Во дни "немудрого" царя

Судьба поэтов в имперской России воистину трагична. Тюрьма, ссылка, каторга, даже смертная казнь - вот стезя, которую прошли большинство литературных талантов. Но шли годы, и в памяти оставалось то вечное, что и отличает настоящий талант. Иной жребий выпал Тарасу Григорьевичу Шевченко. Кобзарь подвергался травле как при жизни, так и после ухода в вечность.

В 1914 г. исполнилось сто лет со дня рождения Т.Шевченко. Казалось, что пришло время прекратить преследования, ведь крепостники-рабовладельцы давно сошли со сцены. Впрочем, их потомки, эти "княжата недорослі", боялись Шевченковского слова еще сильнее, а в поэтических образах им грезился призрак "мазепинца". Поэтому изымали "Кобзарь" из народных школ, запрещали Шевченковские чтения, спектакли, даже молитвы за раба Божьего Тараса.

Подготовка к знаменательной дате началась заблаговременно. Еще в 1904 г., по инициативе земского собрания города Золотоноша, при Киевской городской думе был создан комитет по сооружению памятника Т.Шевченко в Киеве, а в 1906-м, с высочайшего позволения, начался сбор пожертвований. Комитет возглавил киевский городской голова, а его членами стали гласные городской думы. В 1912 г. состав комитета был расширен. Кроме известных деятелей культуры, ученых, меценатов (М.Грушевский,
Н.Лысенко, Е.Чикаленко, Р.Капнист, А. и С.Русовы, Л.Старицкая-Черняхивская, Ф.Лизогуб и др.), в него вошли также коллективы Полтавского общества страхования имущества от огня, Киевского электрического общества, Киевского городского кредитного общества, городских управ Полтавы и Харькова, Екатеринодарской городской думы...

Газета "Киевлянин" (№ 15, 1911 г.) писала: "По состоянию на 14 января на памятник Шевченко поступило 73 тыс. руб. Был объявлен конкурс на памятник из бронзы и камня. Его планировалось установить на Михайловской площади (фронтовая часть сквера у реального училища, обращенная к Михайловскому монастырю). Предполагаемая стоимость 100–150 тысяч рублей... Так как на площади Михайловского монастыря планируется устроить "Исторический путь", то решено на этом месте установить памятник кн. Ольге, а Шевченко - на Думской площади, в сквере. Проектов памятника Шевченко представлено десять".

Повсюду, где жили украинцы, к празднованию столетнего юбилея Шевченко готовились городские управы, земские собрания, знать и "громади в сіряках". Самые большие торжества планировались в Киеве. За три дня киевляне собрали более 1500 подписей под заявлением на проведение торжеств. Городская дума поддержала обращение горожан, а управа 21 января 1914 г. постановила ассигновать на праздничные мероприятия 5000 рублей. Программа торжеств предусматривала проведение во всех приходских церквях панихид, торжественных заседаний, освящение места под памятник Шевченко, переименование улицы Бульварно-Кудрявской (ныне - Воровского) в Шевченковскую.

Черниговское губернское земство перечислило средства на издание юбилейного альбома репродукций художественных произведений Шевченко из фондов местного музея. Каневское уездное земское собрание постановило привести в порядок могилу Кобзаря, выделив на это 1000 рублей. Но Киевский губернатор Н.Суковкин усмотрел в этом большую крамолу и отменил постановление. Тогда земское собрание прибегло к хитрости, произведя платеж по статье "на укрепление оврагов". Городские думы Одессы, Харькова, Николаева, Елисаветграда, Варшавы, Гродно, Умани, Ромен, Прилук разрабатывали мероприятия по чествованию памяти Шевченко.

Волнения 1905 г. привели к либерализации внутренней политики. "Манифест 17 октября" декларировал гражданам неприкосновенность личности, свободу совести, слова, собраний, союзов и т.д. Едва ли не впервые за всю историю России обыватель получил возможность объединяться в профсоюзы, политические партии, национальные или религиозные общества. Но в наибольшей степени "царскими вольностями" воспользовались крайне правые силы. При правительственной поддержке, массово, особенно в регионах со смешанным населением, создавались монархические, антисемитские, "истинно русские" организации наподобие Союза русского народа, русских националистов, черной сотни, Архангела Михаила... Появились даже "специалисты" по преследованию инородцев. Так, депутаты Государственной думы Пуришкевич и Марков взяли на себя гонение евреев, Чихачев - финнов, а депутату от Киевской губернии Савенко (!) достались украинцы.

