Поддержать
"Как солнце между планетами, как царь между народом, так Киев между городами. На высокой горе стоит он, опоясанный зелеными садами, увенчанный золотыми маковками и крестами церквей, будто святой короной... Бог мой, что за роскошь! Слышите, добрые люди, я вам говорю о Киеве, и вы не плачете от радости? Небось, вы не русские?" - писал в первой половине ХІХ в. Евгений Гребинка.
Веками Киев привлекал сотни тысяч людей. Чтобы поклониться святым угодникам, полюбоваться несравненными архитектурными ансамблями и памятниками старины, а при случае и весело провести время, в Киев шли, ехали, плыли сотни тысяч верующих и туристов. Сюда, к крутым берегам седого Днепра, в один из мировых центров православия с давних времен стремился попасть едва ли не каждый христианин. Киев со времен крещения Украины-Руси был, есть и будет центром мирового паломничества.
Паломники
Распространение паломническое движение приобрело в ХVІІІ - начале ХХ веков. Верующий, принявший подвиг епитимьи, обязан хотя бы раз посетить киевские святыни. Шли в Киев паломники богатые и бедные, праведники и грешники, монаршие лица и нищие. Зажиточные подтверждали свою любовь к Богу щедрыми дарами, убогие жертвовали последние медяки. Некоторые, преодолев сотни километров, посещали святые места ежегодно на протяжении всей своей жизни.
Добирались до Киева пешком, в одежде того региона, из которого происходили. Николай Сементовский в 1852 г. писал, что нет лучшего города, чем Киев, чтобы так удобно изучать и сравнивать одежду простого народа, когда сюда сходятся паломники со всей империи. "Богомольцы, которые посещают Киев, - отмечал 13 февраля 1879 г. корреспондент газеты "Кіевлянинъ" под псевдонимом М.Д. (вероятно, Михаил Драгоманов), - бывают преимущественно двух типов: великороссы и малороссы. Они коренным образом отличаются не только языком и обычаями, но даже содержанием своего паломничества. Обычно малоросс отправляется в путь, выполняя обет, который дал Богу, ради своего освобождения от болезни или несчастья, и идет он за счет собственных трудовых сбережений, которые распределяет так, чтобы хватило и на дорогу, и на свечки, и на молебни в монастырях. Малоросс идет в одно определенное место и спешит вернуться домой, к семье и работе. Ходят и старые, и малые. Великороссы же совсем не так собираются на богомолье. Трудоспособные мужчины и молодые женщины совсем не ходят. Идут лишь старики или женщины преклонного возраста, которых считают в семье лишним ртом. Летом они кое-как поработают дома, а на зиму странствуют на богомолье: без копейки денег, лишь бы прокормиться за счет благодетелей... Великорусские путешественницы позволяют себе выпрашивать не только деньги и хлеб, но и одежду и нередко возвращаются домой с сумкой старых ношеных вещей... Иногда такая путешественница, проев все пожертвования, принимает решение податься в няньки или поварихи, чтобы иметь возможность хотя бы на заработанные деньги вернуться на родину. В ожидании места она перебивается в Лавре, питаясь дармовыми обедами... Случается, что эти паломницы остаются у хозяев навсегда... Что же касается малороссов, то между них совсем нет богомольцев, которые бы попрошайничали именем Христа и шли из дому на весь рабочий сезон ради освобождения своей семьи от лишнего едока".
Ежегодные отчеты Киевского губернского статистического комитета свидетельствуют, что большинство богомольцев прибывали в Киев из Воронежской, Курской, Орловской губерний, Киевщины, Волыни и Черниговщины. Две трети богомольцев были женщины. Самый большой наплыв богомольцев случался в двунадесятые праздники, и из года в год их становилось все больше. 3 декабря 1886 г. "Кіевлянинъ" сообщал, что за одиннадцать месяцев текущего года лишь Киево-Печерскую лавру посетили свыше 876 260 богомольцев, из них: духовенства - 1256, дворян - 2191, купцов - 1924, остальные - простолюдины.
