КРЫМСКИЙ РАССТРЕЛ

Почему пограничник убил четверых сослуживцев?

Ранним утром 25 июня рядовой срочной службы Вадим Собко расстрелял командира погранзаставы и трех солдат, затем скрылся с места преступления с автоматом и двумя магазинами. Трагедия произошла в воинской части №2141 у города Алупка. Спустя два дня Вадим Собко был задержан недалеко от покинутой воинской части.

Вадиму Собко инкриминируют умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах (пункт «г» статьи 93 УК Украины). Статья предусматривает лишение свободы от восьми до пятнадцати лет или исключительную меру наказания - смертную казнь.

Пытаясь найти ответ на вопрос, почему Собко расстрелял сослуживцев, мы обратились к тем, кто знал его до армии. Все без исключения собеседники говорили о нем только в прошедшем времени - «он был...» То ли потому, что тот Вадик, которого они знали, не мог совершить ничего подобного, то ли из-за того, что автоматные очереди, прозвучавшие на рассвете десять дней тому назад, погубив четырех человек, поставили крест и на его собственной жизни.

Пятый этаж. Черная ручка на коричневой двери без номера. Светловолосая женщина с заплаканными глазами вышла навстречу с сумками в руках. Через пятьдесят минут отправлялся поезд на Симферополь. Она ехала к сыну.

К матери Вадима Собко военные пришли утром того же дня. Забрали его документы, письма, сказали, что Вадик сбежал из части. О том, что произошло на самом деле, она узнала позднее.

Анна Андреевна Собко:

- Сына нашли недалеко от его воинской части. Вадим без сознания лежал на обочине трассы, неподалеку от какой-то шашлычной. Автомат с неполными магазинами валялся неподалеку. Вадика заметил пограничник, кажется, Анатолий, который шел с собакой позади всех. Один из пограничников сказал мне, что Вадику просто повезло, что он был без оружия. Это спасло его, потому что была дана команда стрелять на поражение. Еще, сказал он, повезло, что обнаружили его пограничники, а не «Беркут». (По словам начальника пресс-службы Госкомграницы Анатолия Самарченко, в 11 часов утра 27 июня В.Собко был задержан сотрудниками «Беркута» - беглец пытался поймать такси. - Авт.)

Вадиму был год, когда мы с мужем разошлись. Бывший муж - повар по профессии, чернобылец, он очень болел после аварии и умер три года назад - в 46 лет. После развода мы с ним не поддерживали отношений и с сыном он не виделся.

Всю жизнь я знала только одно - работа. Сколько помню, работала на двух-трех работах. Одна с двумя детьми. По специальности я бухгалтер. Каждый день брала работу на дом, сидела до двух часов ночи. Алименты мы если и получали, то мизерные. Сын у меня с годика в садике.

- Говорят, у вас с сыном были очень теплые отношения...

- Это не то слово. И это вам любой подтвердит. Он дышал мною, говорил: «Мама, ну сколько же ты будешь работать? Я вернусь, и ты не будешь больше работать». Вадик и стирал, и гладил сам, и даже старался почаще готовить.

Когда Вадиму исполнилось восемь лет, я отдала его в школу-интернат №19 санаторного типа для детей, больных сколиозом. Там он учился восемь лет. На субботу и воскресенье я всегда забирала его. После интерната он закончил училище, получил специальность столяра. По окончании училища они с товарищем обошли все мастерские Киева в поисках работы, их никто не хотел брать. Вадиму тогда еще не было 18 лет. Он рос без отца и всегда был очень самостоятельным.

Когда после того, что случилось, я приехала в Алупку, мне не хотелось жить. Я тогда не думала ни о внуке, ни о дочери - она, выйдя замуж, уехала в Чернигов. А мы с сыном столько лет вдвоем - он жил мной, а я жила им.

- Он писал вам?

- В своем последнем письме, полученном незадолго до этой трагедии, он писал, что через полгода собирается попробовать перевестись в Киев. Хотел остаться сверхсрочником, писал, что будет получать деньги, пайки. Вообще его последнее письмо - сплошные планы на будущее...

- У Вадика была подруга?

