Киевские годы Константина Паустовского

Москвич по рождению, Константин Паустовский своей второй родиной считал Украину. Он - потомок запорожских казаков, расселившихся после разгона Запорожской Сечи по всей Украине. Прадед Паустовского поселился на реке Рось, возле Белой Церкви, где и прошла часть детства писателя.

Одна из бабушек Паустовского - турчанка, другая - полька. Большая семья, в которой вырос писатель, была очень разнообразна как по характеру людей, так по их взглядам и жизненному пути: от деда-пасечника до братьев писателя - студентов-революционеров, от бабушки - участницы польского восстания 1863-го до тетушек - певиц и актрис.

К.Паустовский: "Я вырос на Украине. Мои родные со стороны отца говорили только по-украински. С детства я полюбил певучий, гибкий, легкий, бесконечно богатый образами и интонациями украинский язык" ("ЛГ" 3.ХІ.1960 г.).

Киев - важная страница в жизни Паустовского. Шестилетним ребенком в 1890 г. родители привезли его в Киев, где он и прожил почти четверть века. Отец будущего писателя, Георгий Максимович, служил в управлении Юго-Западной железной дороги делопроизводителем. Тогда Паустовские жили на улице Анненковской, 33 (ныне ул. Лютеранская). Этот дом сохранился и до наших дней.

В 1903 г. Костю Паустовского хотели определить в Первую киевскую гимназию на Бибиковском (ныне бульвар Тараса Шевченко), 14, но Константин показал слабые знания на вступительных испытаниях: Закон Божий - 3, русский язык - 3, арифметика - 3. В приемной книге за 1903 г., где под №321 числился К.Паустовский, появилась резолюция: "Отказать".

Первая киевская классическая гимназия была одной из лучших в тогдашней России по составу преподавателей гуманитарных наук.

Весной 1904 г. по испытаниям в первый класс Константин получил такие отметки: закон божий - 5, русский язык - 5, арифметика - 4. На основании этих оценок он и был принят в гимназию.

4 июня 1912 г. состоялся 99-й выпуск окончивших Первую гимназию. Аттестат зрелости К.Паустовского гласил:

"Дан сей аттестат зрелости сыну мещанина Константину Георгиевичу Паустовскому, вероисповедания православного, родившемуся в городе Москве мая 18 дня 1892 года, в том, что он, вступив в императорскую Александровскую киевскую гимназию августа 20 дня 1904 года, при отличном поведении, обучался по 4 июня 1912 года и окончил полный восьмилетний курс".

В книге "Далекие годы" (глава "Аттестат зрелости") Паустовский рассказывает, как после выпускных экзаменов он и еще четверо гимназистов поздно вечером попали в поле зрения полицейского шпика, принявшегося их преследовать.

"Мы издевались над сыщиком. Каждый из нас громко рассказывал вымышленную его биографию. Биографии были чудовищные и оскорбительные. Сыщик хрипел от ярости. Он, видимо, устал, но с упрямством помешанного плелся сзади. На востоке стало синеть. Пора было действовать. Мы сговорились и, кружа по переулкам, подошли к дому, где жил Станишевский. На улицу выходила каменная ограда в полтора человеческих роста. Внизу на ней был выступ. Мы по команде вскочили на этот выступ и перемахнули через ограду".

Шпик стрелял, позвал дворников, но юноши надежно спрятались в квартире гимназиста Станишевского. Евгений Станишевский, сын юриста, жил на улице Михайловской, 22 (этот дом и часть ограды сохранились).

В августе 1912 г. Паустовский поступил в Киевский университет Святого Владимира на физико-математический факультет. 2 сентября 1913 г. подал прошение о переводе на историко-филологический факультет, философское отделение, куда и был переведен с переходом на второй курс.

В сентябре 1914 г., после начала Первой мировой войны, Паустовский перевелся в Московский университет, который, правда, так и не закончил.

Первый киевский период жизни Паустовского имел, по его собственному признанию, решающее значение в формировании его как личности, гражданина и писателя.

Именно в Киеве началась литературная деятельность Константина Паустовского. Свой первый рассказ "На воде" Паустовский, будучи гимназистом последнего класса, отнес в иллюстрированный еженедельник "Огни". Дело происходило в начале 1912 г. Свой визит в редакцию "Огней" автор описал так:

"Веселый кругленький человек резал колбасу на ворохах гранок, готовясь пить чай. Его совершенно не удивило появление в редакции гимназиста с рассказом. Он взял рассказ, мельком взглянул в конец и сказал, что рассказ ему нравится, но надо подождать редактора.

- Вы подписали рассказ настоящей фамилией?

- Да.

- Напрасно! Наш журнал - левый. А вы - гимназист. Могут быть неприятности. Придумайте псевдоним.

Я согласился, зачеркнул свою фамилию и написал вместо нее "Балагин".

- Сойдет!".

В таком же тоне рисует писатель и встречу с редактором, который "сел, протянул руку и сказал страшным голосом:

- Давайте!

Я вложил рукопись в протянутую руку…

- Приходите через час. Будет ответ".

