СТЕПАН ГАВРИШ: «УТВЕРЖДЕНИЕ ОЛИГАРХИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ В УКРАИНЕ МОЖЕТ СОСТОЯТЬСЯ ПУТЕМ ПЕРЕХОДА К ПАРЛАМЕНТАРИЗМУ»

Какую Украину мы строим? Кто знает ответ на этот вопрос? Отыскать намек на него можно лишь в Книге книг — Конституции. По крайней мере, Основной Закон указывает направление, по которому мы должны двигаться. Недавно у депутатов возникла идея это направление немного откорректировать. Парламент дал предварительное согласие на внесение существенных изменений в Конституцию. Заместитель председателя Верховной Рады Степан Гавриш считает принятие законопроекта, фактически изменяющего форму государственного строя в Украине в пользу парламентаризма, очень опасным шагом. Почему? С этого вопроса началась беседа вице-спикера ВР с корреспондентом «ЗН».

— Моя позиция почти полностью совпадает с позицией экспертов Венецианской комиссии, исследовавших эти изменения. Относительно законопроекта, то он, вне всякого сомнения, достаточно системный, поскольку нацелен на изменение 40 принципиальных конституционных положений, то есть 17 норм и 23 частей Конституции, каждая из которых имеет отдельное значение. Эти изменения нацелены на одно: сделать доминирующей роль Верховной Рады в системе распределения властных полномочий.

Этот путь, конечно, отвергать нельзя: практически все европейские страны являются парламентскими государствами. Но имеются очень серьезные предостережения относительно философии и технологии предложенного законопроекта. У меня есть предчувствие, что реализация предложенных изменений может привести к новому политическому кризису. Речь идет о том, чтобы практически все руководящие государственные функции передать большинству, которое будет создано в парламенте.

Это обстоятельство вызывает серьезные предостережения, юридические и политические. Украина не имеет надлежащего опыта как формирования, так и функционирования стабильного парламентского большинства. Этому должен предшествовать определенный эволюционный путь: необходимо на корпоративном политическом уровне, то есть на уровне партий, сформировать такую систему отношений, которая бы гарантировала завтра продолжение прогресса в государстве, а не проторение пути к стагнации. Государству, к величайшему сожалению, не хватает стабильных, мощных партий, недостает действительно национальных организаций, которые бы исповедовали и защищали национальные интересы, продуцировали национальные идеи. К сожалению, подавляющему большинству партий не хватает полноценной идеологической нагрузки. Партии обычно пытаются не столько строить, сколько разрушать. В тезисах и поступках значительной части политических объединений, к сожалению, мало конструктивизма, зато много борьбы. Для них удобнее бороться — с олигархами, с коррупцией, за интересы трудящихся и т. п.

Парламентаризм оправдан тогда, когда в политическом спектре преобладают партии, главная цель которых — максимальная гармонизация общества. Исходя из нынешнего состояния национального партийного движения, переход к подобной властной модели выглядит крайне сложным и довольно опасным.

В соответствии с законопроектом, планируется реформировать Конституцию как минимум в трех направлениях. Первый — внести изменения в 81-ю статью Основного Закона путем введения новой 3-й части. Суть изменений состоит в том, чтобы депутаты, избранные по спискам избирательных партий или блоков, в случае выхода из этих партий и блоков лишались депутатских мандатов на основании соответствующего закона.

Интересно, что подобные изменения поддерживают, в частности, Александр Мороз, Сергей Головатый, Петр Симоненко. Трудно представить, что такое совпадение во взглядах случайно. Но даже если и так, это обстоятельство дает пищу для размышлений и заставляет тщательно проанализировать ситуацию.

Венецианская комиссия не одобрила указанных изменений, признав их противоречащими плюралистической демократии. Выступая по этому поводу перед коллегами-депутатами, я подчеркнул то, чего не было в выводах Венецианской комиссии, но что вполне естественно, по моему мнению, следовало из ее замечаний. Фактически планируется конституционирование типа избирательной системы, в соответствии с которой в Украине будет конституционно закреплена лишь пропорциональная система, то есть схема, по которой депутатов избирают по спискам партий и блоков.

— Вы против пропорциональной системы?