- У него не было невесты, ему просто некогда было. С 16 лет он подрабатывал на каникулах, потом во время отпуска. И никогда не потратил на себя ни копейки. Говорил, что ему ничего не нужно, все равно идет в армию. У него было две тенниски, он сам их стирал и гладил.

- У Вадика были друзья? Чем он увлекался?

- Друзей как таковых у него не было, свободное время он проводил, как правило, дома. Он читал. Он никогда не состоял на учете в милиции, никто никогда не видел его пьяным или с плохой компанией. Увлекался плаванием, занимал первые места на соревнованиях. Хотел сдать нормативы мастера спорта по плаванию. Надеялся, что это поможет ему поступить в институт. После училища он пошел на курсы водителей и параллельно заканчивал курсы массажистов. 11 декабря ему исполнилось 18 лет. На следующий же день его забрали в армию. Нас просто забрасывали повестками. Зачем? Он всегда и сам ходил, когда его вызывали.

- Вы хотели, чтобы он пошел в армию?

- Нет, не хотела. Но выхода-то никакого не было. Когда я сказала ему: «Вадик, нужно столько-то заплатить», он ответил: «Мама, я пойду служить».

- Как он относился к предстоящей службе?

- Он страшно не хотел в армию. Он ужасно боялся этой «дедовщины». О ней говорят и по телевидению, и по радио. Перед самым уходом он мне все газеты показывал со статьями о том, что творится в армии.

- Как у него складывались отношения с сослуживцами?

- Он всегда жалел меня, боялся чем-то расстроить, о проблемах не писал. Я знаю, что старшина Николай Васильевич хорошо, по-человечески относился к Вадику, как будто бы дружил с ним. И надо же было такому случиться, что именно в это время он уехал домой хоронить отца. Если бы он был в части, я уверена, что этого бы не случилось. А так защиты у Вадика никакой не было, и тут начали...

- Он нуждался в защите? Правда ли, что сослуживцы Вадика рассказывали вам, что его «травили»...

- Что-то такое было. Сейчас, конечно, никто не скажет, что происходило на самом деле. Солдаты боятся - им служить дальше, общаться друг с другом. Но просто так случиться такой трагедии не могло.

- У Вадика были неприятности на службе? В письмах, телефонных разговорах были какие-то намеки на то, что ему тяжело, что над ним издеваются?

- Он был на заставе всего 24 дня. До того он месяц провел в Севастополе, куда был направлен где-то в конце апреля. Весь май он тяжело болел - перенес коревую краснуху, а затем - дизентерию. Но я знаю, например, что один прапорщик тягал его за грудки, схватив за гимнастерку. Мне неизвестно, за что. Сразу после этого состоялось то собрание, на котором ему вынесли выговор. И этой же ночью его ставят в караул. Ну разве это люди? Разве так можно? Пришел молодой парень. Ну поговорите вы с ним по-человечески, объясните, если он чего-то не понимает, что он сделал что-то не так. Я вообще не понимаю, как он мог водить днем ГАЗ-66, а по ночам стоять в карауле. Хотела спросить об этом в письме, но не успела... Выходит, что делалось специально. Так с самого детства повелось - ты сирота, значит, тебя надо добить. Вадим с самого начала не понравился этому прапорщику...

- Вы думаете, что причина произошедшей трагедии могла быть лишь одна?

- Думаю, да. Его просто довели, вынудили. Может кто-то другой и не принял бы что-то близко к сердцу. Он вообще все воспринимал очень болезненно. Уехал Николай Васильевич на похороны, и тут все произошло, они свершили свое.

- Вы не имели возможности поговорить с ним после того, как его нашли?

- Нет, я видела его лишь мельком, его провели мимо и через 10 минут отвезли меня в Симферополь, на поезд.

- У Вадима никогда не было проблем с психикой?

- Он ведь с 16 лет проходил всевозможные комиссии. Его же врачи смотрели, и если с ним что-то было не так, то почему же не написали?

