Константин Паустовский. Возвращение в Киев

Из рода Сагайдачных

Костику Паустовскому было шесть лет, когда в 1898 году с родителями, сестрой и двумя старшими братьями он переехал в Киев. "Паустовские, потомки запорожских казаков, тешили свою гордость преданием, вполне достоверным, что их предком был гетман Сагайдачный", - напишет биограф писателя Лев Левицкий.

После разгона Запорожской Сечи Екатериной II казаки расселились по всей Украине, а предки Паустовского - вдоль реки Рось. В центре реки, на острове, стояла белая хата любимого деда Костика казака Максима, бабушки Гонораты, дяди Илька, тетушки Феодосии...

Молодой исследователь и родственник К.Паустовского Павел Деревянко изучил метрическую книгу церкви св. Дмитрия села Пилипча-Городище Васильковского уезда Киевской губернии. В 1793 году в ней записан прадед писателя Дмитрий Антонович Паустовский-Сагайдачный. У него были дочь и пять сыновей, один из них - Максим - дед писателя.

Это была большая семья. От вольнолюбивого деда-пасечника до братьев писателя - революционных студентов, от бабушки (по материнской линии) - участницы польского восстания 1863 года до тетушек - драматических актрис и оперных певиц. Паустовский: "В семье много пели, играли на рояле, спорили, благоговейно любили театр… Я вырос на Украине. Мои родные со стороны отца говорили только по-украински. С детства я любил певучий, гибкий, легкий, бесконечно богатый образами и интонациями украинский язык и горжусь, что достаточно прилично владею им до сих пор".

В селе Пилипча Киевской области и сейчас живет немало далеких родственников К.Паустовского. Здесь покоится его отец, дед, тети и дяди… А в Пилипчанской школе уже много лет работает музей писателя. Под руководством учительницы Любови Чирак создано генеалогическое древо рода Паустовских-Сагайдачных. Сейчас на острове, благодаря настоянию школьников, установлен памятный камень с высеченной на нем надписью: "Поїздки в Городище були в моєму дитинстві святами… К.Паустовський".

И еще интересный факт. В конце августа 1911 года в Киев прибыл император Николай II с семьей и приближенными. Их ждали торжественные молебны, театральные спектакли, смотры войск, прогулка по Днепру и посещение классической Киевской первой гимназии (в связи с ее 100-летним юбилеем). Главной же целью приезда было открытие памятника Александру II на Царской площади (правда, само празднество омрачилось убийством премьер-министра Столыпина).

Встречу императора с гимназистами Паустовский описал в повести "Далекие годы": "Я стоял последним в шеренге, потому что был самым маленьким по росту в нашем выпускном классе. Николай подошел ко мне. Легкий тик подергивал его щеку. Он рассеянно посмотрел на меня, привычно улыбнулся одними глазами и спросил:

- Как ваша фамилия?

Я ответил.

- Вы малоросс? - спросил Николай.

- Да, Ваше величество, - ответил я. Николай скользнул по мне скучным взглядом и подошел к моему соседу…"

"Киевлянин по душе"

Юный Костик искренне полюбил Киев. В книгах он неизменно будет вспоминать Кирилловскую церковь, где вместе с отцом и художником Михаилом Врубелем любовался изумительными фресками. С восторгом будет описывать "нарядно-оглушительное творение Растрелли" - Андреевскую церковь, новейшее (по тому времени) здание банка, построенное "под Дворец дожей Венеции" по "капризу архитекторов" и странный "Дом с химерами" на улице Банковой, который постоянно "снился ночами и помогал мальчишкам хотя бы в мечтах путешествовать по Африке".

Любовь к Киеву связана у Паустовского еще и с тем, что здесь он получил фундаментальное образование в лучшей гимназии города, куда поступил в 1904 году.