— Разговоры о том, что Украина наконец должна прийти к пропорциональной системе, не новы. Но почему-то никто не принимает во внимание обстоятельство, что существует несколько видов пропорциональных систем. А предложенная схема, кстати, является наихудшим вариантом пропорциональной системы. Она используется лишь в трех странах: Израиле, Португалии и, кажется, в Нидерландах. В остальных странах существуют пропорциональные системы выборов, построенные на взвешенном представительстве интересов партий и территориальных общин. То есть партия выдвигает своих представителей в парламент через одномандатные округа. В сущности, это является компромиссом между жесткой пропорциональной моделью и мажоритарной системой. И это выглядит абсолютно логичным, потому что идеи плюралистической демократии развивают не только партии, но и территориальные общины, территориальные меньшинства. То есть учитываются интересы регионов, где сосредоточено наибольшее количество проблем.

В свое время я предложил схему, построенную на идеях, отработанных в избирательном законе 1946 года в Германии. Я пытался доказать, что после внедрения этого закона в Украине останется небольшое количество партий, но они будут на самом деле национальными. Тогда партии вынуждены будут иметь центры в каждой территориальной общине, в каждом избирательном округе — иначе их не поддержит народ. То есть фактически я предложил масштабный план партийного строительства в Украине, что привело бы к неминуемой ликвидации всех этих «диванных» и «автобусных» партий, количество членов которых может разместиться на одном диване или, в лучшем случае, в одном автобусе. Приложив не так уже и много усилий, мы получали возможность сформировать эффективную многопартийную систему. Количество политических организаций стало бы намного меньшим, ведь это были бы действительно эффективные партии, партии парламентского типа. Уверен, что подобный политический шаг способствовал бы появлению настоящей конкуренции не только политических программ, но и носителей этих программ, то есть личностей. Эта конкуренция обеспечила бы серьезную эволюцию в самих партиях: вожди, сегодня безоговорочно руководящие искусственными партиями, вряд ли выдержали бы поединок с яркими личностями, опирающимися на мощные команды хорошо подготовленных людей. Предложенная мною схема позволила бы провести демократические преобразования в партиях в контакте с территориальными общинами. Но, к величайшему сожалению, мое предложение относительно изменения философии избирательного законодательства не было поддержано.

— Насколько мне понятно, у вас есть и другие замечания к законопроекту, предусматривающему изменения в Конституции?

Да, есть еще один очень, на мой взгляд, опасный момент. Предпринимается попытка ввести так называемый императивный депутатский мандат. Сегодня народные избранники имеют неимперативный мандат, то есть их волеизъявление в парламенте (прежде всего позиция во время голосования) непосредственно не обусловлено волей избирателей. Ярким примером этого является, например, голосование относительно дополнений к Конституции, поддержанное населением во время референдума 2000 года. Избиратели высказались в пользу изменения Основного Закона. Но это не помешало депутатам отстоять собственный взгляд на эти процессы. Логика парламентариев, не поддержавших так называемый имплементационный процесс, известна: Конституция вменяет в обязанность нам, законодателям, действовать в соответствии с нашим пониманием будущих изменений Основного Закона.

Но если законопроект, о котором мы сейчас говорим, станет законом, возникнет ситуация, когда партии получат императивное, то есть абсолютное, право лишить мандата любого депутата. В сессионном зале докладчику, народному депутату Беспалому, поставили вполне уместный вопрос: а как быть, когда партия по определенным причинам исключит депутата из своих рядов? В тексте этого законопроекта нет ответа на этот вопрос. То есть это означает внедрение в партиях неоправданно жесткой дисциплины, полное ограничение прав депутата. Ведь организация в любой момент, по какого-нибудь поводу может исключить его из своих рядов, что автоматически означает потерю мандата.

Но это вообще противоречит самому содержанию представительского мандата, противоречит принципам плюралистической демократии. Даже, кажется, в Советском Союзе, если не ошибаюсь, ЦК Компартии не имел права лишать депутата мандата. Более того, поскольку место «исключенного» депутата занимает следующий в списке, это фактически означает не избрание депутата, а его назначение. То есть налицо противоречие Конституции, где записано, что 450 народных депутатов избираются в парламент путем прямого равного избирательного права. Никаких выборов уже не происходит. Бесспорно, это является серьезным нарушением 5-й статьи Конституции, где записано, что именно народ является источником власти. Следует заметить, что именно на эту статью ссылалась Венецианская комиссия, аргументируя свою позицию относительно законопроекта. Кроме того, это означает также нарушение 79-й статьи Конституции, где записано, что депутат приносит присягу перед украинским народом.

Подытоживая, можно утверждать, что нам же фактически предлагают подменить волю народа решением политбюро. Этот путь к приватизации общества политическими партиями порочен. Я приверженец того, чтобы партии выступали активными проводниками политической идеологии и посредниками между государством и обществом, чтобы они готовили общество к активной политической позиции. Но я против того, чтобы происходила такая «конституционно-ваучерная» приватизация народа путем простого нажатия кнопки в парламенте. Внесение изменений в Конституцию должно быть очень серьезной акцией.