Вся эта черносотенная, шовинистическая рать не могла пройти мимо чествования памяти украинского гения. Запевалами в травле имени Кобзаря выступили, как и следовало ожидать, "землячки". Первую скрипку играл глава Киевского клуба русских националистов Анатолий Савенко, опубликовавший ряд антиукраинских статей, дескать, чествование памяти Шевченко, этого "политического агитатора, заключало бы в себе состав преступления - восхваление преступлений и, стало быть, составляло бы деяние уголовно наказуемое". ("Киевлянин", 10.01.1914 г.). Или: "Общее собрание членов клуба националистов считает необходимым предостеречь русское общество, что лагерь мазепинцев закордонных и российских, являющийся инициатором чествования памяти Шевченко, чествует последнего не как поэта, а исключительно как политического деятеля, яростного врага единой, неделимой России. Из Шевченковских торжеств будет сделана попытка демонстративного роста украинского сепаратизма с целью показать, что все население Малороссии уже проникнуто стремлением к осуществлению идеалов Шевченко, т.е. к отторжению от Российской Империи всей Малороссии, которая по планам Шевченко должна иметь "самостийное существование". ("Подолянин", 16.01. 1914 г.).

Но публикациями киевские шовинисты не ограничились. Из Киева в Петербург на имя премьера, а также министров внутренних дел, народного образования, иностранных дел полетели депеши. В одной из них отмечалось: "Многочисленные агитаторы, как закордонные, так и здешние, всеми способами и с громадной настойчивостью доказывают, что малороссы - это совершенно особый народ, который должен иметь самостоятельное существование, как культурно-национальное, так и политическое. Планы мазепинцев заключаются в том, чтобы оторвать от России всю Малороссию до Волги и Кавказа и включить ее в состав Австро-Венгрии на федеративных началах в качестве автономной единицы. Вся эта деятельность мазепинцев, открыто направленная к разрушению единства и целости Российской Империи и опирающаяся на австро-польский галицийский Пьемонт, не встречает абсолютно никакого противодействия со стороны русского правительства". (Стенографический отчет. Государственная дума. Четвертый созыв. Сессия II. Часть II. Заседание 40-е, 19 февраля 1914 г.).

Власть отреагировала молниеносно. В январе 1914 г. министр внутренних дел Николай Маклаков прислал генерал-губернаторам циркуляр, запрещающий "публичные чествования малороссийского писателя Тараса Шевченко, наименование его именем учебных заведений, улиц, назначение стипендий, сбор пожертвований на фонд имени Шевченко и всякие общественные собрания по поводу юбилея... Покорнейше прошу вас не допускать к распространению тенденциозной украинской литературы, юбилейной литературы среди учащихся, также вообще каких-либо отступлений от обычного хода будничной работы в день Шевченковского юбилея во вверенной вам школе". ("Подолянин", 30.01.1914 г.).

Местное начальство бросилось выполнять министерское распоряжение, а Киевский инспектор народных училищ приказал изъять из библиотек литературу об Украине. Впрочем, в борьбе с Шевченко всех превзошел Святейший Синод, запретивший служить в церквях 25 февраля панихиды "по рабу Божьему Тарасу". Решение Синода вызвало удивление даже у служителей алтаря. Ведь молитва призвана упокоить души, прежде всего, грешников и преступников. Со временем бессмысленный запрет отменили, однако предостерегли, что "прямое и деятельное участие православного духовенства в чествовании памяти малороссийского поэта Шевченко может быть ложно истолковано, и поэтому было бы неудобно... Устройство каких-либо чествований памяти Шевченко в учебных заведениях духовного ведомства не признается своевременным". ("Новое время", 12.02.1914 г.).