В некоторые годы на каждого жителя Киева приходилось до четырех богомольцев. Казалось, разместить столько бездомных пилигримов невозможно. Однако на улице никто не ночевал. Городская власть совместно с церковной администрацией делала все возможное, чтобы обеспечить богомольцев более или менее приличными условиями проживания.
В 1900-х в Киеве насчитывалось семь мужских и три женских монастыря с приписанными к ним тремя пу́стынями, одним скитом и двумя загородными обителями - Межигорской и Пантелеймоновской, а еще - 31 приходский храм и более 30 церквей неприходских. Все киевские монастыри имели дармовые приюты для богомольцев. Были ночлежки и в некоторых приходах. В частности, церковь Николая Доброго на Подоле одновременно могла разместить до тысячи человек. Самым популярным местом паломничества считалась Киево-Печерская лавра. Чтобы приютить богомольцев, здесь устроили специальную гостиницу (странноприимный дом) с шестью двух- и одним четырехэтажным корпусами на 188 номеров и 22 общие комнаты. В номерах останавливались за плату "по собственному добровольному усердию" (обычно от 40 коп. до 1 руб. 70 коп.), а в комнатах бесплатно. В 1900 г. "Кіевлянинъ" информировал, что 12 мая в лаврской странноприимнице находилось 11 525 богомольцев. Кому не доставалось кровати при монастырях, могли переночевать в дармовых приютах, например, семьи Терещенко или Дегтярева.
Использовали каждый закоулок. Люди ночевали в жилище священнослужителей, на колокольнях, а то и под открытым небом. Какая-то часть богомольцев находила крышу над головой в домах мещан, нанимаясь на подработки. К услугам более богатых были городские гостиницы на любой вкус и кошелек (от 1 до 15 руб. за сутки). Количество гостиниц в Киеве постоянно возрастало: в 1902 г. их насчитывалось немногим более 30, в 1906-м - 47, а 1913-м - уже 80. Цифра значительная даже для современного города, тем более что с того времени население Киева возросло более чем в пять раз. Кто останавливался в Киеве дольше, снимал меблированные комнаты в частных домах. Долгосрочная аренда такой комнаты с самоваром и прислугой обходилась квартиранту в 15–20 руб. в месяц в центральных районах, а в предместье - 5 руб.
В монастырях богомольцы получали не только ночлег, но и дармовое питание. О лаврских обедах складывали легенды. Известный певец Александр Вертинский вспоминал: "В монастырской трапезной бесплатно давали постный борщ с капустой и хлеб. Этот вид человеколюбия и милосердия лавра могла себе позволить. А за три копейки можно было купить пирог. Большой пирог! Настоящий "брандер", как мы его называли. Одного такого пирога хватало, чтобы утолить любой голод". Желающий поесть вкуснее доплачивал 20–25 коп. Случалось, что на дармовую трапезу сходились и нищие или желающие поесть даром. И монахи умели отделять плевелы от зерен и таких захожих к общему столу не допускали, а отдавали им что оставалось.
Впрочем, богомольцы ехали в Киев не за дармовым пропитанием, а к знаменитым святыням. Причаститься ко всем киевских реликвиям за две недели (срок, который разрешалось бесплатно проживать в приютах) было невозможно. Поэтому еще издавна определился определенный маршрут богомолья. После лавры и Свято-Николаевского монастыря богомольцы шли в Михайловский Златоверхий к святой великомученице Варваре, потом - в Софийский собор к "Нерушимой Стене", в Десятинную и Андреевскую церкви. По одноименному спуску шли на Подол к фонтану "Самсон" напиться святой киевской воды и помолиться перед иконами в многочисленных подольских храмах. Самые любознательные посещали пригородные пу́стыни и монастыри, где жили старцы и чудотворцы: в Феофанию шли к иеромонаху Вонифатию, а позже - к схимнику Иринарху, в Голосеево - к схимнику Парфению, в Китаев - к юродивому Феофилу и могиле преподобного Досифея, который при жизни прославился подвигом пустынника, а после смерти оказался женщиной - уроженкой Рязани Дарьей Тяпкиной. Охотно богомольцы посещали Троицкий монастырь на Зверинце, где нес свой монашеский подвиг благочестивый Иона, а когда его перевели настоятелем в Межигорье, богомольцы посещали старца и в этой обители.