Это было особое учебное заведение, его в разные годы окончили писатель Михаил Булгаков, поэт и литературовед Николай Зеров, сценограф, соратник Леся Курбаса Вадим Меллер, реформатор театра Николай Фореггер, певец и композитор Александр Вертинский, будущий нарком просвещения и драматург Анатолий Луначарский, поэт и переводчик "Кобзаря" на русский язык Николай Ушаков…

В повести "Далекие годы" Паустовский пишет: "Было ли случайностью, что эта гимназия за короткое время воспитала стольких людей, причастных к литературе и искусству? Это не было, конечно, случайностью… Мы забываем об учителях, которые внушили нам любовь к культуре, о великолепных киевских театрах, о повальном нашем увлечении философией и поэзией… Мы забываем о знаменитой библиотеке Идзиковского на Крещатике, о симфонических концертах, о киевских садах, о сияющей и хрустящей от листвы киевской осени, о том, что торжественная и благородная латынь сопутствовала нам на всем протяжении гимназических лет. Забываем о Днепре, мягких туманных зимах, богатой и ласковой Украине, окружавшей город кольцом своих гречишных полей, соломенных крыш и пасек".

В июне 1912 года Константин окончил полный восьмилетний курс обучения ("при отличном поведении и прилежании") и уже в августе поступил в Киевский университет св. Владимира. И в этом же году Паустовский отдал в редакцию альманаха "Огни" свой первый рассказ "На воде". В августе рассказ, к удивлению начинающего литератора, был напечатан без малейших сокращений, и автор получил первый в жизни гонорар. А в декабре 1913-го в киевском журнале "Рыцарь" опубликовали его повесть "Четверо".

Первая мировая война заставила прервать учебу. Паустовский - вагоновожатый, носильщик, санитар… После гибели на фронте двух старших братьев он живет в Москве с матерью и сестрой, но вскоре начинает скитальческую жизнь: работа на металлургических заводах Екатеринослава и Юзовки, на котельном заводе в Таганроге, в рыбацкой артели на Азовском море… Тогда же он начинает писать свой первый роман "Романтики"…

Осенью 1917 года мать и сестра Паустовского жили на хуторе Копань под Чернобылем, куда он и отправился. Вот строки из повести "Начало неведомого века": "Я ехал через Киев. Он, так же, как и Москва, ключом кипел на митингах. Только вместо "долой!" и "ура!" здесь кричали "геть!" и "слава!", а вместо марсельезы пели "Заповіт" Шевченко и "Ще не вмерла Україна".

Летом 1918 года семья Паустовских перебралась в Киев. Константин Георгиевич устроился работать корректором в "единственную порядочную газету "Киевская мысль", а в 1919 году стал литературным секретарем журнала "Театр"…

"Время было судорожное, порывистое, перевороты шли, наплывали. В первые же дни появления каждой новой власти возникали ясные и грозные признаки ее скорого и жалкого падения. Каждая власть спешила объявить побольше деклараций и декретов, надеясь, что хоть что-нибудь из этих деклараций просочится в жизнь и в ней застрянет".

Потом пришли красные, их сменила Директория, затем стали хозяйничать белогвардейцы… Жизнь киевлян стала невыносимой - террор, голод, безработица… Паустовский уехал из Киева осенью 1919 года, но здесь остались мать Мария Григорьевна (умерла в 1934 году) и сестра Галина Георгиевна (умерла в 1936 году) - похоронены на Байковом кладбище.

Паустовский потом неоднократно приезжал в город своей юности, поддерживал дружбу с киевскими писателями. Участвовал в съезде писателей Украины в 1954 году, а потом восемь месяцев в Ирпене, в Доме творчества, писал повесть "Беспокойная юность"…

В 1965–1968 годах я работал у Константина Георгиевича литературным секретарем. Помню, как в сентябре 1965 года ему "очень захотелось заглянуть в Киев" (мы остановились у Мыколы Бажана) - нужно было покопаться в архивах. Он встречался тогда с Александром Корнейчуком, Николаем Ушаковым…

Помню, в Москву приехал и остановился у Паустовских Юрий Смолич - давний друг Константина Георгиевича. Вспоминали хутор Плюты и старого рыбака, у которого Паустовский с семьей жил четыре летних месяца, работал и рыбачил. Это о нем написано в "Днепровских кручах": "Когда дед Мыкола, выпив добрую стопку калгановки, сидя на приступке хаты запевал "Розпрягайте, хлопці, коней та лягайте спочивать!", громовой его бас был слышен даже по ту сторону Днепра, на Полтавщине".