Через час редактор сообщил автору, что рассказ ему понравился, и его будут печатать.

Рассказ "На воде" за подписью "Балагин" был напечатан в №32 журнала "Огни" 11 августа 1912 г.

Второй рассказ Паустовского - "Четверо" - был напечатан только спустя год после первого.

Довольно известный в Киеве искусствовед и "эссеист" Евгений Кузьмин редактировал в 1913 г. ежемесячный журнал для молодежи под названием "Рыцарь". Журнал назывался "ежемесячным", однако выходил весьма неисправно: раз в два и даже в три месяца.

Редакция и контора журнала помещались прямо на квартире у редактора, по улице Стретинской, 17 (угол Львовской площади), в квартире 10, на последнем, четвертом этаже - без лифта. Сюда Паустовский и принес свой рассказ "Четверо" летом 1913 г.:

"В Киеве в то время издавался журнал со странным названием "Рыцарь". Редактировал его известный киевский литератор и любитель искусств Евгений Кузьмин.

Я долго колебался, но все же отнес рассказ в редакцию "Рыцаря".

Редакция была на квартире у Кузьмина. Мне открыл маленький вежливый гимназист и провел в кабинет Кузьмина…

Кузьмин перелистал рукопись вялыми пальцами и отчеркнул что-то острым ногтем.

- Мой журнал, - сказал он, - является трибуной молодых талантов. Очень рад, если мы найдем еще одного собрата. Я прочту рассказ и пришлю вам открытку.

- Если не трудно, то, пожалуйста, пришлите мне ответ в закрытом письме.

Кузьмин понимающе улыбнулся и наклонил голову.

Я ушел. Задыхаясь, я сбежал по лестнице и выскочил на улицу…".

Номер журнала "Рыцарь" за октябрь-декабрь 1913 г. (то есть №10-12 с рассказом "Четверо" вышел в свет, когда Паустовский был уже студентом Киевского университета.

С конца 1914 г. К.Паустовский жил в основном в Москве. Осенью 1917-го, когда его мать и сестра находились на хуторе Копань под Чернобылем, Паустовский отправился к ним. "Я, - пишет он в повести "Начало неведомого века", - ехал через Киев. Он, так же как и Москва, ключом кипел на митингах. Только вместо "долой!" и "ура!" здесь кричали "геть!" и "слава!", а вместо марсельезы пели "Заповіт" Шевченко и "Ще не вмерла Украина".

Осенью 1918 г. Паустовский приехал в Киев, чтобы устроиться здесь, а затем перевезти в город мать и сестру. Он снял две тесные комнатки на втором этаже небольшого домика по Нестеровской улице, 31, кв. 3 - угол Ботанической площади (нынешний адрес дома - ул. И.Франко, 33. В нем разместилось посольство Австрии).

Паустовский: "Окна моей комнаты выходили в сторону Ботанического сада. Утром я просыпался от канонады, непрерывно обегавшей по кругу весь Киев.

Я вставал, затапливал печку, смотрел на Ботанический сад, где от орудийных ударов с веток осыпался иней, потом снова ложился, читал и думал. Мохнатое зимнее утро, треск поленьев в печке и гул орудийной стрельбы - все это создавало хотя и не совсем обыкновенное и непрочное, но все же состояние странного покоя.

…В то время я начал много писать. Как это ни странно, мне помогала осада. Город был сжат кольцом, и так же были сжаты мои мысли".

В Киеве в то время нелегко было найти какую-нибудь работу: "Устроиться мне удалось не сразу, - вспоминает Паустовский. - В конце концов, я начал работать корректором в единственной более или менее порядочной газете "Киевская мысль". Когда-то эта газета знала лучшие дни. В ней сотрудничали Короленко, Луначарский и многие передовые люди".

Редакция и типография "Киевской мысли" размещались на ул. Фундуклеевской, 19 (ныне Б.Хмельницкого).

К.Паустовский: "Время было судорожное, порывистое, перевороты шли, наплывали. В первые же дни появления каждой новой власти возникали ясные и грозные признаки ее скорого и жалкого падения.

Каждая власть спешила объявить побольше деклараций и декретов, надеясь, что хоть что-нибудь из этих деклараций просочится в жизнь и в ней застрянет".

В феврале 1919 г. в Киев вступили части Николая Щорса.

Сначала Паустовский поступил на работу в Народный Комиссариат продовольствия, в котором ведал выпуском ведомственных бюллетеней.

"Вскоре мне повезло, - писал Паустовский в своей автобиографической повести, в главе "Мой муж - большевик, а я - гайдамачка". - В Киев приехали из Москвы писатели Михаил Кольцов и Ефим Зозуля. Они начали издавать журнал по искусству, и я попал в него литературным секретарем.

Работы было мало. Журнал выходил тощий, как школьная тетрадь с наполовину вырванными страницами… Все дни напролет я просиживал в одной комнате с Ефимом Зозулей… Я показал Зозуле начало своей первой и еще не дописанной книги "Романтики"… Прекраснодушные споры с Зозулей об искусстве были неожиданно прерваны моим призывом в армию".

