Иллюзии генерала Мушаррафа

Введение президентом Первезом Мушаррафом чрезвычайного положения стало печальным днем как для демократии, так и для Пакистана. По сути, этим был прерван процесс плавного перехода к демократическим нормам политической жизни, начавший очерчиваться после возвращения в Пакистан одного из лидеров оппозиции — Беназир Бхутто. Произошло то, чего не должно было произойти. Ведь уже были проанонсированы необходимые временные рамки для поэтапного перехода к полностью демократическим выборам, многопартийности, соблюдению гражданских прав и устранения армии от политики.

Похоже, генерала Мушаррафа окружают недобросовестные советники, многие из которых прошли почти через все правительства периода его правления. Ведь без привлечения оппозиции в пакистанскую политическую жизнь нечего даже надеяться хотя бы на частичное взаимопонимание непримиримых враждующих сторон. А введение чрезвычайного положения сыграет роль катализатора фундаменталистских исламистских настроений в пакистанском обществе, что вызовет усиление противостояния с военными, которые не хотят передавать власть гражданскому правительству. С такими подходами Пакистан никогда не сможет перейти к действительно демократическому правлению, ведь в таком случае его руководство всегда будет оставаться зацикленным на армии, а судовая власть просто будет игнорироваться.

Удобным поводом для введения чрезвычайного положения и пролонгирования правления режима Мушаррафа стало усиление исламского экстремизма. Да, религиозный экстремизм — это действительно большая проблема, но ослабить его напряжение в обществе можно было бы путем предоставле­ния пакистанцам доступа к качественному образованию, рабочих мест, правосудия, медицинских услуг, а не провоцируя фанатиков на новые и новые террористические акты.

Похоже, президент Мушарраф упустил шанс для формального перехода от военного правления к гражданской демократии, который появился после возвращения Беназир Бхутто. Вполне очевидно, что генерал Мушарраф не хотел делиться властью с Беназир Бхутто и ее приверженцами и не был уверен, что без сохранения своего непосредственного контроля над пакистанской армией ему вообще удастся удержаться на президентском посту. А сознавая тот факт, что судебная власть не на его стороне, президент решил не рисковать: ведь без контроля армии в такой ситуации имели бы большие шансы прорваться к власти исламские фундаменталисты, правление которых не допускает даже мысли о демократии.

Нерешенной дилеммой пакистанской политики вновь становится невозможность внедрения западных стандартов демократии в обществе, которое с каждым годом все больше дрейфует к исламистским фундаменталистским ценностям. Поэтому, несмотря на очевидные недостатки правления генерала Мушаррафа, нельзя отрицать тот факт, что сегодня Пакистану необходимо устойчивое правительство, наличие которого сейчас может гарантировать только поддержка армии. Решение о введении чрезвычайного положения определенным образом «подставляет» западных союзников Первеза Мушаррафа, в частности Соединенные Штаты. Ведь было бы лицемерием осуждать подавление восстания против военной хунты в Бирме и вместе с тем закрывать глаза на события в Пакистане. Хотя, помня, что произошло в Иране после свержения шаха, вполне логично было бы предположить: возможно, для Пакистана военное руководство лучше, чем появление на карте мира еще одного фундаменталистского исламского государства.

Впрочем, введение чрезвычайного положения также вполне можно определить как решение, необходимое для выживания одного политика, — президента Первеза Мушаррафа. Оно в который раз подтверждает тот факт, что ни один военный правитель не способен добровольно уйти со своей должности. После этого контровер­сионного решения даже победа Му­шаррафа на президентских выборах кажется только условно легитимной, ведь пренебрежение конституционными нормами не может стать фундаментом для стабилизации ситуации в стране. Это иллюзия генерала Мушаррафа — будто только он единолично сможет провести Пакистан, минуя серьезные кризисы, и его миссия состоит в том, чтобы подогнать ситуацию в стране под свое видение.

Сейчас Пакистан с его чрезвычайным положением может стать очередной иллюстрацией американских просчетов во внешней политике. Ведь в этом случае не избежать упреков, что Соединенные Штаты готовы закрывать глаза и поддерживать кого-угодно, если этот кто-то продает им нефть и помогает сдерживать их противников. Чилийский диктатор Августо Пиночет был полезен как минимум потому, что не был коммунистом. Саддам Хусейн не вызывал отрицательного восприятия, когда начал войну с фундаменталистским Ираном. Весь фокус в том, когда же должно прийти прозрение, что эти сумасшедшие и диктаторы совсем не являются «хорошими ребятами» и стоит перестать их поддерживать? Не произойдет ли что-то подобное и в случае с Первезом Мушаррафом, когда он также не оправдает больших американских надежд, возложенных на него?