Самого же Смолича Паустовский считал заядлым и неисправимым рыбаком, и я постоянно ходил на почту и посылал в Киев заказные письма, где излагалась "теория и практика рыбной ловли". Ну, а Константин Георгиевич о рыбалке мог говорить часами. "Да, я принадлежу к великому и беззаботному племени рыболовов. Кроме рыбной ловли, я, правда, еще пишу книги. Если кто-нибудь скажет мне, что мои книги ему не нравятся, я не обижусь. Но если какой-нибудь задира скажет, что я не умею ловить рыбу, я долго ему этого не прощу", - уверял Паустовский.

Если уж вспомнили рыбалку, в Тарусе от многих жителей лично слышал одну и ту же историю. Мол, всегда, когда Константин Георгиевич рыбачил на Оке, к нему с берега приплывал огромный черный кот, влезал в лодку и, получив от Паустовского рыбу, уплывал восвояси. Этот кот ни к кому другому за рыбой не плавал, уже не говоря о том, что коты вроде бы вообще плавать не любят. Но этот "делал исключение именно для Паустовского", - объяснял Вениамин Каверин.

Константин Георгиевич был очень привязан к Виктору Некрасову. Они особенно сдружились во время совместной поездки по Франции. Виктор Платонович рассказывал: "Паустовский вопреки возрасту и чертовой астме, все хотел видеть сам, ничего не пропускал и ни от кого не отставал. Никогда ничего не записывал - просто наслаждался. Как настоящий художник он воспринимал красоту как красоту, ему дороже было непосредственно увиденное, чем знание, кто и когда поставил этот замок или какой король и с кем изменял королеве на этой кровати с балдахином и вечными амурчиками".

Помню 31 мая 1966 года. Ялтинский Дом творчества, 74-летие Паустовского. Из Киева специально приехал Некрасов. До ночи сидели на веранде, радовались встрече, говорили, говорили… Паустовский сказал тогда о Сталине: "Он - обыкновенный пахан, вождь в законе, и все, что делалось в государстве, делалось по законам уголовного мира". Сказано это было в 66-м. До "Архипелага", перестройки… "Константин Георгиевич! - спросил Некрасов. - Вы читали "Секретарь обкома" Кочетова?" (Всеволод Кочетов был апологетом идеологически выдержанной и преданной партии литературы.) Паустовский ответил: "Читал". - "Ну и как?" - спросил Виктор Платонович. - "Да так. Ничего страшного". И в этой связи разговор зашел о процессах, происходящих в современной прозе. "Идет борьба Алой и Серой Розы", - подытожил беседу Константин Георгиевич…

И с каждым гостем из Киева Паустовский говорил о любимом городе. "Я - москвич по рождению, а киевлянин по душе", - написал он в эпопее "Повесть о жизни".

Всем миром…

Киевскому музею Паустовского более двух лет. Расположен он в специализированной средней школе №135 (бывшее здесь реальное училище Валькера окончил старший брат писателя Борис). Киевляне, преданные творчеству писателя, просто не могли не создать этот маленький памятник великому человеку - ведь в городе более пятидесяти адресов, связанных с жизнью, учебой, работой и творчеством Паустовского.

Душой музея, его главным энтузиастом и создателем стала кандидат педагогических наук Любовь Артамонова, чей любимый внук учится в этой школе. Это она убедила всех других ценителей творчества Паустовского, что школа №135 - особенная. Именно здесь, как оказалось, все дети читают Паустовского, иллюстрируют его рассказы и сказки, ездят на экскурсии в Пилипчу, где будущий писатель на скалистых берегах Роси впитывал казацкие думы и песни.

Кстати, ни одна отечественная или зарубежная организация не вложила в создание музея ни одной гривны, рубля или доллара - все сделано руками энтузиастов и на средства энтузиастов.