Паустовского вместе с другими мобилизованными назначили в караульный полк, расположенный в Никольском форте Печерской крепости, прямо над Днепром (ныне рядом со станцией метро "Арсенальная").

Недолго прослужив в своем караульном полку, Паустовский возвратился к работе в Наркомпроде. Журнал "Театр" уже не выходил. Шло лето 1919-го. На Киев с двух сторон наступали деникинцы и петлюровцы.

23 августа 1919 г. члены Совета рабоче-крестьянской обороны Киева (Петровский, Ворошилов, Бубнов и др.) обратились к населению с призывом: "Красный Киев под угрозой!". На подступах к Киеву шли ожесточенные бои.

30 августа 1919 г. в Киев вошли войска Директории, 31 августа - белогвардейцы. Сначала они постреляли друг в друга, а потом подняли вместе два флага над домом городской думы на Крещатике.

Паустовский вспоминает, что "киевляне окончательно запутались. Трудно было понять, кто же все-таки будет владеть городом". И опять - террор, голод, безработица. Жизнь киевлян становилась невыносимой. Многие тогда покинули свой город. В октябре 1919 г. уехал из Киева на юг и К.Паустовский.

В Киеве остались его мать и сестра Галя, которых он вновь увидел лишь через три с половиной года, весной 1923-го. Этот приезд в Киев он описал в повести "Книга скитаний", в главе "Последняя встреча".

Паустовский прожил в Киеве до августа 1920-го и уехал в Москву. Многие годы после этого он не бывал в Киеве, но не терял с ним связи, активно переписываясь с родными.

В Киевском городском архиве записей актов гражданского состояния сохранились точные даты смерти матери Паустовского и сестры Гали:

"Актовая запись о смерти №1487 от 21 июня 1934 года на Паустовскую Марию Григорьевну, которая умерла 20 июня 1934 года, причина смерти - воспаление легких". Есть и актовая запись "о смерти за №19 от 9 января 1936 года на Паустовскую Галину Георгиевну, которая умерла 8 января 1936 года, причина смерти - декомпенсация сердца". Проживали Паустовские по улице И.Франко, 31, кв. 3 (по нынешней нумерации - И.Франко, 33).

К.Паустовский: "Соседка похоронила маму и Галю рядом на Байковом кладбище в страшной тесноте сухих заброшенных могил.

С трудом я нашел их могилы, заросшие желтой крапивой, - две могилы, слившиеся в один холм, с покоробленной жестяной дощечкой и надписью на ней: "Мария Григорьевна и Галина Георгиевна Паустовские. Да покоятся с миром!".

Мать, давшая мне жизнь - не напрасную и не случайную, - лежала здесь, под глинистой киевской землей, в углу кладбища рядом с полотном железной дороги".

Есть в Киеве улица Константина Паустовского. Стоило бы и на доме №33 по ул. И.Франко, где жили писатель и его близкие, установить памятную доску. Вне сомнений, Паустовский заслужил благодарную память киевлян.

…Киев навсегда остался в биографии писателя городом его юности, о котором Паустовский писал с необыкновенной проникновенностью и теплотой, который хорошо знал и до конца жизни любил:

"Весна в Киеве начиналась с разлива Днепра. Стоило только выйти из города на Владимирскую горку, и тотчас перед глазами распахивалось голубоватое море. Но, кроме разлива Днепра, в Киеве начинался и другой разлив - солнечного сияния, свежести, теплого и душистого ветра. На Бибиковском бульваре распускались клейкие пирамидальные тополя. Они наполняли окрестные улицы запахом ладана.

…Каштаны выбрасывали первые листья - прозрачные, измятые, покрытые рыжеватым пухом. Когда на каштанах расцветали желтые и розовые свечи, весна достигала разгара. Из вековых садов вливались в улицы волны прохлады, сыроватое дыхание молодой травы, шум недавно распустившихся листьев. Гусеницы ползали по тротуарам даже на Крещатике. Ветер сдувал в кучи высохшие лепестки. Майские жуки и бабочки залетали в вагоны трамваев. По ночам в палисадниках пели соловьи.

…Над открытыми настежь окнами кондитерских и кофеен натягивали полосатые тенты от солнца. Сирень, обрызганная водой, стояла на ресторанных столиках. Молодые киевлянки искали в гроздьях сирени цветы из пяти лепестков. Их лица под соломенными летними шляпками приобретали желтоватый матовый цвет. Наступало время киевских садов…

Больше всего я любил Мариинский парк в Липках около дворца. Он нависал над Днепром. Стены лиловой и белой сирени высотой в три человеческих роста звенели и качались от множества пчел. Среди лужаек били фонтаны.

…Кто не видел киевской осени, тот никогда не поймет нежной прелести этих часов. Первая звезда зажигается в вышине. Осенние пышные сады молча ждут ночи, зная, что звезды обязательно будут падать на землю, и сады поймают эти звезды, как в гамак, в гущу своей листвы, и спустят на землю так осторожно, что никто в городе даже не проснется и не узнает об этом".