Послевкусие от визита Байдена в Европу с корпоративным оттенком

Накануне европейского турне Джо Байдена журнал The Economist вышел с обложкой, на которой американский супертрак наезжает на несколько меньший китайский супертрак, и с надписью «Новая геополитика глобального бизнеса». ZN.UA написало об этом раньше The Economist, но дело не в первенстве. Понимание корпоративной изнанки геополитики позволяет глубже осознать мотивацию действий глобальных стейкхолдеров, которые обычно говорят, что действуют в национальных интересах своих государств и народов. На самом деле за плечами каждого из политиков стоят корпорации, и это в значительной степени предопределяет логику принятия решений.

Двадцать лет назад пузырь доткомов, возникший на биржах США из-за резкого всплеска интереса инвесторов к акциям интернет-компаний, лопнул. Акции одного стартапа, создателем которого был весьма упрямый молодой предприниматель по имени Джефф Безос, упали за год на 71%. Это были времена, когда китайцы пробовали, но с очень скромными успехами, приватизировать свои громоздкие и неэффективные государственные компании, чтобы создать в стране культуру глобального предпринимательства. В те годы Европа выглядела континентом стабильности, готовящимся ввести евро, который должен был объединить огромный устойчивый рынок. Треть крупнейших компаний мира из первой 1000 находилась в Европе, где и генерировалось до 25% их прибыли.

Сегодня корпоративная картина мира выглядит совершенно иначе. Именно США и Китай захватили безоговорочное лидерство в мире глобальных корпораций, в то время как Европа оказалась в глубоких середнячках. Доля совокупной стоимости европейских компаний на мировом рынке снизилась за 20 лет в два раза. По данным The Economist, из 142 публичных компаний с капитализацией более 100 млрд долл. 43 возникли за прошедшие 50 лет. Из них 27 — в США, 10 — в КНР и только одна — в Германии. За последние 25 лет таких компаний возникло 19: девять — в США, восемь — в Китае и ни одной в ЕС. При этом львиную долю новичков составляли именно компании хай-тек, находящиеся сегодня на мировом корпоративном Олимпе.

Но вернемся к Джо Байдену и его турне. Крайне любопытно понимать, какие интересы стояли за плечами каждого из политиков, встретившихся сначала в Корнуолле, затем в Брюсселе, да и в Женеве тоже. Итак, из примерно (данные на момент саммита) 4938 крупнейших публичных мировых компаний стоимостью 91,7 трлн долл. (проходной балл в этот список — 10 млн долл. капитализации) 2603 — американские с капитализацией 46,4 трлн долл. Суммарный потенциал остальных шести стран из «большой семерки» — 737 компаний стоимостью 15,5 трлн долл. Самый большой «вклад» в общее дело, после США, вносит Япония — 220 компаний стоимостью 4,5 трлн долл., наименьший — Италия с 35 компаниями на сумму 584 млрд долл. Не потому ли именно Италия стала единственным участником проекта «Один пояс — один путь»? Могущественная Германия превосходит Францию по количеству компаний (147 против 99), но проигрывает по капитализации (2,65 трлн долл. против 3,004 трлн), и обе ведущие европейские экономики в десятки раз уступают США. При этом китайских компаний в списке лидеров насчитывается 151 с капитализацией 8,14 трлн долл., а если с Гонконгом, то их 182 стоимостью 9,1 трлн. Тайвань учитывается отдельно — 30 компаний с капитализацией 1,6 трлн долл.

Не нужно быть выдающимся провидцем, чтобы предсказать, что эта достаточно показательная статистика не может не вызывать обеспокоенности и, возможно, раздражения в Европе. В свое время «вопрос Берлина» был едва ли не ключевым в политике Запада по сдерживанию СССР. Во время Карибского кризиса атака «советов» на Берлин рассматривалась как один из реальных сценариев ответа Хрущева на бомбардировку Кубы. Германия после войны очень длительное время оставалась субъектом политики США и сделала все возможное, чтобы получить максимум свободы — пусть и в рамках братский объятий. Евро не смог сместить доллар с мирового трона, создание единого рынка все еще ограничено национальными границами, а взаимопонимание по вопросам безопасности, как показал ковидный кризис, оказалось переоцененным. И сегодня в ведущих странах ЕС уверены, что политикой глобализации сполна воспользовались прежде всего американцы, в том числе через инвестиции и сотрудничество с КНР, то есть именно с помощью того, что теперь представляется Вашингтону недопустимым для ЕС. Но ведь Европа и так утратила динамику, где же резервы европейского роста?

