ЭСТОНЦЫ ЛЮБЯТ УКРАИНУ ПО-СВОЕМУ...

Еще в самом начале движения за восстановление независимости стран Балтии популярный здесь американский политолог эстонского происхождения Рейн Таагапера написал, что его родина получит свою свободу только тогда и только в том случае, когда будет провозглашена украинская государственность. Ошалевшая от изумления, раздражения и ненависти империя направит все свои силы на преодоление происшедшего в Киеве, ей будет не до маленькой Эстонии — примерно так писал Таагапера и оказался прав. Не прошло и нескольких недель с момента провозглашения независимости Украины, а наскоро сформированный Госсовет умирающего СССР признал восстановление государственности Латвии, Эстонии и Литвы.

В Таллинне не забыли о том прогнозе. Здесь до сих пор стараются видеть Украину страной, которой она на самом деле пока что не является, лишь изредка декларируя себя в желанном эстонцами качестве. Страной, само существование которой на европейском континенте делает более реалистичными и умеренными российские аппетиты. «У нас любят Украину. Как альтернативу России», — без тени смущения сказал мне один весьма популярный эстонский журналист. «Если Украины не было бы, основной удар пришлось бы принимать нам», — заметил за ужином в одном из ресторанчиков старого Таллинна другой старый знакомый, ставший за годы нашего общения одним из влиятельных государственных чиновников.

Эстонцев можно понять. Они — естественная черта маленькой пограничной страны — хотят «просто жить», как удачно выразился мой собеседник в ресторанчике. («Как русские не понимают, что не обязательно ставить перед собой геополитические задачи, соревноваться за влияние с американцами, помогать неграм в Африке убивать друг друга? Ведь можно же просто жить!»). Эстония вполне располагает к такой «просто жизни». Узенькие романтичные улочки и веселые кабачки старого Таллинна, университетская солидность Тарту, провинциальное курортное благолепие Пярну, уют затерянных между лесов хуторов, ставшая притчей во языцех оторванность от мира острова Сааремаа — все это по-европейски вкусно, все умиротворяет и не располагает к «геополитическим» размышлениям. Если, находясь в Риге или Вильнюсе, еще можно попытаться поводить карандашом по карте, представив себе, какую роль сыграют Латвия или Литва в будущих расстановках сил на континенте, то в Таллинне такие мысли просто не приходят в голову. Проще было бы относиться к Эстонии так, как ее ближайшие соседи финны. Они приезжают в Таллинн просто прогуляться, сделать покупки в магазинах, зайти к парикмахеру, посидеть в ресторанчике на Тоомпеа... Паромы Хельсинки — Таллинн курсируют, как заведенные, и не секрет, что пребывание здесь финнов значительно влияет на эстонскую экономику: то ли туристы, то ли уже полужители Таллинна, финны переводят в эстонские кроны не одну тысячу финских марок. Однако странно было бы думать, что сами эстонцы будут относиться к своим соседям с такой же беспечностью. Эстонии вовсе не хотелось бы расставаться с обретаемой моделью спокойной жизни в тиши больших стран. Россия — уж слишком большая страна, чтобы рядом с ней можно было бы чувствовать себя спокойно, и, кроме того, именно в состав Российской империи входила земля эстов последние столетия и именно в Москве (хотя и в Берлине) принималось решение о ликвидации первой эстонской государственности. От воспоминаний такого рода трудно освободиться, и потому в Таллинне и хотят, чтобы рядом с Россией находились какие-нибудь другие большие страны и отношения с ними занимали российское внимание более всего. Формула же эстонского будущего, по-моему, понятна: урегулировать отношения с Россией и обернуться лицом на Запад, не теряя, однако, своего статуса транзитной державы. В соседних с Эстонией регионах России, кстати, о ее транзитных возможностях тоже не забывают. Губернатор Псковской области Владислав Туманов сказал мне, что выступает против строительства нового российского порта на Балтике, считая, что выгоднее было бы использовать возможности эстонских портов. И вместе с тем Туманов жаловался на неурегулированность пограничных вопросов, тормозящих развитие двусторонних отношений. Напомню, что довоенная Эстония включала в себя также часть Ленинградской области (г.Ивангород) и Печорский район Псковщины, позже переданные от Эстонской ССР РСФСР. Теперь эстонцы не выступают за возвращение земель, но предлагают признать Тартуский мирный договор (по которому и определялись довоенные границы) в пакете с соглашением, подтверждающим незыблемость нынешних границ. Однако вряд ли кто-то в нынешней России согласится с подобным предложением. А между тем формальная вроде бы ситуация порождает множество проблем. Российская граница определена в одностороннем порядке указом президента Ельцина. Эстонцы между тем на основании собственного законодательства возвращают гражданство гражданам до 1940 г. и их потомкам — есть такие и в Печорском районе Псковской области — однако по российским законам иностранцы не имеют права жить в приграничных районах без соответствующего разрешения. Вот и получается, что новые старые граждане Эстонии скрывают свое гражданство от российских властей.