Многие экспонаты появились в музее благодаря Олегу Посильскому, Алене Нерод, Маргарите Гайдук, Изабелле Кантор, Ирине Людовик, Инне Балог… Музейный дизайнер из Ривненской области Вячеслав Посильский талантливо оформил стенды. Паустовский теперь как бы лично говорит с посетителями, ведь все подписи под экспонатами - цитаты из книг писателя.

Стенд "Далекие годы" посвящен родословной Паустовского, его украинским корням, многонациональной семье.

На стенде "Классическая гимназия" представлены гимназические учебники, редчайшие материалы, посвященные памяти "любимого учителя учителей" Александра Селихановича…

Стенд "Господа гимназисты" рассказывает о друзьях и однокашниках Паустовского…

"Беспокойная юность" переносит в годы учебы в университете св. Владимира, готовящегося тогда к своему 80-летию (на стенде - оригинал праздничной газеты "Киевская мысль")…

Есть и другие стенды. И "Уголок скромной киевской квартиры начала XX века", где каждая вещь рассказывает о жизни гимназиста и студента того времени…

Музей уже получил широкую известность. Бывшая киевлянка художница Елена Равик из Лос-Анджелеса (США), зная о любви Паустовского к сирени, подарила свою работу маслом. Студентка университета города Майнца (Германия) Виктория Джост - книги Паустовского на немецком языке. Адвокат из Екатеринбурга (Россия) Александр Санников - уникальную пластинку с записью голоса писателя. Московский музей-центр К.Паустовского помог копиями ряда документов и украинским выпуском журнала "Мир Паустовского". Семья Жигоцких из Торонто (Канада) прислала купленный на международном аукционе сборник рассказов Паустовского 1928 года. Ценнейший дар - вышитый внучатой племянницей писателя Марией Мордусенко (в девичестве - Паустовской) рушник, на котором теперь лежит "Кобзарь" Т.Шевченко 1911 года издания - его читал Костик Паустовский. Открытку с автографом актрисы Полевицкой, которой объяснялись в любви все однокашники Кости, передал музею Михаил Кальницкий…

Нас посетили родственники одноклассника Паустовского Эммануила Шмуклера из Коста-Рики и подарили уникальные экспонаты: четыре авторские работы художника Шмуклера, его книгу воспоминаний с автографом и подлинную фотографию 1912 года. Одессит Геннадий Батизат подарил "Избранное" Паустовского на китайском языке. Друг Параджанова польский киновед Януш Газды - 11 книг Паустовского на польском языке, а в Париже пасынок Виктора Некрасова Виктор Кондырев приобрел для музея повесть "Далекие годы" на французском…

Есть в музее и уникальная бронзовая медаль, учрежденная к 100-летию Паустовского. И юбилейная медаль, выпущенная к 100-летию классической Киевской первой гимназии. И книги писателя, изданные в 20-е и 30-е годы. И кованая "золотая роза". И изданная в 1930 году книга "Записки Василия Седых" с автографом Паустовского, адресованная его большому другу Семену Гехту. И настоящие раритеты: очерк К.Паустовского "Маршал Блюхер", изданный тиражом в 100 тысяч экземпляров в апреле 1938 года. (В октябре 1938-го Блюхер был арестован и расстрелян. Книгу изымали не только в библиотеках, из дома в дом ходили "спецуполномоченные по изъятию книг врагов народа".) И сборник "Тарусские страницы", принадлежавший писателю.

Интересна история этого сборника - к изданию его подготовил сам Паустовский при участии друзей и единомышленников. В "Тарусских страницах" напечатаны 42 стихотворения Марины Цветаевой (тогда, в 1961 году, еще запрещенной); 16 стихов Наума Коржавина (первая публикация после ссылки); запрещенные стихи Николая Заболоцкого, Бориса Слуцкого, Давида Самойлова; повести Булата Окуджавы "Будь здоров, школяр!" и Бориса Балтера "До свидания, мальчики"; статьи Паустовского о Бунине и Олеше; воспоминания Надежды Мандельштам. Все материалы напечатаны "без предварительной цензуры в Москве".

Секретариат ЦК КПСС признал выпуск этой книги "идеологической ошибкой". Печатать книгу запретили (был заявлен тираж в 75 тысяч), а уже выпущенные экземпляры изъяли.

