Политическая целесообразность и политическая слепота

Авитаминоз зачастую является причиной так называемой куриной слепоты или расстройства сумеречного зрения. Глядя на действия украинских мужей от политики, можно было бы сделать поправку на весну, вызвавшую у них приступ слепоты политической. Если бы только не одно но… Эта слепота все больше обретает следы хронической болезни.

Поэтому чем дольше длится кризис в Украине, тем чаще на ум приходит избитый, в разных вариациях звучавший афоризм, суть которого сводится к тому, что отличие государственного деятеля от политика в том, что политик ориентируется на следующие выборы, а государственный деятель — на следующее поколение.

За последний месяц с лишним мы убедились в том, что в Украине действительно есть политики и политика как своего рода искусство интриг, взаимных обходных маневров и циничного вранья. Отечественные политики ведут себя подобно шахматистам: просчитывают ходы, уводят своих королей от мата, жертвуют пешками, производят рокировки. Причем все это они умудряются делать в патовой ситуации. Но в этой игре у них все меньше места остается для решения собственно государственных задач.

Существует два пути решения развернувшегося кризиса — правовой и политический. Но чем дольше длился он, тем все чаще звучали голоса о необходимости именно политического решения. И оно вроде как найдено после договоренностей между премьером и президентом. Но любое политическое решение, если оно не подкреплено правовыми шагами, вещь весьма зыбкая. Чему, собственно говоря, мы и являемся свидетелями.

Незадолго до окончания срока пребывания на своем посту президент Украины Леонид Кучма издал книгу «Украина — не Россия». В то время название книги вызвало немало нареканий и даже насмешек. Но, как ни парадоксально, дальнейший ход истории подтвердил правильность выбранного названия. Впрочем, с таким же успехом мы могли бы, учитывая недавние события в соседней Румынии, где парламент объявил импичмент президенту Траяну Бэсеску (его окончательная судьба будет решаться на референдуме), заявить, что Украина — не Румыния. Действительно, Украина не похожа ни на одну страну Восточной Европы в силу специфики отечественной политической практики, в которой право и закон все чаще уступают место политической целесообразности.

После победы на недавних выборах Николя Саркази заявил: «Всем тем, кто не отдал мне свой голос, я говорю: я буду президентом всех французов. Я буду представлять интересы всех граждан. Сегодня мы празднуем не победу одних французов над другими, а победу демократии и ценностей, которые объединяют всех нас».

Нечто подобное звучало и в Украине два года назад. Возмож­но, будет звучать и в дальнейшем. Но если слова новоизбранного французского президента вызывают доверие, то словам украинских политиков в последнее время верится с трудом.

Для всех нас важно понять — почему из двух вариантов был выбран именно политический и какие последствия это может иметь для страны в целом.

Непосредственные причины нынешнего кризиса не совсем понятны. С одной стороны, налицо несовершенство конституционной реформы 2004 года, ставшей бомбой замедленного действия, с другой, непосредственное противостояние политических сил и стоящих за ними бизнес-групп, стремящихся к монополизации властных ресурсов, а следовательно, и к монополизации экономических ресурсов.

Вместе с тем, оба президентских указа — это прецедент с далеко идущими последствиями. Од­нако не стоит думать о том, что он возник на пустом месте, благодаря нынешнему противостоянию, злой воле Виктора Ющенко или проискам Юлии Тимошенко. Такого весьма сомнительного с правовой точки зрения шага, как досрочный роспуск Верховной Рады, не произошло бы, не существуй у него опоры в недавнем прошлом.

Истоки того, что происходит сегодня, — в событиях 2004 года, в том политически целесообразном, но очень сомнительном с правовой точки зрения решения о проведении не предусмотренного законодательством третьего тура президентских выборов. И если быть до конца объективным, тогда восторжествовало не право, а одна политическая целесообразность над другой.

Собственно говоря, этого не скрывает и президент Украины, который в недавнем выступлении на Европейской площади про­вел параллели между своими нынешними действиями и оранжевой революцией: «Что, по сути говоря, произошло в 2004 году, когда на этом и на том майдане по всему Крещатику стояли сот­ни тысяч людей? А произошло одно — воля избирателя была под­менена манипуляциями голосов. Тогда нация вышла на улицу, ска­зала свое «нет» и состоялись, по сути, новые выборы, или третий тур президентских выборов».

Но в том-то и дело, что новые выборы не состоялись. Возможно, общая картина бы повторилась, не исключено также, что во втором туре мы бы увидели новые лица (для страны, вероятно, были бы сохранены жизни некоторых политиков), но эти выборы доказали бы, что в стране все же есть закон.