Между тем в самой Эстонии немало желающих получить это гражданство, но ожидающих улучшения собственных возможностей по сдаче экзаменов на знание эстонского языка и конституции страны. Как раз в дни моего пребывания в Эстонии местные власти двух населенных в основном русскими городов Эстонии — Нарвы и Силламяэ получили от правительства отказ в ответ на просьбу разрешить им использовать в делопроизводстве русский язык. И все же кризис в отношениях общин в Эстонии преодолен — не в последнюю очередь в связи с поражением на последних парламентских выборах правых национальных партий. Теперь уже многие русские голосовали «как эстонцы», отдав свои голоса представителям русской партии («Раньше в парламенте были эстонские националисты, а теперь русские», — заметил один из моих собеседников в Таллинне), однако достаточно большая часть русской общины тоже отдала свои голоса за «нормальные» политические силы — не столько эстонские или русские, сколько прагматичные. Однако в том прагматизме — и сила, и слабость нынешней «партии власти». И, кроме того, в ее очевидной рыхлости и коалиционности. В правительство вошли представители трех достаточно разнородных политических сил — Коалиционной партии бывшего премьера Тийта Вяхи, Крестьянской партии и объединения селян во главе с бывшим председателем Верховного Совета Эстонии Арнольдом Рюйтелем и Центристской партии бывшего премьера Эдгара Сависаара. Вяхи стал премьер-министром, Сависаар — министром внутренних дел, Рюйтель, не вошедший в правительство, — одним из заместителей председателя Государственного собрания. Уже эта расстановка порождает определенные проблемы. Вяхи в свое время наследовал не удержавшемуся на вершине власти первому премьеру независимой Эстонии Сависаару. Несмотря на «умеренность и аккуратность» второго премьера, несмотря на очевидное к нему уважение, Вяхи, сам по себе — личность достаточно незаметная, директор у власти (кому, как не нам, это понимать!). Иное дело — Сависаар, «князь Эдгар», как его давно уже прозвали в Эстонии, один из создателей легендарного Народного фронта (и первый из его лидеров, обзаведшийся охранником...), один из архитекторов «хозрасчетной Эстонии», человек, буквально пузырящийся амбициями, насколько это вообще возможно для невозмутимого эстонца! Стоит ли говорить, что противники правительства и просто пресса постоянно муссируют тему, кто здесь первый, а кто второй, сколько иностранных послов посетило премьера Вяхи, а сколько министра Сависаара, что может «силовик» Сависаар и стоит ли вообще продлевать его пребывание в правительстве. С Рюйтелем и аграриями тоже не все гладко. Не стоит и напоминать, что аграрии объективно тормозят развитие экономической реформы, лоббируя интересы отечественного производителя, не всегда сочетающиеся с интересами страны. Но на происходящее накладывается и личностный аспект. Бывший председатель Верховного Совета советской, а затем уже и независимой Эстонии, Рюйтель неудачно баллотировался в президенты страны. Он набрал больше всех голосов на общенародных выборах (но все же недостаточно для того, чтобы стать главой государства), а уж затем парламент, который в Эстонии избирает президента (общенародные выборы проводились как исключение), избрал главой страны бывшего министра иностранных дел Леннарта Мери. Однако в следующем году предстоят новые выборы, на которых у Мери уже нет никаких шансов: голосовавшие за него в предыдущем Государственном собрании правые нынче — в абсолютном меньшинстве. Рюйтель надеется взять реванш и потому будет делать все возможное, чтобы нынешняя правящая коалиция продержалась до президентских выборов. И нельзя сказать, чтобы это сосуществование «лебедя, рака и щуки» было трагично для сегодняшней Эстонии, однако оно мешает стране продвигаться вперед в необходимо быстрых темпах. Ведь проблемы есть, и немалые — пускай и эстонского масштаба. Сосредоточены эти проблемы не столько в руссконаселенных городах, о которых так много пишет московская пресса, сколько в поселках южной Эстонии, где живут в основном эстонцы, однако работы на закрывающихся предприятиях от того не прибавляется. Да и вообще, несмотря на все успехи в поддержании уровня жизни граждан, несмотря на относительно невысокие цены, эстонская экономика находится сегодня в стадии, можно сказать, структурного переформирования, и мало кто представляет, на чем сосредоточится страна через пять — десять лет.

И все же прогуливаясь по улицам Таллинна или Тарту, в маленьком бистро на границе или пярнусской набережной, воочию убеждаешься в преимуществах решительного реформирования страны, когда хвост не режут по частям, чтобы полюбоваться реакцией. Конечно, нам об этом поздно думать. Но стоит и учесть, что несколько иррациональный интерес эстонцев к «Украине-альтернативе» создает неплохие экономические возможности, которые могут серьезно увеличиться с появлением на сцене не только призрака украинской внешней политики, но и живой, динамично развивающейся украинской экономики... почему-то на берегах Балтики так и тянет сентиментально помечтать...