиненные не составляли. Я имею в виду период, когда я имел отношение к заданию по разработке Гонгадзе».

«Из протокола допроса свидетеля В.Бабенко. Вопрос следователя: Известны ли Вам объективные обстоятельства выявления или нахождения украшений, связанных, вроде бы с обезглавленным телом неустановленного на то время мужчины, поскольку отображенные следователем в соответствующих процессуальных документах факты и обстоятельства их находки, изъятия, осмотра и присоединения к материалам уголовного дела являются искаженными, поддельными и не соответствующими действительности?»

Там же.

«Ответ свидетеля. По результатам проведенной прокуратурой области по состоянию на конец октября 2000 года проверки работы прокуратуры Таращанского района мною действительно был подписан приказ об увольнении с занимаемой должности следователя Белинского С.И. за ненадлежащее выполнение своих служебных обязанностей. Но этот приказ мною практически сразу был или отменен по указанию руководства Генпрокуратуры, или Белинский С.И. был снова принят на работу в прокуратуру на основании его заявления. Я не помню, кто конкретно дал такое указание. Кажется, это был один из заместителей Генерального прокурора Украины. Он стал на защиту следователя Белинского С.И. и обосновал свои действия тем, что неработающий Белинский С.И., который уже принял участие в проведении досудебного следствия по указанному уголовному делу, скорее всего, будет иметь возможность навредить установлению истины по делу и раскрытию указанного убийства».

Из протокола допроса свидетеля Сергея Хамулы, заместителя начальника управления ГУБОП МВД Украины в г. Киеве (о расследовании дела «оборотней», уголовного дела № 62-2222):

«Собранные материалы и все «случайности» дали основание полагать, что идет утечка информации. Мною было доложено руководству о причастности к этому преступлению тогда еще майора милиции Гайдая В., работавшего замначотдела СОГУМВД в г. Киеве. Проверку проводило УВБ г. Киева и после этого Гайдай В. продолжил работу в МВД, а через некоторое время ему присвоили очередное специальное звание. После этого я понял, что имею дело с серьезной бандой в рядах МВД.

…О каких предложениях Гончарова И. может быть речь, если меня он только ненавидел и угрожал физической расправой. Свои признания он мог бы озвучить тем людям, которые им восхищаются и пытаются его обелить».