Сварившиеся бегемоты разбитого поколения, или Что случилось с Керуаком?

21 октября 1969 года скончался американский бродяга-писатель Джек Керуак.

Сквозь зловоние утреннего перегара, сквозь непроглядный туман табачного, гашишного и опиумного дыма, сквозь запах немытого с дороги тела в его творчестве просачивается благоухание - нет, не поэзии, не прозы - но подлинной жизни, вечно бурлящей и цветущей, вечно несущейся напролом к преждевременной гибели.

Вольный обходчик городов и миров

Первые произведения Керуака не отягощены нагромождением академических приемов - коротко (если уж этот эпитет применим к роману) и откровенно изложены мысли. "И бегемоты сварились в своих бассейнах", "В дороге", "Бродяги дхармы"... Форма корява, содержание ужасно - апофеоз созидания, безмятежность буддистского умиротворения, свет христианского милосердия, которыми сияет взгляд самых распутных девиц, самых беспробудных алкашей и торчков. Эдакое "Евангелие разбитого поколения" - не те же ли сюжеты видим в новозаветных историях Марии Магдалины, мытаря или разбойника? Говорят, Леонардо да Винчи писал Христа и Иуду с одного натурщика. Лирический герой Керуака - личность дуальная, не праведник, не злодей, а просто бродяга. Секс, наркотики и рок-н-рол (Керуак предпочитал джаз) почти мирно уживаются в его душе с вершинами добродетели. Склонность к пьянству и разврату нисколько не мешает скитальцу предложить свои последние харчи случайному попутчику в трансамериканском товарняке: "Как насчет винца, согреться? А может, хочешь хлеба с сыром к своим сардинкам?" Или, скажем, обратиться к покидаемому дому с благодарственной молитвой: "Спасибо тебе, хижина!". Персонаж (да, впрочем, и автор) - нечто среднее между ангелом и чертом, ведь ад и рай, по словам Омара Хайяма, всего-то "две половинки души".

Но над обыденностью борьбы (хотя, скорее, гармонии) добра и зла в строках писателя взмывает знамя свободы. Был ли алкоголик и амфетаминист Керуак независим от пристрастий и обстоятельств? Не думаю. Он воспевает свой идеал воли, словно средневековый рыцарь "даму сердца", которую и видел-то раз, да и то через окно:

Не желаю
ни дней ни часов
ни стрелок ни точек

Я вольный обходчик
городов и миров.

Дух поэта бунтует против оков рифмы и пунктуации, предпочитая стремительную реку верлибра, не спотыкающуюся о плотины запятых и точек.

Многие книги Керуака - автобиографическое описание странствий "вольного обходчика". Прослеживается эволюция персонажа и стиля изложения: до безобразия прямой и натуралистичный рассказ превращается в приправленные (но не переперченные) эпитетами и сравнениями отточенные строки. В романе "Биг-Сур" совсем не узнать безбашенного Бродягу Дхармы: "По всей Америке студенты и школьники уверены: "Джеку 26 лет, и он все время ездит автостопом" - а мне почти 40, я стар, устал, измучен и мчусь в купе по Американской равнине".

Писание золотой бесконечности

В последних стихах, романах и рассказах Керуака все меньше приключений, все больше утомленности, медитации и созерцания.

Чем быть знаменитым, лучше сдохнуть,

Удалиться в пустыню и сохнуть,

Обрасти волосами и есть у костра

Сутра "Писание золотой бесконечности" - высокопробная пародия на священные тексты буддизма и индуизма (сутра в древнеиндийской литературе - свод афоризмов, излагающих религиозно-философское учение). Солипсизм и деперсонализация причудливо переплетены: автор видит мир лишь отражением в золотой бесконечности собственного сознания, а затем сам растворяется в золотой бесконечности мира.

Керуак объединяет все религии мира: "Как золотую бесконечность ни назови, любое имя ее прекрасно. Татхагатой, Господом, Буддой называют ее, Аллахом, Шри Кришной, Койотом, Брахмой, Маздой, Мессией, Амидой, Аремедейей, Майтрейей, Палалоконухом, и 1 2 3 4 5 6 7 8 звучит так же сладостно". Ведь почти в каждой религии есть правило вроде "Будь же доброжелателен и благороден, не жалей своего времени, сил и имущества для других, и будь добр..." Но как ни дерзок замысел автора, он далек от тщеславного возведения своих идей в ранг божественных догм: "Если вы понимаете это писание, выбросьте его. Если вы не можете его понять, выбросьте его. Я настаиваю на вашей свободе".

Юмор не чужд Керуаку даже в квазисвященном тексте: "кошки зевают потому что уж им-то понятно что ничего делать не нужно", а "изысканнейшие яства достаются мухам". Что ж, в каждой шутке есть доля шутки.

Трагедия Гамлета напрасна

"Пока ты творишь, хорошо, а грехом можно считать лишь пустую растрату собственного потенциала. (...) Но по каким критериям отличить растрату от творчества? Так кто угодно может сказать, что он один творит, а все остальные только тратят". - Это не просто хмельная болтовня из романа "И бегемоты сварились в своих бассейнах" (между тем бегемотов в книге не намного больше, чем крабового филе в крабовых палочках), а дилемма всякого литератора. Кому знать лучше, чем Керуаку, оставившему мир в возрасте сорока семи лет вследствие цирроза печени и несовершенства бытия?

Иной сверкнет молнией да и отправится к праотцам в расцвете лет, другой тлеет угольком столь тускло, что неотличим от серости - где найти баланс щедрости и транжирства? Впрочем, какая разница, если даже

Звезды на небе
бесполезны

Трагедия Гамлета
напрасна (...)

Жизнь Будды

тщетна

Ничто не ново под Солнцем - еще Екклесиаст говорил, что "все суета сует". Тщетно писательство: сегодняшний бестселлер завтра уйдет на растопку буржуек. Но видели ли вы закат Солнца в трущобах? Таковы творчество, жизнь и смерть Керуака: торжество лучей духа над порочными руинами одряхлевшего тела.