Так повелось, что многолюдные собрания нередко приваживают проходимцев. В Киеве в 1880-х сформировался клан подзаборников и местных самозванцев, которые под видом провидцев выманивали у доверчивых богомольцев деньги. Киевляне таких "богомольцев" называли "ханжушками". Эти псевдопровидцы ежедневно посещали монастыри и храмы, знали поименно местное духовенство, а также церковные обычаи и обряды. Внимательному обывателю нетрудно было их отличить от настоящих паломников. Однако в таком мегаполисе как Киев всегда найдется много желающих послушать побасенки, и чем бессмысленнее они, тем больше им верили.
Что греха таить, священнослужители также неплохо обогащались на богомольцах. Сотни тысяч крестиков, иконок, ладанок, религиозной литературы раскупали скорее, чем раздавали дармовой лаврский хлеб. Лишь свечек продавалось ежегодно свыше двух тысяч пудов, а ладана - до десяти тысяч. И все же хороших людей всегда больше, и ничто не могло затмить впечатления от паломничества к киевским святым местам.
Юродивый Иван Босый
За многовековую историю Киев явил миру много выдающихся религиозных подвижников. Среди них церковные просветители и богословы, блаженные и старцы-отшельники, благочестивые целители и ясновидцы. Многие из них, впервые ступив на Киевские горы, оставалось здесь навсегда. Особенно в народе уважали юродивых-аскетов, которые игнорировали общие нормы поведения и не боялись говорить правду. Киевские хроники сохранили имена схимника Феофила, юродивых Федота Малинникова и Николая Чуенко... Они ходили в любую погоду без обуви и теплой одежды, неделями не ели и обходились почти без воды, пренебрегали элементарными средствами гигиены. Киевская интеллигенция относилась к юродивым иронично, но снисходительно, считая их мошенниками или, как минимум, сумасшедшими. В печати время от времени появлялись разоблачительные статьи вроде "Ясновидящий идиот" (о Малинникове), а полиция таких персонажей задерживала за бродяжничество и "появление на людях в неприличном виде". С пойманными оглашенными в участках не церемонились. Вериги снимали и заставляли убогих надеть казенные штаны и обуться в лапти. Зато обыватель обожал городских блаженных, усматривая в юродстве воплощение своего идеала высокодуховной жизни.
Ярким примером такой народной популярности стал в 1840-х юродивый Иван Босый. 29 ноября 1873 г. "Кіевлянинъ" писал: "Если желаете знать, кто такой Иван Босый, - зайдите на Щекавицкое кладбище в праздничный, воскресный или поминальный день, когда на кладбище бывает много люда... Между могильными насыпями взгляд останавливается на одной не похожей на другие. Эта могила не обложена дерном, а земли на ней так мало, что если бы ее сровняли, то пришлось бы досыпать землю... Крест имеет некоторые особенности: на той стороне, что повернута к могиле... есть небольшое углубление, в котором теплится лампада; на обратной стороне - на жестяной доске икона Усекновения головы святого Иоанна Предтечи; на другой жестянке... надпись (дословно. - В.О.): "Здесь погребен прах Рязанской губернии города Зарайска мещанин Иван Иванович Расторгуев умерши 1849-го декабря 16-го а погребение совершилось старокиевской Десятинной церкви священником Петр Гороновский от роду ему было 50 лет странствовал Христа ради босый мир праху твоему". Немая земляная насыпь и безмолвный крест об Иване Босом не скажет ничего; больше расскажут живые личности, которые приходят к его могиле... Все из мещанского сословия возрастом от 30 до 60 лет".