— А каково ваше отношение к предложенному подчинению правительства парламентскому большинству?

— Парламент фактически превращается в коллективного руководителя всей исполнительной власти. Возникает угроза, что комитеты Верховной Рады в соответствии с этим превратятся в своеобразные исполнительские институты, альтернативные, в сущности, министерствам. Во-первых, от этого неминуемо пострадает законотворческая деятельность парламента. Во-вторых, исполнительская ветвь как таковая диверсифицируется, то есть она полностью будет зависеть от парламента в целом. А это противоречит принципу раздела властных полномочий.

— Но ведь в мире практика зависимости правительства от парламента довольно распространена…

— Следует учитывать высокую политическую конфликтность в сессионном зале, которая, к сожалению, постоянно существует и еще, пожалуй, долго будет существовать. Парламент не всегда демонстрирует способность к согласованным, жестким и логичным решениям. Нам не всегда удается находить компромиссы на стадии организации государственной жизни. Все это способно привести к тому, что исполнительную власть постоянно будет лихорадить. И вдобавок не исключено, что исполнительная власть будет работать в период выборов исключительно на определенный политический блок.

И еще одно. Появился дополнительный повод для нарушения процедуры импичмента Президента, связанный с невыполнением им своей присяги. Я считаю, что за счет этого Президент превращается в политическую фигуру, которая будет целиком и полностью зависеть от, скажем так, политических амбиций парламентариев.

— Откровенно говоря, не очень понятно…

— Попытаюсь объяснить. Присяга направлена в будущее, она не является юридическим фактом, и, с точки зрения права, нонсенс — привлекать к ответственности за то, что Президент в будущем может что-то нарушить. Любая правовая норма направлена не в будущее, а в прошлое. Относительно Президента должно быть довольно ограниченное количество возможных конституционных претензий, которые он должен нести на себе как субъект суверенного соглашения, полученного от народа. Он обязан иметь право на широкомасштабную деятельность, в том числе и на определенную деятельность, связанную с рисками. Фигура Президента находится в фазе самых высоких рисков. Ведь ему предоставлено исключительное право на принятие определенных важных стратегических и тактических решений, от которых зависит судьба государства. Поэтому скоропалительный подход к правовой оценке действий Президента, получившего свой мандат из рук большей части украинского народа, недопустим.

— Означает ли ваша критика в адрес законопроекта, что вы его категорически не воспринимаете?

— Я согласился с некоторыми разумными позициями, содержащимися в этом законопроекте. Хочу добавить, что Венецианская комиссия с пониманием восприняла мое выступление и поддержала полностью. Более того, в своем выступлении я говорил о том, что отдельные решения Венецианской комиссии в определенной мере политизированы, то есть оторваны от правового поля Украины (я не говорил об этом прямо, но такой вывод можно было сделать из моего выступления). После моего выступления эксперты этой комиссии сняли несколько наиболее острых политических формул, содержащихся в этом выводе, после чего он получил довольно положительную правовую оценку со стороны европейских экспертов.

— Степан Богданович, все, о чем говорили до этого, преимущественно касалось критики в адрес ваших оппонентов. Что вы или ваши единомышленники предлагаете взамен в плане постепенной трансформации в парламентское государство?

— Я не являюсь политическим оппонентом моих коллег. Я оппонент профессиональный, который, дискутируя с ними, только утверждает, что мы находимся на определенном исторически-правовом этапе развития нашего государства, когда изменения в Конституции являются чрезвычайным событием. Изменять Основный Закон, как любой другой закон, невозможно, это крайне опасно. Каждое слово в Конституции имеет такое серьезное значение, что чрезвычайно трудно даже представить последствия этих изменений.

Следовательно, есть еще одна проблема. Конституционное поле максимально гармонизировано. Внесение изменений в одну часть Конституции может отразиться на других частях этого правового поля и главное — привести определенным образом к разрушению концепции прав и свобод, существующего баланса сил в обществе. Подчеркиваю особо: текст украинской Конституции — один из самых лучших в Европе. Это документ довольно высокого уровня правовой и политической культуры. Но, к сожалению, тот факт, что в большинстве своем этот ресурс Конституции не востребован, — вне всякого сомнения.

