СЕМЕЙНАЯ ДЕМОКРАТИЯ

Гейдар Алиев почувствовал себя плохо. Об этом можно судить хотя бы по той поспешности, с которой депутаты азербайджанского парламента собрались на сессию, чтобы утвердить Ильхама Алиева новым премьер-министром страны. Слухи о нездоровье Алиева, даже о его смерти распространялись и ранее — и вряд ли они не имели под собой почвы. Странно думать, что 80-летний ветеран постсоветской политики должен ощущать себя пышущим здоровьем юношей, у которого все впереди. Но, вероятно, ранее в слухи о нездоровье Алиева не верил сам Алиев, рассчитывавший, что он еще сможет удержать в руках руль управления государством без обращения к ребенку. Теперь, когда стало ясно, что в больнице ему придется проводить львиную часть своего служебного времени, президент Азербайджана решил поспешить с процедурой назначения преемника. Классик политической жизни бывшего Советского Союза, Алиев и здесь пошел по классическому пути, уже опробованному его коллегами, только по-алиевски все утрируя, сгущая краски…

Среди постсоветских президентов практически нельзя найти людей, равных Алиеву по политическому опыту. Центральноазиатские правители попали в политбюро ЦК КПСС уже в горбачевские времена, когда этот орган ничего в жизни страны не определял и принадлежность к нему была почетной и недолговечной. Остается разве что Эдуард Шеварднадзе. Но первого секретаря ЦК компартии Грузии перевел из Тбилиси в Москву и из кандидатов в члены политбюро все тот же Горбачев, да и назначил он его не на самый важный в тот момент пост министра иностранных дел Советского Союза — это при том, что внешней политикой любил заниматься сам Михаил Сергеевич. А Алиева забрал из Баку в столицу и перевел из кандидатов в члены политбюро сам Юрий Андропов. И на своем посту первого заместителя председателя Совета Министров СССР Алиев был самостоятельным игроком. Настолько самостоятельным, что Горбачев предпочел от него избавиться и скомпрометировать недавнего коллегу — вспомним статьи об «алиевщине», занимавшие целые полосы «Правды». Но Алиева было не так просто изъять из номенклатурной колоды еще и потому, что он никогда практически не делал партийной карьеры, проведя всю свою сознательную жизнь в азербайджанском КГБ (собственно, с должности председателя КГБ он и был утвержден первым секретарем ЦК республиканской компартии). Алиев дослужился до генерала. Чекисты помнят, что он — настоящий генерал, в то время как Путин — ненастоящий полковник. И на этом дискуссию о весовых категориях можно было бы и прекратить: когда партийный аппарат был повержен, а чекистский остался реформировать новые государства по своему образу и подобию, Гейдар Алиевич мог возвращаться со всеми своими комитетскими и клановыми — территориальными, нахичеванскими — связями…

Алиев всегда был аппаратчиком, точно чувствовавшим обстановку. Он первым начал бороться с коррупцией в своей республике, первым начал восхвалять Брежнева, одним из первых вышел из КПСС — сразу же после Шеварднадзе (— Зачем вы это делаете? — спросил я его, когда он позвонил в редакцию «Независимой газеты» продиктовать свое заявление. — Я все очень хорошо рассчитал, — ответил готовившийся к прыжку патриарх). И когда Алиев вернулся к власти, он не мог не заметить, что время изменилось. В свое первое пришествие он правил, опираясь на аппарат. Да, он старался расставить на ключевых должностях нахичеванцев, но все же мог рассчитывать и на корпоративную солидарность других чиновников из ЦК и КГБ республики. Во второе свое пришествие Алиев понял, что доверять больше нельзя никому. Он получил власть вполне легитимно, благодаря одновременной отставке президента и спикера парламента страны (сам Алиев, как глава нахичеванского меджлиса, был по должности вице-спикером парламента). Но эти отставки произошли на фоне инспирированного Москвой мятежа полковника Сурета Гусейнова, пытавшегося остановить подписание нефтяного контракта с BP в пользу российских номенклатурных нефтяных монополий, поддерживаемых семьей Бориса Ельцина. Показательно, что человек, отдавший Алиеву власть —Абульфаз Эльчибей, — тоже носил фамилию Алиев и тоже был из Нахичевани, куда он и вернулся после приезда из Нахичевани бывшего первого секретаря…