Шевченковская годовщина в украинском селе

Отметим, что запрет празднования годовщины со дня рождения Тараса Шевченко, кроме морального, имел еще и юридический аспект. Тогдашнее законодательство не позволяло министру внутренних дел отменять решение органов самоуправления. Согласно ст. 83 Городового положения, опротестовывать решение городских дум мог только в исключительных случаях губернатор, но никак не министр. Такое грубое игнорирование прав органов самоуправления вызвало взрыв негодования. Группа депутатов IV Государственной думы вынесла на рассмотрение сессии срочный запрос: "К Председателю Совета Министров и министру внутренних дел, в порядке статей 33 и 40 Учреждения Государственной думы, с запросом по поводу запрещения предстоящего чествования памяти поэта Шевченко: действительно ли министр внутренних дел, с явным превышением
своей власти... сделал распоряжение о приостановлении исполнения постановлений городских дум многих городов о чествовании памяти Шевченко; запретил всякие общественные собрания в связи с юбилеем, для запрещения которого нет оснований в действующем законе о собраниях 4 марта 1906 г.?" Инициаторами документа выступили три думские фракции: земцы-трудовики (36 депутатов, первая подпись А.Керенского), кадеты (34 депутата, первая подпись С.Иванова) и социал-демократы (33 депутата, первая подпись меньшевика И.Тулякова). Хотя запрос был декларативным и не мог отменить правительственный циркуляр, вопросы эти рассматривались на протяжении пяти заседаний (11, 12, 19, 26 февраля и 5 марта), а в дебатах приняли участие около 20 депутатов. Большинство ораторов осудили действия членов правительства и Синода.

Пока в Думе пиарились депутаты, убеждая: одни - что они, хоть и великороссы, но боготворят Шевченко как родного отца, а другие - что являются "убежденными противниками, так называемого, украинства... И [это] объясняется тем, что меня, как малоросса, приводит в негодование стремление приверженцев этого движения навязывать совершенно нам несвойственную склонность к сепаратизму, к какому-то отторжению России и т.д." (Д.Капнист, депутат IV Государственной думы от Полтавской губ.), настал день юбилея.

Дальнейшие события вокруг Шевченковского юбилея в который раз доказали, что любой запрет на чествование народного героя неизбежно закончится уличными беспорядками. "До тех пор, пока известная мысль, известная проповедь не понесла ударов власти, не подверглась мученичеству и гонениям, до тех пор она не превращается во всепобеждающую страсть… Ведь из того обстоятельства, что не будут сказаны те добрые слова в память Шевченко, которых боялись... не следует, что не будут про себя, правда, но в большом числе сказаны те злые слова, которые вызывает это запрещение. И... эти злые слова будут заслужены тою властью... Исправники и губернаторы могут подделать выборы, но залить национальное движение они не могут, это не в их власти... Россия живет в составе бесчисленного количества национальностей. Самое дорогое в этих национальностей - это их гордость, их сознание достоинства. И малороссам Шевченко дорог не меньше чем полякам Мицкевич и чем нам Пушкин. Представьте себе, что вам бы запретили праздновать столетие Пушкина… Недостойно существование той страны, в которой человеческое слово не свободно..." (Ф.Родичев. Стенографический отчет. Государственная дума. 12 февраля 1914 г.)

Вопреки министерским циркулярам, 25 февраля и последующие дни повсеместно ознаменовались митингами и манифестациями, сотнями резолюций, панихидами и т.д. Самые массовые демонстрации прошли в Киеве. Празднование юбилея началось во Владимирском соборе, где собралось много людей, в основном, студенчество и курсистки. В панихиде им отказали, но присутствующие сами пропели вечную память поэту. Заупокойную молитву полиция восприняла как проявление непокорности. Людей начали силой выталкивать из церкви, где на паперти их встретили нагайками.