Если уж музей расположен в школе, его задача не только показывать киевский период жизни юного Паустовского, но и пропагандировать опыт эффективной воспитательной работы в киевской гимназии. Эффективной не столько потому, что гимназисты понимали прекрасное, но, главное, умели поддержать друг друга… В главе "Аттестат зрелости" Паустовский написал: "Перед экзаменами в саду была устроена сходка. На нее созвали всех гимназистов нашего класса, кроме евреев. Евреи об этой сходке ничего не должны были знать. На сходке было решено, что лучшие ученики из русских и поляков должны на экзаменах хотя бы по одному предмету схватить четверку, чтобы не получить золотой медали. Мы решили отдать все золотые медали евреям. Без этих медалей их не принимали в университет. Мы поклялись сохранить это решение в тайне. К чести нашего класса, мы не проговорились об этом ни тогда, ни после…"

Помню, как осенью 1966 года в Москве, на квартире Паустовского, эти строки из "Аттестата зрелости" стали темой беседы Константина Георгиевича с Ильей Эренбургом. Илья Григорьевич считал, что ребята не могли сами додуматься до такого мужественного поступка. "Нет, - возразил ему Паустовский. - Мы, мальчишки, многое уже понимали и возмущались дискриминацией евреев. И сами, без подсказок и обсуждения этого вопроса с родителями, решили помочь друзьям. И все девять еврейских мальчиков, которые с нами учились, благодаря полученным золотым медалям были зачислены в университет".

У музея много друзей. На средства Жанны Шафаренко отпечатана на украинском языке повесть Паустовского "Тарас Шевченко", которую дарят гостям. Надежда Корниенко вот уже много лет изучает наследие Паустовского и поддерживает связи с ценителями творчества писателя в разных странах. Кроме того, она подарила музею серию раритетных киевских открыток начала XX века. Телепродюссер Юрий Морозов подарил музею гимназический учебник "Логика" 1907 года издания. Бывший ученик школы №135 Ефим Ицковский из Нью-Йорка (США) прислал деньги, на которые музей планирует купить у коллекционера тот самый номер альманаха "Огни", где напечатан первый рассказ Паустовского. Строитель-дизайнер Александр Корж установил в музее LED-светильники…

Список добрых деяний друзей музея можно продолжать и продолжать.

"Он читаем и любим миллионами"

Именно этими словами немецкий писатель Генрих Белль начал предисловие к пятитомнику Паустовского, изданному в 1967 году на немецком языке.

Творчество Паустовского хорошо известно за рубежом. К примеру, из сорока томов французской антологии "Советская литература" (редактор Луи Арагон), восемь - составили произведения Константина Георгиевича.

Ну, а в своей стране любовь читателей к Паустовскому была, что называется, всенародной. В 1963 году проводился социологический опрос о самом читаемом писателе. Паустовский оказался первым, на порядок превзойдя всячески опекаемого и ручного Шолохова. За эту неподконтрольную популярность Паустовскому мстили. Если "Правда" или "Известия" и писали о нем, то с непременными оговорками и замечаниями. Зато другие газеты откровенно ругали его книги, особенно старалась "Лижи" (так в литературной среде называли подхалимскую "Литературу и жизнь"). К примеру, повесть "Далекие годы" критикой была встречена настолько враждебно, что у писателя возникли сомнения в необходимости продолжать автобиографическую эпопею. И вторая книга "Беспокойная юность" появилась не скоро… А через много-много лет Паустовский получил такое письмо: "Не прочел, а выпил с радостным наслаждением Вашу "Повесть о жизни". Какая книга! Столько любви, сколько души, сколько сердца - настоящего человеческого сердца в этой замечательной книге! Мне Ваша книга особенно дорога, - я в это время рос в Киеве, куда меня матушка привезла в 1903 году тринадцатилетним губошлепом. Много слез капнуло на Вашу книгу из моих диоптрических глаз. Хороших слез - грустных и радостных. Обнимаю Вас братски. Ваш Остап Вишня".