Свою роль сыграл здесь и внешний фактор, превративший борьбу двух претендентов в борьбу двух векторов. Почему-то в момент, когда принималось решение о «третьем туре» и проводилось так называемое пакетное голосование, Запад воспринимал происходящее чуть ли не как торжество демократии и восстановление справедливости.

Стоит ли удивляться, что силы, которые пришли к власти под лозунгами защиты права и закона, сами начали действовать, руководствуясь преимущественно политической целесообразностью. Но политическая целесообразность — это бумеранг.

Поэтому когда сегодня выдают на-гора информацию о якобы имевшей место коррупции в Конституционном суде или когда проводят обыск на квартире у какого-нибудь политика, большинство отдает отчет, что речь идет не о торжестве закона, а о политическом заказе.

Украинское общество и так не страдает обостренным правосознанием. Но сегодня ему откровенно демонстрируют, что Конституция для наших политиков — не Основной Закон, а откровенно прикладной документ, который каждый может использовать на свой лад, ссылаясь на одни статьи и абсолютно забывая о других Для оправдания этого они нашли даже закон, который выше Конституции — «дух Конституции».

Роспуск парламента — это чрезвычайная мера. Поводом для роспуска должен стать кризис в парламенте, невозможность им осуществлять законотворческую деятельность или неспособность сформировать правительство. В нашем же случае и правительство, и парламент были работоспособны. Более того, роспуск парламента не может быть прихотью президента. Недаром в той самой 90-й статье Конституции, на которую так часто ссылаются обе стороны, прямо говорится: «Решение о досрочном прекращении полномочий Верховной Ра­ды Украины принимается Президентом Украины после консуль­таций с Председателем Верховной Рады Украины, его заместителями и председателями депутатских фракций в Верховной Раде Украины». Фактически решение о роспуске (и ответственность за него) должно быть совместным, когда и президент как гарант соблюдения Конституции, и руководство законодательного органа признают — дальнейшая работа парламента в таком составе неприемлема, следовательно, необходимы перевыборы.

За год после парламентских выборов слова «консенсус» и «компромисс» прочно обосновались в политическом лексиконе наших политиков. Сейчас вроде бы есть и то, и другое. Есть консенсус между премьером и президентом и компромисс относительно порядка проведения досрочных выборов.

Но давайте посмотрим внимательнее, что предлагают ведущие политические игроки украинскому обществу. А предлагают они ему вариант 2004 года — написанные впопы­хах изменения к законам и их ускоренное принятие. Причем, как выяснилось, предполагается даже два пакета — широкий и узкий, который является «политико-психологической частью дискуссии» (?!).

Для этого президент даже готов приостановить действие своего указа, чтобы Верховная Рада смогла собраться и принять решение о выборах. Но проблема-то состоит как раз в том, что, согласно ст.81 Конституции Украины, «полномочия народного депутата Украины прекращаются досрочно также в случае досрочного прекращения в соответствии с Конститу­цией Украины полномочий Верховной Рады Украины — в день открытия первого заседания Верховной Рады Украины нового созыва».

В знаменитом «одесском языке», от которого сегодня остались лишь воспоминания, есть словосочетание «большая половина». Конечно, по логике половины равны и не бывает больших и меньших половин, но в жизни все устроено иначе.

Как и в украинской политике, где на протяжении всех пятнадцати лет происходит своеобразный выбор между «большим злом» и «меньшим злом». Это, конечно, выбор не всех, есть и идейные приверженцы того или иного политика, той или иной партии. Но очень многим приходится делать выбор из того, что есть. Несмотря на то, является ли зло большим или меньшим, оно в конечном итоге остается злом. Более того, меньшее зло со временем может трансформироваться в большее.

Похоже, что сегодня нам сегодня предполагают как раз такое меньшее зло в виде досрочных выборов.

Прежде всего стоит поинтересоваться — а, собственно говоря, зачем их проводить? Президент утверждает, что через досрочные выборы «изменят принципы формирования политической власти в Украине», и буквально тут же признает, что к власти придут те политические силы, которые там есть и сейчас, что вновь будет 50 на 50 плюс-минус 2%? Следовательно, его единственная надежда — это то, что это будут 2% в пользу президента. Не исключено, что законодательный процесс будет разблокирован. Но рассчитывать при таком раскладе на какие-либо серьезные реформы в политической системе, тем более на конституционные изменения, нельзя.

А если нет? Если вновь будет создана коалиция, не устраивающая президента? Если парламент вообще будет недееспособен и не сможет сформировать правительст­во? Ведь гипотетически такое возможно. Досрочные выборы — палка о двух концах: она бьет как по парламентариям, так и по президенту. Ведь знаменитая 90-я статья Конституции гласит: «Полномочия Верховной Рады Украины, избранной на внеочередных выборах, проведенных после досрочного прекращения Президентом Украины полномочий Верховной Рады Украины предыдущего созыва, не могут быть прекращены в течение одного года со дня ее избрания».