Кем же был этот персонаж, который даже после смерти удостоился внимания печати? Известно, что смолоду он вел обычную жизнь: имел жену, детей, был неграмотным. Как-то прибился к богомольцам, которые шли паломниками в Киев, да так и остался здесь, совершенно забыв о семейных обязанностях. Выкопал на Днепровских кручах землянку, а когда полиция его прогнала, снял квартиру в Лыбедской части города. Носил вериги, ходил босиком в плохоньком халате на голое тело. Вряд ли имя юродивого осталось бы в памяти киевлян, если бы не счастливый случай. В 1840-х, по примеру немецких городов, в Киеве распространилось Эбельфельдское движение - попытка распределять частные благотворительные средства через поверенных лиц, которые хорошо знали жизнь городской бедноты и имели уважение среди мещан. Киевский филантроп Дмитрий Журавский, создавая первый в городе частный благотворительный фонд, попросил гражданского губернатора Ивана Фундуклея подыскать авторитетного человека для управления фондом, а чиновник передоверил эту просьбу ректору духовной академии Дмитрию Муретову, который и предложил Ивана Расторгуева, которого звали в народе Босым. Чтобы случайно юродивый чего не отчебучил, приставили к нему помощником уроженца Херсонщины продавца церковных свечей, будущего основателя Феофаниевской пу́стыни Дамиана Виноградского. Фонд разместили в доме под фундаментом Андреевской церкви, где обустроили трапезную, ночлежку и госпиталь.
С первых дней существования фонда юродивый установил определенные, только ему понятные правила. Помощь выдавал по субботам, что служило причиной невероятного скопления нищих и калек. Продукты и деньги считал изобретением дьявола, однако расставался с ними неохотно. Богомолка вспоминала: "Отрежет тебе такой ломтик хлеба и ложечки четыре борщика нальет... А вот денег не любил давать. Попросишь случаем: "Босенький! Дай ты мне копеечку!" А он тебе в ответ шиш". Зато установки и советы раздавал охотно. Каждому просителю дарил на благословение маленькие кипарисовые крестики. Заведение просуществовало недолго, и после смерти юродивого по приказу царя (вроде бы в ночлежке скрывались беглые крепостные) фонд закрыли. Верный помощник Дамиан ушел в послушники в Михайловский монастырь, а позже под именем Вонифатий постригся в монахи.
Так и остался бы Иван Босый неизвестным, имя которого помнили бы разве что современники, если бы не издатель "Домашней беседы" Виктор Аскоченский, который в 1860-х опубликовал ряд рассказов о юродивом. Сам экстравагантный "мракобес и вместе с тем жуир", господин Аскоченский "в панталонах рококо и в светлой шляпе", легко бросая встречным "тупые семинарские остроты" (Н.Лесков, "Печерские антики"), не пожалел ярких красок, описывая "чудеса" и "пророчества" Ивана Босого. Кто-то пустил молву, что земля с могилы юродивого целебная, и ее начали нести с кладбища домой. Изуверское явление приобрело такие масштабы, что приходилось едва ли не ежемесячно досыпать на могилу почву.
В наши дни нашлись энтузиасты, которые отыскали и привели в порядок могилу Ивана Босого. Справедливо возникает вопрос: почему юродивому так повезло, почему "следопыты" не отыскали не менее экзотичные могилы мещанина Бабаева, который прожил рекордные 169 лет и 8 месяцев и умер в 1840 г., или могилу крепостной, которую убил помещик за разбитую тарелку? Они были похоронены неподалеку от могилы Расторгуева. В конце концов, почему бы не поискать могилы Артемия Веделя, Владимира Иконникова, Феофана Лебединцева, Андрея Меленского?.. В 2015 г. УПЦ Московского патриархата приобщила Ивана Босого к лику святых. Заметим, что посвящение происходило в пресловутом так называемом Десятинном монастыре на Старокиевской горе. На этот раз чуда не случилось: юродивый вместе с новоиспеченными святыми Романовыми и кандидатами в святые Иваном Грозным, Григорием Распутиным невольно приобщился к "Русскому миру"…
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google