РАЗЛУКА БУДЕТ БЕЗ ПЕЧАЛИ…

…Я пока что еще не видел отчетов о пребывании в российской столице югославского президента Воислава Коштуницы, но уже представляю себе, что напишет российская пресса, что покажет российское телевидение… Руководитель братской страны, которой Россия столько лет помогала, которую Россия столько лет поддерживала, прибывает в Москву на волне народной победы и успеха демократических сил… Еще, чего доброго, напишут, что у них — молодой энергичный президент и у нас молодой и энергичный… Как замечательно!

Между тем Воислав Коштуница в Москву явно не торопился. Перед тем, как прибыть в российскую столицу, он уже успел провести два саммита — с руководителями стран Евросоюза и с лидерами балканских стран. Перед прибытием в российскую столицу новый президент Югославии, как водится, сказал несколько дежурных фраз о важности России для сербского народа — и только. Можно уже сегодня констатировать, что Россия переместилась — по крайней мере, по хронологии визитов Воислава Коштуницы — на почетное третье место в его внешнеполитических приоритетах… Но это временное третье место. Потому что новый президент Югославии еще не начинал сложного процесса восстановления взаимоотношений с США. Совершенно очевидно, что именно эта страна будет играть важнейшую роль в восстановлении сербской экономики и в возвращении страны в структуры международных организаций. Но Коштуница так или иначе вынужден считаться с навязанными сербскому обществу официальной пропагандой режима Слободана Милошевича стереотипами. Эта пропаганда была пророссийской и антиамериканской. Для того, чтобы изменить отношение общества к России и США, необходимо время. Но изменять придется…

Можно сказать, что Воислав Коштуница приехал в Москву только в третью очередь потому, что российское руководство, по существу, продемонстрировало полное непонимание ситуации в Югославии и неуважение к народу этой страны, когда призвало проводить выборы президента Югославии «по закону», поддержав тем самым беззаконие. Можно предположить, что если бы российское руководство с самого начала консолидировалось с западными странами и посоветовало бы Слободану Милошевичу уйти в отставку, то Воислав Коштуница первым делом полетел бы в Москву праздновать победу в обществе Владимира Путина. Это так и не так. Потому что на самом деле российско-югославские отношения зависят не столько от признания или непризнания Россией победы Коштуницы, сколько от задач, решаемых югославским президентом.

Слободан Милошевич решал совершенно конкретные задачи. Он удерживал власть в стране с разоренной экономикой и фронтовым сознанием обозленного населения. У каждого сражающегося государства должны быть союзники. За неимением реальных союзников Милошевич себе их придумал — и на почетном первом месте в этом списке оказалась Россия. Пускай реальной поддержки эта страна его режиму оказать не могла, зато в официальных СМИ постоянно объяснялось: мы вместе с Россией. Собственно, ничего нового в этом нет. Черногорская пословица «нас вместе с русскими столько-то миллионов», согласно которой количество населения изменялось в зависимости от количества населения России, а вовсе не от количества населения маленькой Черногории, — была успешно задействована Милошевичем в общесербском масштабе. Любого читателя официальной сербской газеты могло бы удивить, насколько много в ней информации о российско-югославских контактах — в то время как московская пресса могла неделями не вспоминать о Белграде…

Братья Каричи, доверенные лица семьи Милошевича и архитекторы его финансовой империи, регулярно привозили в Белград третьестепенных российских политиков из фракций Жириновского или Зюганова, которые старательно разъясняли зрителям официозного телевидения и читателям покорных газет, что в России только о сербах и думают и очень скоро поднимутся на борьбу с коварным империализмом… Суточные таких друзей Милошевича, по сообщению российской прессы, доходили до 500 долларов в день, что заставляло многих штатных патриотов стремиться в Белград и с энтузиазмом отрабатывать пайку…