Не остались в стороне и шовинисты, всячески провоцировавшие стычки и беспорядки. Так, в Киевском коммерческом институте члены молодежной черносотенной организации академистов попытались разогнать юбилейный митинг. "После разгрома контрольной будки толпа с пением революционных песен хлынула на улицу. В неудачном проведении забастовки в коммерческом институте были обвинены студенты академисты, и по их адресу бросали угрозы... В 10-м часу вечера 26 февраля на Александровской улице (сейчас - Сагайдачного. - В.О.) появилась толпа студентов, гимназистов и лиц неопределенного звания и общественного положения, всего до 50, которая начала бить стекла в витринах еврейских магазинов. Были разбиты стекла в домах №№ 59, 61, 65, 69, 75, 79 и 82, всего в 13 витринах. Об этом было сообщено в Подольский участок, откуда немедленно выслан был большой наряд городовых... В числе студентов местный постовой городовой заметил В.Голубева (монархист, председатель общества "Двуглавый орёл". - В.О.)" ("Киевлянин", 28.02.1914).

27 февраля тот же Голубев с группой студентов на Театральной площади демонстративно сжег портрет Т.Шевченко: "Быстро проделав это, студенты пытались пройти на Крещатик, где были остановлены полицией и вернулись на Владимирскую улицу, а потом разошлись". Такое "празднование" оставило гнетущее впечатление и вызвало живое обсуждение в печати. Вместе с тем, мирное оказание почестей памяти Кобзаря в Галичине, где со стороны правительства не выдвигались никакие преграды, прошло почти незамеченным.

В завершение нашего рассказа предлагаем фрагменты речи депутата IV Государственной думы от Киевской губ., члена фракции русских националистов Петра Мерщия. Он, вопреки партийной дисциплине, с высокой трибуны провозгласил собственную позицию по поводу запрета празднования Шевченковского юбилея. После этого знаменательного выступления мужественный депутат оставил ряды шовинистов и стал членом думской группы независимых. Как не печально, но слова, сказанные почти сто лет назад, актуальны и в независимой Украине и звучат как предостережение некоторым нынешним вельможам-соотечественникам.

Итак: "Все то, что говорилось с этой трибуны, все то, что писалось в газетах о популярности поэта Шевченко среди украинского народа, все это далеко недостаточно для того, чтобы иметь полное представление о том, как в действительности чтит и любит своего поэта простой украинский народ... Кто был на могиле Шевченко, тот видел, как крестьяне массами идут на могилу, чтобы поклониться праху любимого поэта, тот видел, как эти посетители на могиле с обнаженными головами поют и читают произведения Шевченко... Так себя ведут только в молитвенных домах. Кто был в украинской деревне, тот видел, что почти в каждой хате красуется портрет Шевченко на самом почетном месте, убранный рушниками и квитками, почти в каждой семье украинской имеется портрет Шевченко и имеется его "Кобзарь". Этот "Кобзарь" почти каждый грамотный и неграмотный знает на память. Кто все это знает, тот не скажет, что Шевченковскими торжествами заинтересована только интеллигенция, - сепаратисты, утописты. Ими заинтересован весь украинский народ, жертвовавший свои трудовые гроши на сооружение памятника поэту. Уже около 50 лет украинский народ празднует ежегодно роковины Шевченко. Это обычно служатся панихиды, устраивают в иных местах любительские спектакли или литературные вечера; все это до сих пор не запрещалось, и все это не угрожало единству и целости России, и лишь в этом году почему-то не позволяют чествовать память Шевченко, не позволяют молиться о рабе Божием Тарасе. Хочется спросить: почему это?.. Неужели потому, что Шевченко был крестьянский поэт, вышел из крестьян, что он, как называют его в бюрократических сферах, мужицкий поэт? Но всему бывает предел. Можно не давать народу просвещаться, закрывать у нас на Украине библиотеки и всякие просветительные общества; можно изъять из библиотек у нас на Украине - из школьных библиотек популярные издания по сельскому хозяйству, по кооперации, по медицине и проч. лишь только потому, что они написаны на народном языке; можно запрещать на школьных елках детям петь свои народные любимые ими песни и читать на материнском языке в переводе басни Крылова; можно, наконец, запретить поставить в Киеве монумент Шевченко, но никакими циркулярами никакая человеческая сила не может запретить народу любить того, кого он обожает..." (Стенографический отчет. Государственная дума. Четвертый созыв. Сессия II. Часть II. Заседание 40-е. 26 февраля 1914 г.).