Паустовский, обойденный всеми государственными премиями и наградами, оказался самым авторитетным писателем. Потому что сумел сохранить репутацию честного художника. А в годы "оттепели" - эпохи весьма неустойчивой, двусмысленной, знавшей резкие заморозки и очень недолгие, преувеличенные в глазах нынешних мемуаристов потепления, - общество очень нуждалось в человеке, которому можно было бы верить.

Удивительно, но Паустовский ухитрился прожить время безумного восхваления Сталина и ни слова не написать о вожде всех времен и народов. Ухитрился не вступить в партию, не подписать ни единого письма, клеймящего кого-либо. Он изо всех сил пытался остаться и поэтому остался самим собой. Ему верили и в 30-е годы, и в 40-е… Он всегда держался подальше от литчиновников и склочного писательского сообщества, пускал в свой круг лишь избранных. Ну и постоянно находился в разъездах и скитаниях, откровенно избегал Москвы и крупных городов, что значительно осложняло процесс попадания в репрессивную машину.

В годы "оттепели" активно выступал за реабилитацию гонимых при Сталине писателей - Бабеля, Олеши, Булгакова, Грина, Заболоцкого… Поддерживал Синявского и Даниэля, симпатизировал Солженицыну (помог ему добиться квартиры в Москве), спас Юрия Любимова от увольнения из Таганки, первым подписал письмо против реставрации культа Сталина - это в 1966 году, когда культ потребовался режиму для подморозки страны…

В 1965 году Паустовский оказался претендентом на всемирную премию по литературе. Но путем сложных дипломатических интриг Советский Союз ухитрился изменить решение Нобелевского комитета о присуждении премии Паустовскому и в самый последний момент ее вручили Шолохову, номинировавшемуся много лет подряд. А в Италии и Швеции уже были изданы в "нобелевской" серии однотомники Паустовского. Помню, как я получал на почте посылку из Рима с пятью сигнальными экземплярами этого издания.

Известна история приезда в Москву западной кинодивы Марлен Дитрих и ее встречи с деятелями литературы и искусства. Выйдя на сцену, она спросила у зала: "А есть ли здесь писатель Паустовский?" И когда смущенного Константина Георгиевича все-таки вывели на сцену - великая Марлен встала перед ним на колени и поцеловала руку, "которая писала рассказ "Телеграмма". А ведь в этом рассказе вроде бы ничего особенного. Он о старухе, доживающей свой век в деревне, и ее дочери, уехавшей в Ленинград устраивать свою судьбу и в суете опоздавшей на похороны матери… Дитрих в своей книге вспоминала: "Я ревела над этой якобы простой историей неделю. Важно не что писать, а КАК!"

Думаю, ему завидовали. Недаром Михаил Пришвин записал в дневнике: "Не будь я Пришвиным, я хотел бы писать как Паустовский". Разумеется, Паустовский оказал огромное влияние на всех пишущих, создав книгу о писательском мастерстве "Золотая роза". А главное, этот человек обладал редчайшим даром - всех вокруг себя очеловечивал. Многие говорили, что после короткого общения с Константином Георгиевичем буквально происходит переоценка ценностей - хочется смотреть на людей совсем другими глазами - с большим пониманием, нежностью, состраданием.

Все последние годы жизни он тяжело болел. Мучила астма, неприступной становилась каждая лестница. Но сколько ни общался с ним, даже на больничной койке он не говорил о болезнях. Словно не сложена поговорка "У кого что болит…" Только о том, чем жил - об искусстве, товарищах по "ремеслу", молодых именах, о стихах, которых знал несчетное множество…

Жизнь вокруг, люди и события виделись Паустовскому сквозь воздух мечты и правды, он просто не мог иначе видеть. Как всем нам сегодня не хватает этого воздуха! В этом воздухе пропадало или, уж по крайней мере, съеживалось, тускнело все безобразное, злобное и пошлое. Усиливалось все непреходящее - красота, благородство, одухотворенность.

Приходите в Киевский музей К.Паустовского. Музей - народный и вход, разумеется, бесплатный. А экскурсии проводят старшеклассники 135-й школы...