Еще одно предназначение России для Милошевича было в том, что диктатор превратил ее в гигантскую прачечную для отмывания денег семьи. Главным распорядителем этой прачечной он назначил своего старшего брата Борислава — Чрезвычайного и Полномочного Посла Югославии в России. Никогда не забуду чувства омерзения, которое охватывало меня на пресс-конференциях Милошевича-старшего в редакции газеты «Аргументы и факты» в дни уже официально признанного новым президентом Югославии геноцида косовских албанцев… Милошевич осуждал и клеймил Запад, албанцев и российских журналистов, которые осмеливались усомниться в правоте того, что эти жулики величали «сербским делом», а длинноногая девица из «Аргументов» — ведущая этой пресс-конференции — угодливо улыбалась высокому гостю и задавала «патриотические» вопросы. (С послом Албании, которого пригласили, очевидно, из плюралистических соображений, здесь были отнюдь не так учтивы…)

Самое главное — все были довольны. Милошевич — проведенной пресс-конференцией, которая давала ему возможность почувствовать себя важным и влиятельным дипломатом, девица — выполненным патриотическим долгом: о Милошевиче и сербах она забывала, думаю, через минут двадцать после пресс-конференции…

Российская позиция весьма схожа с позицией ведущей пресс-конференции. Российских руководителей никогда не интересовало, кто такой Милошевич. Главное для них было — ощутить себя страной, реально влияющей на международные процессы, играющей важную роль на Балканах. Милошевич вполне успешно использовал этот «синдром Советского Союза», не очень-то церемонясь с русскими. Когда Россия на самом деле пыталась вмешаться в происходящее на Балканах, Милошевич и его друзья бесцеремонно вытирали о нее ноги. Мало кто помнит, сколько усилий приложил тогдашний заместитель министра иностранных дел России Виталий Чуркин для урегулирования ситуации в Боснии. Но дипломат решительно не хотел понимать, что его посреднические усилия никому не нужны, что Радован Караджич и другие вожди боснийских сербов используют его приезды как ширму, позволяющую им продолжать этнические чистки… Один раз негодование Чуркина прорвалось наружу: он в очередной раз возвратился в Москву, вновь обманутый Караджичем, и в аэропорту заявил журналистам, что с Караджичем нельзя иметь дело… На следующий день МИД дезавуировал заявление спецпредставителя президента: Москве очень не хотелось признать, что на Балканах она ничего не может… Впрочем, в Дейтон российских представителей не позвали: без них обошлись не только американцы, хорваты и боснийцы. Без них вполне обошелся Милошевич. Москве оставалось успокаивать себя тем, что без ее посредничества все было бы по-другому…

Нечто похожее повторилось и во время косовской операции. В Москве сколько угодно могут считать, что Милошевич капитулировал только после того, как Черномырдин заявил ему, что Россия не будет воевать с Западом. Можно подумать, что Милошевич — параноик! Он вообще-то банкир и вполне способен рассчитать простейшую операцию. Милошевич сдался после визита Черномырдина потому, что ему необходимо было продемонстрировать сербам победу: вот приехал в Белград представитель российского президента — и Запад прекратил бомбить Белград и пошел на компромисс с Милошевичем. А то, что югославская армия ушла из Косово, — ну вот такой у нас компромисс…

Судя по результатам президентских выборов, на этот раз сербы не поверили… Но суть российской поддержки Милошевича как раз в том, что в Москве осознавали: никакому другому президенту Югославии Россия нужна уже не будет. Коштуница решает совершенно конкретные задачи: экономические реформы, стабилизация власти, нормализация отношений с Черногорией, промежуточное решение косовской проблемы, нормализация отношений с соседями. Что, Москва может дать ему денег на восстановление экономики? Она гордится уже тем, что не берет деньги у МВФ. Что, Москва имеет влияние хоть на одну политическую силу из числа противостоящих Коштунице? Может заставить Милошевича уехать из страны, урезонить Шешеля? Может быть, у России прочные позиции в Черногории? Президент этой республики Мило Джуканович пытался заручиться поддержкой российской политической элиты, несколько раз приезжал в Москву, но никого своими визитами не заинтересовал, кроме разве что московского мэра Юрия Лужкова. В результате Джукановичу пришлось обзаводиться друзьями по соседству и на Западе. Именно там и следует Коштунице искать посредников в своих консультациях с черногорским руководством, если он не хочет оказаться последним президентом Югославии…