Бесспорно, президент Мушарраф — очень противоречивая политическая фигура. Но следует признать: он единственный из лидеров в истории пакистанской нации не только отважился на открытое противостояние с религиозным экстремизмом, но и прибегнул в ответ к агрессивным действиям. Генерал старается решать экстремальные проблемы экстремальными методами. Его действия нацелены на создание в Пакистане современного и умеренного общества. Другое дело — методы, с помощью которых он хочет прийти к этому. Любые попытки привить демократию в не готовой к этому стране, да еще и недемократическими методами, вряд ли имеют большую перспективу. Пакистанская нация не готова сегодня поставить будущее своей страны выше этнических и религиозных проблем, терзающих общество. Вместе с тем военные не созрели к тому, чтобы доверить пакистанцам сделать собственный осознанный политический выбор.

По-видимому, Первезу Мушаррафу нужна помощь от государств-союзников, чтобы победить террористов, которые не только дислоцируются в отдаленных регионах на границе с Афганистаном, но и готовы действовать повсюду в стране, в мечетях и медресе. Введя чрезвычайное положение в Пакистане, президент должен был бы сделать и следующий логический шаг — стать для пакистанцев политической фигурой, похожей на ту, которой для турок в критическое для их истории время стал Ататюрк. Мушарраф любой ценой должен был бы найти идею, которая бы объединила нацию. Иначе его деятельность не сможет принести ощутимой пользы пакистанцам. А то что же — Пакистан был создан армией, управляется армией и будет управляться армией?

То, что сейчас происходит в стране, является своеобразным тестом для развивающихся стран третьего мира. Религиозный фанатизм находит для себя благодатную питательную среду там, где отвергается возможность улучшения благосостояния для рядовых граждан. А наращивание маргинальных социальных групп только ужесточает экстремистские настроения среди бедных слоев населения. В такой ситуации внедрение демократических норм может только привести к хаосу, а жесткое военное правление хоть как-то способно удержать ситуацию под контролем. Одна из ключевых проблем, с которой сталкиваются пакистанцы, Пакистан — «непредсказуемое государство». Здесь все лидеры, начиная с президента Зульфикара Али Бхутто, под прикрытием лозунгов о расцвете страны заботятся лишь о том, что они сами смогут получить от этого государства. В конце концов, власть портит людей, а всевластие — тем более, и, как всегда, от этого страдают рядовые граждане.

Конечно, военная диктатура генерала Мушаррафа не имеет ничего общего с западными либеральными идеалами. Но если публично Западу и придется осуждать решение о введении чрезвычайного положения, то втайне он его будет поддерживать. Поскольку чрезвычайное положение сегодня — единственная возможность остановить сползание пакистанского общества к фундаментализму. Приходится только надеяться, что президенту хватит мудрости подготовить основу для демократии и пакистанским умеренным политикам со временем удастся сформировать правительство, способное поставить на место религиозных экстремистов.

Между тем, возможно, не для всех стран мира западная модель демократии наиболее приемлема для подражания. Так, Иосиф Броз Тито более 35 лет правил Югосла­вией как диктатор и держал все балканские проблемы под контролем, демонстрируя крепкую руку. То же самое было в Ираке времен диктатора Саддама Хусейна. Возможно, и в случае с Пакистаном чрезвычайное положение — это лучше, чем провоцирование анархии и терроризма, похожих на иракские? Ведь фундаменталисты, играя в «грязные игры», ставят под угрозу безопасность и целостность страны. Сегодня Пакистан проходит самый критический период своей истории, и введение чрезвычайного положения — намного меньшее зло, чем возможное насилие против пакистанской нации, которое провоцируют религиозные экстремисты и которое, вероятно, этот шаг сдерживает.

Возможно, больше, нежели чрезвычайное положение в Пакистане, мир должен бы тревожить тот факт, что все это происходит в ядерном государстве. Учитывая экстремистскую ментальность религиозных фундаменталистов, где гарантии, что если бы ядерное оружие попало в руки исламистов, они бы не попытались начать «ядерный джихад»? Такое предположение — не из сферы фантастики. Ведь для тех, кто способен подрывать одновременно сотни людей в Исламабаде или Багдаде, забрать жизни у сотен тысяч не будет представлять никакой моральной или мировоззренческой проблемы. В таком случае президент Первез Мушарраф первым перекрыл дорогу тем экстремистским силам, которые потенциально способны перенести противостояние с демократическим Западом на существенно новый уровень — ядерный.

Демократия не всегда срабатывает в мусульманских странах. Вспомните, как палестинцы предпочли террористическую группировку ХАМАС. Генерал Мушарраф, зная, насколько сильна поддержка исламизма в Пакистане, отдавал себе отчет в том, что пакистанцы вполне демократическим путем могут избрать на парламентских выборах радикалов, подобных ХАМАСу или Талибану. Что ввергло бы страну в хаос и спровоцировало бы в Пакистане гражданскую войну. Если Первезу Мушаррафу удастся это предотвратить, то все его недемократические дейст­вия можно будет если и не оправдать, то по крайней мере не очень осуждать...