Стоит вновь вспомнить о позиции европейского сообщества. В адрес резолюции Парламентской ассамблеи Совета Европы было высказано немало резких слов. Ее критиковали за размытость, нечеткость формулировок, шаблонный подход. Еще бы. Резолюция вроде как удовлетворила всех, раздав каждой сестре по серьге, но одновременно не удовлетворила никого. Каждая из противостоящих сторон пыталась найти в ней поддержку своим действиям. Оппозиции понравилось то, что в принципе ПАСЕ не против досрочных выборов как таковых, коалиции — то, что они невозможны в сроки, определенные указом президента. Оппозиции — то, что Кабмину высказано порицание за то, что он не выделил деньги на досрочные выборы, а коалиции — замечание о том, что проведение выборов по ускоренной программе вовсе не гарантирует свободного волеизъявления.

К слову сказать, ПАСЕ рекомендовала наряду с политическим (поиск компромисса) все же правовой путь решения кризиса, а именно — дождаться решения Конституционного суда. Но политика и здесь перешла путь праву. Борьба политических сил за влияние на КС лишила его и влияния, и морального авторитета. А когда нет третейского судьи, то участникам спора остается одно — «честная сделка».

Не замеченным в резолюции ПАСЕ оказался еще один, пожалуй, самый важный посыл. А именно то, что «пропорциональная система с закрытыми партийными списками и Украина, как один избирательный округ, что определено конституционными поправками 2004 года, не гарантирует выборов в парламент, которые бы представляли украинское общество во всем его разнообразии».

Сегодня все чаще говорят о вероятном введении системы открытых списков, хотя, на мой взгляд, наиболее оптимальным вариантом для нашей страны стало бы возвращение к мажоритарной системе с одной оговоркой — партии и партийные блоки остаются единственными субъектами избирательного процесса, только им (а не мифическим трудовым коллективам или собраниям избирателей) предоставляется право выдвигать кандидатов в депутаты. Конечно, эта система, как и всякая другая, не будет идеальной. Но она, во-первых, будет действительно отражать политическое разнообразие украинского общества.

А во-вторых, это избавит от необходимости вводить такую антидемократическую меру, как императивный мандат. Президент в своей речи на Европейской площади напомнил о том, в Верховной Раде 4-го созыва за четыре года 262 народных избранника сменили свою фракционную принадлежность. Не исключено, что здесь имела место та самая политическая коррупция, о которой говорил Виктор Ющенко. Возможно также, что подобная сезонная политическая миграция не способствовала политической структуризации. Именно стремлением к структуризации пытались в свое время оправдать введение пропорциональной системы. Но вместо структуризации мы получили нынешний кризис.

Не грех вспомнить и исторические примеры. Уинстон Черчилль начал свое политическое восхождение перейдя из парламентского стана консерваторов в стан либералов. Впоследствии он вернулся в ряды консервативной партии и, как известно, стал премьер-министром. Интересно, получила бы Великобритания Черчил­ля-премьера, если бы в свое время он строго следовал фракционной дисциплине?

Автор этих строк вовсе не оправдывает политических мигрантов. Просто партийному руковод­ству следует бороться с этим не вве­дением крепостного права в виде императивного мандата, а путем более тщательного подбора кад­ров. Мажоритарная система, кстати, дает для этого больше возможностей. И, кроме того, «привязывает» депутата к избирателям.

Смена избирательной системы может способствовать «изменению принципов формирования политической власти в Украине», но лишь при условии, что претерпит изменения сама власть.

Из системных кризисов нужно выходить с помощью системных решений.

Стоит вспомнить, что ПАСЕ рекомендовала «без дальнейшего промедления» принять базовые конституционные законы (о регламенте Верховной Рады Украины, о парламентских временных специальных и следственных комиссиях, о центральных органах исполнительной власти, о парламентской оппозиции, о референдуме и т.п.) и привести закон о Кабинете министров Украины в соответствие с Конституцией Украины, учитывая при этом адекватные европейские стандарты и вывод Венецианской комиссии.

Более того, системные изменения должны касаться не только центральной, но и местной власти. Безусловно, разграничить полномо­чия и сферу ответственности в треугольнике президент—правительство—парламент крайне важно.

Но не надо забывать и о том, что все, что происходит в Киеве, как в кривом зеркале отражается на местах. Сегодня тема государственной региональной политики практически не обсуждается. О ней забыла даже партия, которая не только в своем названии, но и в программных заявлениях позиционировала себя как партия регионалистской направленности.

