МАССОВКА В ГЛАВНОЙ РОЛИ

После подведения итогов парламентских выборов в России с какими только эмоциональными оценками не пришлось сталкиваться! И о начале новой политической эпохи в жизни страны. И о том, что президент Путин получил полновластный контроль над Думой. И о том, что будет изменена конституция и президент будет править вечно. И о том, что в российском обществе усилились шовинистические, имперские настроения. И о том, что исчезли настроения демократические — ни одна из реформаторских партий не вошла в новую Думу. И о том, что такой России следует опасаться и соседним странам, и ее собственным жителям. И о том, что демократия в России окончилась.

Если согласиться с этой точкой зрения, то тогда следует признать, что до декабря 2003 года демократия в России была. А после выборов исчезла. Но почему? В Кремле — тот же президент. И первое, что он сделал после выборов, — пообещал: никаких изменений в конституции не будет. В Государственной думе практически те же люди. Даже лидеры блока «Родина», которого так опасаются на Западе, Сергей Глазьев и Дмитрий Рогозин — не новички в политике. В предыдущей Думе они возглавляли ведущие комитеты парламента. Глазьев был министром еще в реформаторском кабинете Егора Гайдара. Рогозин — представитель президента на переговорах по Калининграду. Можно ли одновременно быть представителем президента и убежденным шовинистом? Наверное, можно. И если бы Рогозин пришел в блок «Родина» сознательно, я бы согласился с тем, что он убежденный человек и очень опасен. Но депутат Рогозин стремился к совсем другой карьере. Накануне выборов он покинул малоперспективную Народную партию. И просился в «Единую Россию» — партию президента Путина. И только когда его туда не взяли (воспротивился давний недруг депутата — мэр Москвы Юрий Лужков), отправился создавать новый блок. Я не пересказываю здесь слухи. Рогозин сам рассказал об этом в интервью накануне выборов. И ничуть не смущался из-за того, что менял партии как перчатки. И был очень обозлен тем, что Юрий Лужков не дал ему сделать хорошую карьеру. Если бы сегодня Рогозин был в «Единой России», никто в целом мире не узнал бы, что он шовинист. Дмитрий Рогозин не хотел быть профессиональным шовинистом. Он хотел молчать и возглавлять «Единую Россию». Ему не доверили. И пускай уж сам читатель решает, кто такой Рогозин — шовинист или просто карьерист.

Проблема российской демократии — не в результатах выборов 2003 года, а в том, что за последнее десятилетие не многое изменилось. Десять лет назад, после расстрела мятежников в российском Верховном Совете, была принята новая конституция страны и прошли первые выборы в Государственную думу. Партии власти на этих выборах всегда добивались неплохого результата. В 1993 году «Выбор России» и еще одна небольшая партия чиновников ПРЕС вместе имели более 23 процентов голосов. Триумфатором тогда, правда, оказался Владимир Жириновский. Но — о чудо! — оказалось, что он готов к любым компромиссам с властью. Дума не создавала Кремлю особых проблем до 1995 года, когда «Наш дом — Россия» Виктора Черномырдина получил около 11 процентов голосов, а успеха добились коммунисты. Но и в этот период, заключительный период карьеры президента Бориса Ельцина, парламенту удалось стать серьезной силой лишь на короткий период после кризиса 1998 года. На выборы 1999 года номенклатура пошла двумя колоннами. Появилась партия региональных начальников «Отечество — вся Россия» и партия поддержки молодого премьера Путина «Единство». Вместе двум номенклатурным партиям удалось получить 37 процентов голосов. Такой же результат и сегодня у партии «Единая Россия». А она создана в результате объединения «Отечества» и «Единства». При этом впервые в российской истории «партию власти» поддержал лично президент. Борис Ельцин никогда не утруждал себя поддержкой чиновничьих клубов, он был над схваткой. Когда Владимир Путин четыре года назад поддержал «Единство», он еще не был президентом. А сейчас в первый раз удалось объединить усилия главы государства и региональных баронов. И что же? За четыре года процент людей, готовых голосовать за власть, не изменился. Успех достигнут не за счет победы по партийным спискам, а за счет увеличения количества депутатов-одномандатников. Что ж, за четыре года номенклатура просто сумела понять, что в «Единой России» теплее, и, переориентировавшись на новую суперпартию, потеснить старую региональную элиту из КПРФ.

Впрочем, на первый взгляд — изменилось и количество людей, которые проголосовали за коммунистов по спискам. Уменьшилось почти в два раза. Коммунисты говорят, что все дело в антикоммунистической кампании на телевидении. Но такие кампании были и раньше, и они не мешали коммунистам побеждать. Однако коммунисты говорили не столько о социальной справедливости, сколько о великой России, Советском Союзе и могуществе империи. В первую тройку своего списка они включили бывшего губернатора Кубани Николая Кондратенко. Кондратенко никогда не выступал с коммунистическими лозунгами. Зато он произносил длинные речи о сионистском заговоре против России и о том, что во всем виноваты евреи. Так почему же нужно удивляться, что когда появился еще один шовинистический блок, коммунистический избиратель проголосовал за него? Тем более что во главе блока — все те же коммунисты-депутаты — Сергей Глазьев или генерал Валентин Варенников, активный участник путча против Горбачева в августе 1991 года. И лидеры блока, как раньше сами коммунисты, предлагали раскулачить российских «олигархов» и радовались аресту Михаила Ходорковского. Если сложить количество голосов коммунистов и «Родины», то получится, что число людей, придерживающихся такой вот лево-империалистической идеологии, за последние годы тоже не изменилось.