Возможно, Москва имеет влияние на Албанию, на косовских албанцев? Смешной вопрос. Даже миротворческие силы в Косово Россия вводила для поддержки косовских сербов… Албания была шокирована тем, как в России отнеслись к косовской проблеме. Если в этой стране и существовали силы, способные помнить о России, — те же левые, — то после Косово Албания навсегда развернулась на Запад. Именно там и следует искать Коштунице посредников в решении вопроса о будущем Косово, если он не хочет, чтобы край уже в ближайшее время стал независимым государством.

Может быть, Москва может помочь в нормализации отношений с соседями, имеет хорошие отношения с какой-нибудь балканской страной? А, собственно, с какой? С бывшими югославскими республиками отношения непростые, так как Россия всегда беззастенчиво ориентировалась на Милошевича. С Болгарией — плохие отношения. С Румынией — натянутые. С Албанией — никаких. С Грецией Коштуница как-нибудь сам разберется…

А теперь, уважаемый читатель, ответьте: если бы вы были президентом Югославии — не жаждущим войны, а стремящимся к мирному обновлению своей страны, — вы спешили бы в Москву?

Вот и Коштуница не спешил. Быть другом России — конечно, очень хорошо и почетно. Но иногда чертовски хочется кушать. Конечно, у России, когда она была Советским Союзом, было гораздо больше друзей — братская Монголия и братская Чехословакия, братская Венгрия и братская Польша, братский Вьетнам и даже братская Эфиопия… О том, что на усмирение некоторых дружественных народов пришлось бросать братские танки, московские пропагандисты старались не вспоминать… После ликвидации Варшавского договора и краха СССР список друзей в Москве значительно уменьшили — но Югославия Слободана Милошевича всегда занимала в нем почетное место. О том, что во времена СССР Югославию Иосипа Броз Тито воспринимали как оплот «ревизионизма», а сами югославы сочувственно смотрели вслед уходившим с пустыми руками из белградских магазинов туристам из страны победившего социализма, в последнее десятилетие старались не вспоминать.

Визит Коштуницы дает возможность еще немного поговорить о российско-сербской дружбе. Но недолго. Российскому народу придется разочароваться в сербском — или хотя бы в собственных пропагандистах — когда недавние братья после выдачи бывших руководителей Гаагскому трибуналу столь же неизбежно бросятся — собственно, уже бросились — в объятия Запада. Представляю себе эту картину: государственный визит канцлера-освободителя… Канцлера будут принимать с королевскими почестями. В Загребе есть улицы Коля и Геншера, а в Белграде будут Шредера и Фишера: сербы все- таки не хорваты…Соберется многолюдный митинг. Ораторы вновь будут напоминать о позиции Москвы, которая так и не поддержала сербский народ в его благородной борьбе против диктатуры. Поэтесса N, еще недавно писавшая обличительные письма Клинтону, прочтет новый стих: я сама хотела бы быть за штурвалом самолета, бомбившего резиденцию Слобо и Миры…Все похлопают…Мы всегда были частью Запада — воскликнет поэтесса. — Вспомните, как мы, сербы, плюнули в лицо самому Сталину…

Самое интересное, что она будет права. Белград вспоминал о России лишь тогда, когда хотел воевать со своими врагами до последнего русского. В более удачные для страны исторические периоды сербы называли Белград «маленьким Парижем» и находили понимание в Вене или Лондоне. Так что на месте российского руководства я бы уже сегодня, попрощавшись с Коштуницей, готовил население к расставанию с братской Югославией: в конце концов, после того, как это население смогло пережить расставание с братской Монголией, братской Польшей, братской Эфиопией и даже, между прочим, братской Украиной, разлука на Балканах не должна стать для него неожиданным разочарованием.