Ей так же, как годом ранее представителям оранжевого лагеря, не удалось убедить большинство украинского общества в том, что они намерены представлять и защищать интересы всей страны, всех регионов, а не интересы бизнес-групп.

Они фактически повторили ошибки своих оппонентов. Да, в их команде немало профессиональных политиков и управленцев, работавших в правительстве и центральном аппарате во времена правления Леонида Кучмы. Но при этом кадровая политика правящей коалиции в целом свидетельствовала о другом — о стремлении любой ценой заполнить все кадровые ниши своими ставленниками, даже если это осуществляется в ущерб профессиональным качествам.

В результате общей политизации власти и невнимания к собственно региональным вопросам местные советы больше занимаются политическими проблемами: принимают заявления, выносят решения о недоверии главам местных госадминистраций, а не выполняют свои непосредственные задачи.

Более того, проведение местных выборов на пропорциональной основе (которую с полным основанием можно было бы назвать коммерческой) привело к тому, что местное самоуправление приобрело корпоративный характер. В некоторых случаях оно по сути «приватизируется» отдельными финансово-экономическими группировками.

В условиях, когда руководство местных госадминистраций представляют одни политические силы, чаще всего оппозиционные партии, а большинство в советах — партии правящей коалиции, предпринимается попытка создать в лице советов параллельную власть.

Для примера. В областном бюджете Одесской области на 2007 год на органы местного самоуправления предусмотрено 27 млн.. грн., что на 24,4 млн. грн. или в 10,4 раза (!) превышает расчетный показатель Министер­ства финансов и в 2,2 раза больше фактического исполнения 2006 года. В том числе непосредственно на содержание аппарата областного совета выделены средства, которые в 4,2 раза выше расчетных показателей Минфина. И что самое печальное, данные превышения происходят при уменьшении расходов (опять же против расчетных показателей Минфина) по таким значимым отраслям, как образование и здравоохранение, соответственно на 23,25 млн. грн. (на 14,7%) и на 41,17 млн. грн. (на 15,4%).

На фоне разговоров о необходимости сократить управленческий аппарат и оптимизировать структуру управления идет реальное раздувание штатов.

В бытность губернатором Одесской области мне доводилось работать с Николаем Яновичем Азаровым, и знаю, насколько строго он относился к соблюдению показателей Минфина. Так почему сейчас допускаются послабления? Неужели опять из политической целесообразности?

Чем чаще и чем шире эта целесообразность используется в качестве главного мотива поведения политиков и чем чаще к ней прибегают в ущерб праву, тем меньше места остается для права.

И кто даст гарантию, что через некоторое время (например, через год и один день) после выборов не наступит час для новой политической целесообразности? Благо цепь прецедентов создана, так что новое звено ничего не изменит.

В таком случае не исключено, что кто-то начнет искать выход в диктатуре. Учитывая неоднозначное отношение к этому явлению в общественном мнении, хотелось бы привести высказывание российского писателя и философа Михаила Веллера. В своей книге «Великий последний шанс» он целый раздел посвящает теме диктатуры. По Веллеру, «диктатура — это радикальное лечение паралича бюрократической власти, не способной решить необходимых задач».

По его мнению, вводить диктатуру имеет смысл:

— когда государство находится на краю гибели;

— когда каждый день ведет к рубежу, из-за которого уже не будет возврата;

— когда все другие использованные меры не показали себя эффективными;

— когда перед властью и государством стоит клубок проблем и противоречий, устранить и разрешить которые обычными мерами не получается;

— когда все этажи и узлы власти поражены распрями, коррупцией, некомпетентностью и не поддаются исправлению с тем, чтобы их сохранить;

— когда интересы влиятельных должностей расходятся с интересами государства и народа;

— когда общее падение нравов не позволяет высшим чиновникам добиваться блага народа и государства, но направляет и толкает их к продажности и эгоизму;

— когда некомпетентностью и произволом властей народ близок к разорению, отчаянию, бунту;

— когда тайной и явной изменой страна предается интересам внешнего врага;

— когда просвещенная верхушка и народная масса видят благо государства в разном;

— когда раскол в обществе приводит страну на грань гражданской войны;

— когда гражданская война принимает хронический характер и реально не может быть закончена существующими властями;

— когда большинство народа, желая прекращения губительного хаоса, полагает благотворным «приход правления твердой руки» и связывает с ним свои надежды на восстановление порядка и справедливости.

Чувствуется сходство с Украиной? Конечно, отношения между основными действующими лицами еще не достигли состояния предчувствия гражданской войны, да и сам кризис напоминает вялотекущую болезнь с периодическими обострениями. Как известно, есть у революции начало, нет у революции конца.