Что касается эволюции в сторону парламентско-президентского государства, то эта тема крайне сложна, и сегодня, возможно, не следует брать в руки кнут и подгонять друг друга к немедленной замене государственного строя. Украинский парламентаризм чрезвычайно молод, политическая жизнь еще недостаточно обогатилась необходимыми историческими и политическими традициями, отечественные политические силы имеют преимущественно маргинальный характер. Поэтому передача основных функций парламента может иметь весьма непрогнозируемый характер.

Уверен, любое серьезное вмешательство в Конституцию, не гармонизированное с требованием украинского гражданского общества, может привести к очень сложным политическим диффузиям, способным вызывать что угодно: от политического хаоса до автократии. Ведь сам по себе парламент не гарантирует высоких демократических стандартов развития общества. Могу привести вам примеры, подтверждающие это: вспомним, скажем, молдовский опыт. Там при власти сегодня коммунисты. А все начиналось с дискуссии вокруг того, что парламент является наибольшим демократическим институтом. Я уверен, что приход коммунистической власти угрожает Украине намного меньше. Но я также уверен, что утверждение олигархической власти в государстве может произойти именно путем внесения изменений в Конституцию, путем перехода к парламентаризму.

Есть определенные политические силы, желающие, чтобы Президента избирал именно парламент. Я считаю этот шаг нежелательным, исходя из сложившихся в Украине политических условий. Иное дело — дискуссия вокруг равновесия институционных полномочий, вокруг совершенства балансов в обществе. Я считаю, что такая дискуссия, толчком к которой стало проведение апрельского референдума 2000 года, является принципиальной.

Во-первых: апрельский референдум предложил создать парламентское политическое большинство. Можно возразить, что это предложение не отвечает традициям создавать парламентское большинство политическими силами после выборов в Верховную Раду, — но нет безоговорочных политических традиций, нет абсолютно доказанных истин. Я уверен, что и этот вариант был не худшим, и над ним можно было работать. Молодое общество и молодые политики не были еще к этому готовы. Но это состоялось. И это обязывает, как ни странно, к серьезным институционным реформам. Создание парламентского большинства в отрыве от единой законодательно-исполнительной коалиции является, скажем так, определенным виртуальным явлением. Такое парламентское большинство не имеет никаких перспектив, если оно не привлечено к процессу создания украинского правительства.

Есть еще одно важное направление усовершенствования эффективности политической системы. Я имею в виду издание указа Президента о госсекретарях. Не буду касаться анализа соответствия этого указа Конституции, действующему законодательству. Разумеется, там есть очень много юридических проблем, которые можно снять не указом, а только путем внесения изменений в закон и даже в Конституцию. Но это нормальный эволюционный путь. Это нормально, когда министры приобретают дополнительный политический вес, а значительная часть организационной, финансовой и кадровой работы сосредотачивается в руках государственных секретарей.

В данное время стоит создать масштабную конституционную комиссию и провести исследования, выяснить реальное влияние этих изменений. Получив ответы, можно обсуждать решения об очень деликатных изменениях в самой Конституции. Иначе нам придется разрушить большую часть конституционного поля и создавать новую.

— Вы дали очень положительную оценку Конституции. Означает ли это, что у нее нет ни одного недостатка?

— Конечно же, нет. В Основном Законе немало недостатков. Давайте проанализируем функции Конституционного суда. Согласно действующей Конституции решение КС не могут быть обжалованы, они являются окончательными и подлежат обязательному выполнению. Но, к сожалению, выводы единственного органа конституционной юрисдикции не всегда достаточно юридически обоснованы и справедливы относительно оценки Конституции. Но сказать об этом Конституционному суду и отменить решение Конституционного суда не может никто. Это вправе сделать только КС, если возникнут новые обстоятельства, которых до сих пор не было ни по одному делу.

Мне кажется необходимой дискуссия вокруг того, как сделать так, чтобы ни один субъект государства, ни один институт государства не имел абсолютных полномочий. Конституционный суд имеет абсолютные полномочия, в отличие от остальных институтов, существующих в нашем государстве. Во многих странах есть определенные ограничения относительно Конституционного суда. Есть решения КС, в которых больше силы, чем в самих конституционных нормах, которые мы не можем отменить, по большому счету. Можно говорить о том, что такие решения могут быть отменены, скажем, решением Верховной Рады. А это снова наталкивается на позицию Конституции, где сказано, что решения Конституционного суда не могут быть обжалованы. Мало того, чтобы это сделать, нам понадобится согласие самого Конституционного суда.

Система замкнута, и в этой системе не хватает логики. Но подходить к любым изменениям, повторяю, нужно крайне осторожно. Наша Конституция — достаточно совершенный современный механизм, который не имеет смысла бездумно ломать.