Андрей, 16 лет:

- У Вадика никогда не было друзей. Он на несколько лет старше большинства из нас. Его ровесником был только один мальчик - Коля, но с ним у Вадика тоже не сложились отношения. Его не любили и боялись. Он часто обижал тех, кто младше его, загонял в какой-нибудь угол, бил. Однажды собрались вместе, избили его. Разбили губу в кровь. Он почти месяц не выходил во двор. Потом какое-то время передвигался по двору все больше перебежками. Потом снова стал ловить поодиночке. Нельзя сказать, чтобы он бил очень сильно - двинет там раз или два. Вроде бы никого по-настоящему он так и не избил. Ему, мне кажется, нравилось «давить на психику», он любил, чтобы его боялись. Вот и подлавливал ребят.

Он всегда был каким-то странным, не таким, как все. Его отца никто никогда не видел. Знали, что он живет с матерью и сестрой. Он всегда был один, и с ним никто не хотел иметь дела. Все попытки играть вместе заканчивались ссорой. Он всегда хотел быть главным, руководить. Если кто-то говорил о нем что-то не то, он очень злобно реагировал, быстро заводился, был злым, обид не прощал.

Парень и девушка 17 лет:

- У Вадика никогда не было друзей во дворе, никто не видел его с девушкой. Он был замкнутым парнем, странноватым, но не настолько, чтобы просто так застрелить людей. Если он сделал это, значит, его довели. Ведь все знают, что творится в армии.

У него очень хорошие мама и сестра. Сестра была учительницей русского языка и литературы в школе, потом вышла замуж и уехала куда-то.

И те, кто еще совсем недавно воевал с Вадиком, побаивался и не любил его, и никогда не конфликтовавшие с ним ребята были единодушны в одном: Вадик - странный, замкнутый и обидчивый. Но раз он застрелил людей, значит, его «достали».

Рассказывает ялтинский адвокат, защищающий интересы Вадима Собко, Валерий Хомяков:

- Я присутствовал при допросе Вадима, затем беседовал с ним наедине. По его словам, дедовщины как таковой, в общепринятом понимании этого слова (издевательств, избиений, другого рода физического воздействия) в части не было. Да и на теле Вадима не обнаружено следов побоев.

У меня сложилось довольно благоприятное общее впечатление об обстановке в части. Маленький коллектив, живописное, изолированное место на берегу моря. Скорее всего, причина происшедшего кроется в иных, более тонких мотивах - во взаимоотношениях между солдатами срочной службы и начальством. У Вадима недоразумений со «срочниками» вроде бы не было, но как раз возник конфликт с начальствующим составом.

- Какое впечатление произвел на вас Вадим?

- Он был, как волчонок, какой-то забитый. Однако Вадим не производит впечатление ненормального в психическом отношении человека. Когда я впервые увидел его, он еще не отошел от шока, но постепенно успокаивался. Ведь у него оставалось еще 30 патронов, тем не менее он не воспользовался ими.

- Мать Вадима говорила, что он был найден без сознания на обочине дороги...

- Мне об этом ничего не известно. Скорее всего имелось в виду, что он был не в себе, в шоковом состоянии. Он постепенно приходит в себя. Сначала он вообще не хотел ни с кем разговаривать, в том числе и со мной. Спустя некоторое время он кое-что рассказал. Но не все. Сейчас идет следствие и скорее всего картина прояснится. Думаю, в ближайшее время он отойдет, мы с ним вернемся к нашему разговору, все подробно обсудим. И, конечно, все обстоятельства, которые могут быть задействованы для его защиты, будут использованы.

- Вы считаете, что даже с вами он не до конца откровенен?

- Да. Со слов его матери известно, что он вспыльчив, раздражителен, очень тяжело переносит обиды. Конечно, какие-то обиды там имели место. Вам известны обстоятельства, предшествующие трагедии. Накануне состоялось собрание, ему был вынесен выговор. И он обиделся на всех, а главным образом - на начальство, которое вынесло ему выговор, который Вадим, по-видимому, счел несправедливым.

- Соответствует ли действительности информация о том, что трое из погибших принимали самое активное участие в проведении злополучного собрания?

- Этого я не знаю. Мне известно, что наиболее активно выступали на этом собрании начальник заставы и один старшина. Остальные, видимо, поддержали решение, проголосовав за него. Но это лишь мое предположение.