Может быть, победителем этих выборов выглядит Владимир Жириновский, называющий свою партию либерально-демократической? Да, Жириновский получил в два раза больше голосов, чем четыре года назад. Но за Жириновского обычно голосуют самые обездоленные, озлобленные, уставшие. Ведь его рецепты просты, а скандалы смешны. Жириновский не опасен для власти. Опасно то, что количество люмпенизированного населения не уменьшается, а выводов из этого не делается никаких.

Впрочем, на самом деле не уменьшается и количество людей, придерживающихся реформаторских взглядов. Демократы оказались за бортом парламента. Но вместе они получили более 8 процентов голосов. Для России неплохо — это ведь миллионы людей, население средней европейской страны. Да, на прошлых выборах все было куда лучше. Но Союз правых сил в 1999 году выступал не столько как либеральная партия, сколько как еще одна партия поддержки премьера Владимира Путина. Правые тогда даже не осмелились выступить с осуждением второй чеченской войны, ставшей главным предвыборным хитом преемника Ельцина. Так что это была не чистая победа. Потому что чистая победа демократов — это когда за них голосуют люди, уверенные в необходимости реформ в стране. А вовсе не в том, что самым лучшим политиком России является Владимир Путин. Ведь этим, собственно, и отличаются демократические партии от остальных политических объединений. Или должны отличаться.

Проблема демократического движения в России — впрочем, как и на всем постсоветском пространстве — в его номенклатурном характере. И в этом смысле Россия сейчас прошла путь, который еще предстоит пройти Украине. Российский избиратель понял: у номенклатуры, обиженной тем, что власть не поделилась с ней куском пирога, нет убеждений, зато есть амбиции и она готова использовать убеждения избирателя для доступа к деньгам и портфелям. Мыслящая часть общества в доверии этой номенклатуре отказала. И к тому же большой проблемы в отсутствии номенклатурных демократов в парламенте нет. Потому что парламент в России очень трудно назвать законодательной властью. Григорий Явлинский, лидер «Яблока», прав, когда говорит, что Россия получила однопартийную Думу. Он забывает только, что Дума и раньше была Думой одной партии — чиновничества. Демократы играли в ней роль этакого либерального украшения, кремовой розочки на несъедобном торте. Ни для кого не было секретом, что настоящим главой парламента является не спикер Геннадий Селезнев, а заместитель главы администрации президента Владислав Сурков. Именно по его звонкам голосуют — или не голосуют — депутаты от большинства. Именно к нему приходят посоветоваться лидеры фракций. Именно он — а не кто-то из лидеров «Единой России» — давал победную пресс-конференцию, когда стало известно о триумфе «партии власти». Для Владислава Суркова, как, впрочем, и для его начальника, Владимира Путина, Государственная дума — не парламент с собственным лицом и амбициями, а просто еще одно номенклатурное подразделение. И когда после поражения демократов президент пообещал их трудоустроить, он вряд ли шутил. Как чиновник, он хотел помочь другим чиновникам, временно оставшимся без работы.

Российская политическая жизнь протекает где-то вдалеке от стен Государственной думы. Рядовой депутат от большинства знает об этой жизни понаслышке — не больше, чем простой обыватель. Его задача — прийти на работу, проголосовать за нужный закон, поучаствовать в заседании комитета, в парламентских слушаниях. Но закон никогда не будет принят, если его не согласуют заранее с Кремлем и правительством. И любые слушания останутся просто политологическим клубом, если исполнительная власть ими не интересуется. Но депутат вряд ли этим озабочен. Он живет всеми прелестями своей профессии. Он может помочь бизнесмену в родном регионе, облегчить жизнь сотне деловых знакомых, назначив их своими помощниками. Государственную думу такой депутат покидает вполне обеспеченным и довольным жизнью человеком. Единственное, о чем ему так и не удается узнать, — это о том, что все эти годы он занимался политической деятельностью и что помимо депутатов есть еще и избиратели. Но это уже мелочи.

Где же в таком случае живет российская политика? В укромных местах. На дачах чиновников из президентской администрации, правительства, тех же «олигархов» из большого бизнеса. Эти люди привыкли решать вопросы в своем тесном кругу, не вынося сор из сауны. Когда вопросы не решаются, они обращаются не в Государственную думу, а в Генеральную прокуратуру — как это и произошло с арестом бывшего главы компании ЮКОС Михаила Ходорковского. Публичная политическая дискуссия в Думе по принципиальному вопросу — это фантастика. Ведь в российских реалиях парламент — всего лишь театр, в котором главную роль играет массовка.