Человек, пришедший к власти в столь непростых условиях — к тому же над Алиевым постоянно нависала тень амбиций мечтавшего о президентстве Гусейнова и понадобилось несколько лет, чтобы лишить полковника власти, а затем добиться у России его выдачи и упрятать в кутузку, — мог править, опираясь только на своих. Свои для престарелого Алиева были уже не аппаратчики — он не мог на них больше опираться, у многих из них появились собственные интересы, к тому же больше не существовало московской «крыши», позволявшей ему одним фактом своего присутствия в политбюро успокаивать оппонентов. Напротив, Москва стала другой, от нее скорее исходила нестабильность, в Москве находили убежище враги Алиева — от первого президента независимого Азербайджана Аяза Муталибова, который уже пытался править по клановым законом, отсекая от власти алиевских, и до полковника Сурета Гусейнова, сбежавшего сюда после неудавшегося переворота. Поэтому, когда речь пошла о передаче власти, Алиев не стал искать своего Путина и не стал проводить конституционную реформу с целью уменьшения полномочий будущего президента. Он просто решил передать власть сыну — так оно, конечно, надежнее.

Со стороны это решение азербайджанского президента может выглядеть далеким от демократизма и оппоненты непременно сравнят его с решением товарища Ким Ир Сена, который также заблаговременно передал власть собственному сыну. Но почему же непременно сравнивать с Ким Ир Сеном? Ведь и Соединенными Штатами руководит человек, отец которого не так давно был президентом страны, — и ничего. В отличие от Ким Чен Ира Ильхам Алиев собирается участвовать в президентских выборах и у него будут оппоненты, которые готовы критиковать сына главы государства гораздо яростнее, чем Алиева-старшего. И если Ильхам победит на этих выборах, то это будет не только заслуга отца, но и заслуга системы, позволяющей такую преемственность власти обеспечивать с участием избирателей.

Потому что если Соединенные Штаты — обыкновенная демократия, а КНДР — заурядная коммунистическая диктатура, то Азербайджан — обычное постсоветское государство. На пространстве бывшего СССР удалось построить особое общество — не знаю как бы его точнее назвать, это уже задача историков, может быть, феодальная демократия, может, семейная? — в котором еще можно передавать власть от отца сыну (не обязательно сыну физическому, можно и просто политическому, главное отыскать такого), но уже нельзя сделать это просто на пленуме ЦК партии, приходится рассчитывать на всенародное одобрение, проводить выборы, регистрировать оппозиционных кандидатов. Даже сегодня нельзя с абсолютной уверенностью сказать, что Ильхам Алиев победит на президентских выборах — в конце концов, для избирателя он всего лишь сын Алиева, но не сам Гейдар Алиев. И при этом нет никакой абсолютной уверенности в том, что после передачи власти режим сохранится в неизменном виде и гарантирует спокойную жизнь всем тем, кто обеспечивал процесс передачи, — по-моему, лучшим доказательством этого является именно российский опыт.

Семья как политическое явление есть отнюдь не только в Азербайджане, ее роль велика в большинстве других бывших советских республик. Но Гейдар Алиев оказался первым политиком, отказавшимся играть в прятки со своими подданными. Он сказал им четко и ясно: вами правит семья Алиевых. Сегодня — я, завтра мой парень. И теперь уж дело азербайджанской элиты и азербайджанского общества принимать этот вердикт как неизбежность или попытаться ему хотя бы что-то противопоставить.