Можно предположить, что так или примерно так рассуждали в европейских столицах накануне встречи с новоизбранным президентом США. Плюс заключался в том, что Джо Байден не новичок в политике и хорошо знаком трансатлантическим партнерам, а минус — он слишком хорошо им знаком. Нет никаких сомнений в том, что Джо Байден отлично понимает всю подноготную отношений с Европой и осознает как силу США, так и то, что отношения с союзниками должны быть взаимовыгодными. Но как быть с тем, что среди 100 самых дорогих компаний мира 76 — американские и китайские, а европейских всего 15? Доля ВВП США в мире всего 24%, но по деловой активности эта доля вдвое больше — почти половина. Для Китая эти параметры составляют 18 и 20% соответственно. Все остальные страны мира, включая ЕС, составляют в совокупности большую часть мирового ВВП, но значительно меньшую долю в контексте их присутствия в мире крупного бизнеса.

Почему этот диспаритет так беспокоит европейцев? Потому что крупные компании — это инвестиции в новейшие исследования и разработки, это рабочие места, это та «мягкая» ткань, которая соединяет государства в альянсы (сами европейцы отмечают, что когда речь заходит о деловой активности, и США, и КНР имеют преимущества экстерриториальности, — у Walmart нет проблем открыть магазин в любом штате США, в то время как Carrefour неохотно, если вообще пустят, условно говоря, в Португалию или Нидерланды). При этом в ЕС прекрасно знают, что в то время как Трамп развязал торговую войну в США, он же способствовал тому, чтобы в этой войне не пострадал Apple (из 200 компаний-поставщиков Apple больше всего китайских — 51), а среди пяти инвесторов Alibaba — два американских фонда и крупный японский банк. Вовсе не случайно в прошлом году Google, Amazon и Apple грозили крупнейшие штрафы от ЕС, и совсем не случайно в конце прошлого года ЕС в спешке пытался заключить важнейшее инвестиционное соглашение с Китаем. Сегодня оно заморожено, однако нет сомнений в том, что была бы воля европейцев, они бы двигались вперед. Думается, Джо Байдену было о чем поговорить со своими европейскими партнерами как накануне саммитов, так и во время формальных встреч. Рановато делать выводы, что решения относительно «альянса против КНР» приняты. Скорее, следует ожидать более открытого и конструктивного диалога по комплексу вопросов — от налогообложения техногигантов и регулирования потоков данных до совместной реализации трансатлантической альтернативы «поясу и пути», о которой много говорилось в итоговых документах саммитов с «семеркой» и ЕС.

Ситуация с НАТО имеет несколько меньший «корпоративный» аспект, там играют роль государственные бюджеты. Однако простая статистика — сколько процентов от ВВП выделяют на оборону страны НАТО, не оставляет сомнений в том, кто из них реально обеспокоен происходящими в мире конфликтами и противостояниями. Лидером является Греция — 3,82% ВВП, а кроме глобальных игроков — США, Великобритании и Франции, свыше положенных 2% выделяют лишь Польша, Румыния, Хорватия, Литва, Латвия и Эстония. Причина этого в Украине хорошо понятна — угроза со стороны РФ. Эта же угроза определяет проамериканский характер политики государств восточного фланга НАТО (за исключением Венгрии) — расходы на оборону США в два с половиной раза превышают суммарные бюджеты РФ и КНР. Тут не до публичных корпораций.

Но когда в Женеве встречались Джо Байден и Владимир Путин, лидер США отлично знал (Путину, возможно, об этом не рассказывают), что на начало 2021 года в мире было две компании стоимостью более 2 трлн долл. (Apple и Saudi Aramco), еще три компании с капитализацией более триллиона и еще три компании, каждая из которых по стоимости превышала суммарную стоимость 100 крупнейших компаний России. Эти 100 за прошлый год потеряли 10% своей стоимости (84 млрд долл.), тогда как американский хай-тек нарастил 8 трлн долл. В первой сотне рейтинга Forbes всего три российские компании — «Газпром», «Роснефть» и «Лукойл». Помните, что говорил о РФ сенатор Маккейн лет семь назад? Так вот, ничего не меняется, все только ухудшается.

При этом стоит обратить внимание на один малоизвестный, но крайне любопытный документ. Это письмо постоянных представителей Китая и РФ при ООН на имя Генерального секретаря Организации от 5 мая 1997 года, которым они просят распространить среди членов Генеральной Ассамблеи российско-китайскую Совместную декларацию о многополярном мире и формировании нового международного порядка, принятую в Москве 23 апреля 1997 года по итогам государственного визита председателя КНР в РФ. Имя российского постпреда при ООН, подписавшего это письмо, — Сергей Лавров. Этот документ принят до Путина и до Си Цзиньпина, но говорится в нем о том, что и сейчас на повестке дня РФ и КНР. Оказывается, уже тогда человечество вступало в новую эру, и уже тогда говорилось о стремлении РФ и КНР к стратегическому партнерству. Сегодня по сравнению с 1997 годом ситуация изменилась кардинально. Однако не исключено, что Джо Байден, который в то время уже был одним из самых заметных сенаторов США, не забыл о том, сколь долго развивалось партнерство РФ и КНР. В 1974 году редакция журнала Time включила сенатора Байдена в число «200 лиц будущего, которые будут делать историю». Вот он ее и делает.

Все статьи Сергея Корсунского читайте здесь.