Это большая редкость, когда человек реагирует на обиду таким образом. По словам матери, незадолого до происшедшего он прислал ей хорошее письмо. И тут такое... Может, это связано с его психикой, возможно, он является психопатической личностью, склонной к поступкам такого рода. Ну, я не знаю, магнитная буря плюс какие-то его, может быть, психические дефекты. Видимо, причина трагедии кроется в его психическом, психологическом состоянии. И точки над «і» расставят эксперты - психологи и психиатры.

Ира, 18 лет, хорошо знала Вадима с самого раннего детства:

- Узнав о происшедшем, я была просто в шоке, не могла поверить в это. В тот день, когда его мать узнала о трагедии, она была у нас дома. Первое, что она сказала, получив страшное известие: «Вадичек, что же ты наделал, у них же семьи». А потом: «Тебе же теперь не жить...»

С Вадиком у меня с детства были хорошие дружеские отношения, очень часто общались мы и в последнее время.

- Вы встречались с ним?

- Нет, у нас были просто дружеские отношения, но мы виделись часто, и, несмотря на то, что в принципе он был человеком довольно скрытным, нередко заходили друг к другу в гости, рассказывали о своих проблемах, многим делились. Вадим был очень хорошим, скромным мальчиком. Когда он учился в интернате, мама забирала его на выходные домой. Он уберет, постирает, кушать приготовит. Он был таким домашним. Однажды попросил меня научить его готовить борщ. И сварил его сам, правда, под моим руководством.

- Мне говорили, что он - хулиган, что обижал тех, кто был младше его, наводил страх на весь двор...

- Все это полнейшая ерунда - если бы его не задевали, он бы никогда никого не тронул. Первым он не приставал. У него не было отца, и понятно, что ребята «задирали» его из-за этого. Его не понимали. Вадик был уникальным человеком, и я даже ставила его в пример своим знакомым. Для него существовало две вещи - дом и учеба. Если честно, я даже считала, что он не от мира сего, ну, в самом положительном смысле, ведь он любил очень необычные для мальчика занятия - готовить, стирать, убирать, ему нравилось быть дома.

- У него была девушка?

- Встречался он с одной девочкой, но это было недолго. Они расстались еще до армии. Мы как-то говорили о планах на будущее. Он сказал, что хочет найти работу и помочь маме. Возможно, он встретит девушку, на которой потом женится.

- Какие у Вадика были увлечения, что для него было важно?

- Для него была важна его мать. Он очень хорошо к ней относился, волновался за нее. В свободное время он занимался работой по дому. Он увлекался спортом, и одно время мы с ним даже вместе бегали.

- Он был вспыльчивым человеком?

- Да, он мог вспылить, если ему что-то не нравилось, но быстро отходил, успокаивался.

- Как вы расцениваете то, что случилось?

- Вадик не взял бы автомат, если бы что-то сильно не подтолкнуло его к этому. Тетя Аня давала мне читать его письма. Читала я и последнее письмо - оно было просто замечательное, он писал о своих планах на будущее. После того, как ушли пограничники, тетя Аня рассказала, что Вадика там таскали за гимнастерку и сильно били. Вообще ужасно жаль его и очень обидно, что, только начав жизнь, имея столько планов, он сам себя закопал заживо.

* * *

Какая истина может «всплыть» в том случае, если кто-то решит всерьез разобраться в происшедшем, и по ком она ударит сильнее всего? Что случилось той ночью, за которой наступил рассвет, одевший в траур четырех матерей? Что стало причиной трагедии - беспредел «отцов-командиров», внезапное помутнение рассудка? А может, и то, и другое?

По словам первого заместителя председателя Госкомграницы, начальника штаба Погранвойск Украины, генерал-лейтенанта Павла Шишолина, рядовой Собко «характеризовался по службе как неуравновешенный, замкнутый, абсолютно не воспринимающий критику и замечания солдат». «Мотивы его преступления не связаны с неуставными отношениями, а скорее всего - результат психического состояния солдата», - поделился своими соображениями с агентством «Интерфакс-Украина» П.Шишолин. Вот такой «диагноз-приговор», который в состоянии избавить от лишних хлопот экспертов-психиатров, а заодно и суд. Непонятно, правда, как человека с такой характеристикой можно близко подпускать к государственной границе и почему руководство не приняло превентивных мер, будучи так хорошо информированным относительно психического состояния подчиненного? Тоже своего рода - неадекватная реакция.

Если люди, знавшие Вадима, до армии в один голос признавали, что «он - не такой, как все», почему это осталось незамеченным теми, кто решал, куда отправить его служить - в погранвойска или, скажем, в стройбат? Ведь из двух совершенно здоровых в психическом отношении людей одному - все нипочем, а другой может совершенно неадекватно отреагировать на безобидное замечание. В то же время нельзя сказать, что такое поведение абсолютно непредсказуемо. Существуют, в частности, специальные тесты, позволяющие с определенной долей вероятности спрогнозировать поведение человека в экстремальной ситуации. Тесты, позволяющие выявить не являющиеся патологией особенности психики, наличие которых весьма несовместимо с той или иной деятельностью. В данном случае - со службой в погранвойсках, которая имеет свою специфику - ограниченность контингента, необходимость несения боевых дежурств и т.д.

Вопреки распространенному человеческому стремлению «предвидеть» все задним числом («я предполагал, что это случится»), никто из собеседников не сказал, что поступок Вадима закономерен, и что от него вполне можно было ожидать чего-либо подобного. В то же время все, знавшие Вадима, единодушны в своей оценке случившегося - его до этого довели. В этом убеждены мать Вадима, его знакомые, друзья и «недруги» - оппоненты в мальчишеских войнах, те, кому он нанес обиды, не забытые до сих пор, по прошествии нескольких лет.

Если же говорить о будущем, то, в зависимости от заключения судмедэкспертизы, возможны два варианта. Если Вадим будет признан невменяемым, он не будет нести ответственности за содеянное. Поскольку теоретически болезнь могла проявиться уже в армии, привлечь к ответственности будет невозможно даже членов призывной комиссии, начертавших «годен к строевой службе». Правда, этот вариант не выдерживает критики с «идеологической» точки зрения. Так как даст повод говорить о том, что по чьему-то недосмотру границы суверенного государства охраняют умалишенные. Признание Вадима вменяемым не исключает, что будет обнаружено какое-то отклонение от того, что принято считать нормой в психиатрии, вполне логично объясняющее его поступок и вместе с тем не являющееся основанием для освобождения от ответственности. Такое развитие событий поможет сохранить лицо многим. Подумаешь, ну чуть «прижали» пацана, так ведь строптивый был. Так армия, чай, не детский сад - солдат растим, не сопляков. И потом в штате погранзаставы психолога с психиатром нет, чтобы приглядываться да прислушиваться, как там себя чувствуют подопечные. Кто ж знал, что он такое выкинет?

Судьбу Вадима будет решать военный суд, а по сути, что бы там не было записано в УПК, - эксперты-психиатры. И все же, если исключить возможность давления на суд, что в силу широко известных обстоятельств сделать весьма сложно, ему будет нелегко вынести решение, основываясь на всестороннем и объективном исследовании всех обстоятельств дела, как того требует закон. В частности, этому вполне может помешать естественное человеческое желание одних свидетелей «отслужить, как надо, и вернуться», а других - успешно продолжить военную карьеру. Так что установить в этом деле истину, кроме той, что лежит на поверхности - что Вадим Собко расстрелял четырех военнослужащих из автомата АКС-74, будет нелегко. Хотелось бы надеяться, что отправным пунктом в действиях следствия, психиатров-экспертов и суда все же будет не «спущенная свыше» целесообразность, а стремление установить истину. Это позволило бы хотя бы попытаться уменьшить риск повторения такой трагедии. Хотя время от времени появляются сообщения о подобных трагедиях из самых разных стран мира, в том числе из России и США, где количество психоаналитиков «на душу населения» бьет все мировые рекорды.

Впрочем, независимо от того, что установит следствие и какое решение примет суд, ничто не облегчит участи тех, кто обречен до последнего вздоха оплакивать безвременно ушедших сыновей...