…ИЛИ ЭХО ЦЕМЕНТНОЙ ВОЙНЫ?

Волна ажиотажа, поднятая в Германии в связи с арестом «расхитителей немецких денег для украинских остарбайтеров», давно схлынула. Насколько бы глубоко не были оскорблены тогда в своих лучших чувствах немецкие граждане, со временем их умы и страницы периодических изданий Германии стали занимать совершенно иные факты и события, абсолютно вытеснив оттуда переживания по поводу обворованных жертв нацизма. Когда после окончания очередного судебного заседания в Хильдесхайме, где проходит процесс над Виктором Жердицким и Игорем Диденко, мы покидали Ганновер, из дверей и окон каждого ресторана, бара и магазина раздавались вопли отчаянно болеющих за национальную сборную, играющую в полуфинале чемпионата мира. А местные газеты сообщали подробности куда менее длительного и куда более доступного пониманию неискушенного наблюдателя уголовного дела, героиней которого также была наша соотечественница, обвинявшаяся в том, что отравила своего немецкого супруга. Двумя днями позже стало известно, что немецкий суд приговорил ее к пожизненному заключению. Но, думается, причина здесь не только в особенностях общественного сознания. Хотя целенаправленное использование этих особенностей в истории с деньгами остарбайтеров трудно не заметить. Но об этом чуть позже.

В Украине же тем временем дело Жердицкого в ряду других, не менее резонансных, упоминается главой государства при представлении нового генерального прокурора, который уже успел и без напоминаний сверху пообещать хором в 347 голосов утвердившим его парламентариям пораскрывать все доселе безнадежно буксующие громкие «уголовки». Правда, в данном конкретном случае заявления о том, что «этот миг они приближали, как могли», из уст сотрудников Генпрокуратуры будут звучать малоубедительно. Поскольку еще с осени двухтысячного года, когда в Ганновере был задержан и заключен под стражу президент «Градобанка», народный депутат Украины Виктор Жердицкий, после успешно разыгранной комбинации (украинская прокуратура отдала пас немецкой, а та сделала передачу в свой же суд), мячом завладело немецкое правосудие. Которое до сих пор так и не забило победный гол.

При этом немецких блюстителей законности трудно упрекнуть в бездеятельности и пассивности. За прошедшие неполные два года они успели разобраться с несколькими эпизодами предъявленного Жердицкому обвинения, в результате чего отпали восемь из девяти этих эпизодов. Продолжая расследовать единственный оставшийся, касающийся четырехмиллионного (в немецких марках) кредита «Градобанка» «Хорде ЛТД», немецкий суд пришел к выводу, что ему крайне необходимы показания одного из учредителей «Хорды» Игоря Диденко, который после задержания его во Франкфуртском аэропорту и предстал пред судом в качестве подельника Жердицкого. На днях Игорь Николаевич отметит год своего пребывания в «немецком плену». Однако никаких сколь-нибудь заметных подвижек в процессе за это время не наблюдалось. Если не считать таковым решение немецкого суда, принятое в конце прошлого месяца.

Прежде чем поведать об этом решении, не лишним, думается, было бы попытаться воссоздать предшествовавший ему событийный ряд, с учетом некоторых подробностей, существенно дополняющих общеизвестную картину. Тем более что вот уже несколько месяцев история с остарбайтерскими деньгами позабыта-позаброшена и украинскими СМИ. Не считая, конечно, мелькнувшего недавно сообщения о том, что Виктор Пинзеник выиграл суд, куда обратился с иском против одной из киевских газет, написавшей о его причастности к разворовыванию немецких денег.

Своими корнями скандал вокруг денег, предназначенных для выплаты компенсаций пострадавшим от нацизма украинским гражданам, действительно, уходит в ту осень 1994 года, когда решением сначала Минфина, а затем Кабинета министров в «Градобанке» был открыт накопительный счет для поступления «средств остарбайтеров» от немецкого правительства. Как уже сообщалось в прессе, этому предшествовало успешное прохождение банком проверки на предмет достоверности данных и соответствие мировым стандартам, проведенной аудиторской компанией «Делойт энд Туш»; открытие для него кредитной линии ЕБРР и прочие, убеждающие в финансовой устойчивости учреждения, события. После поступления денег Минфин, «Градобанк» и «ВіП» подписывают соглашение, по которому фонд передает все полученные от немецкой стороны средства в оперативное управление банку. Затем, на этот раз без участия Минфина, «ВіП» договаривается с «Градобанком» о передаче остарбайтерских дойчмарок уже не в оперативное (позволявшее задействовать их только в нерисковых операциях исключительно с первоклассными банками), а в трастовое, то есть доверительное управление. Таким образом, банк и его руководство имели полное легальное право распоряжаться полученными от фонда средствами.

Однако в январе 1997 года, после того, как стали задерживаться компенсационные выплаты, а фонд возглавил новый начальник, Главное контрольно-ревизионное управление Украины затеяло ревизию финансово-хозяйственной деятельности фонда «Взаєморозуміння і примирення», в результате которой было обнаружено отсутствие на счетах «Градобанка» целевых средств на сумму 87,8 млн. немецких марок. В СМИ неоднократно и подробно описывался финансовый конфликт, который возник за год до этого между «Градобанком» и рыбопромышленным объединением «Антарктика», обратившимся к банку за кредитом в 5 млн. долларов, но получившим отказ по причине того, что было заподозрено банковскими сотрудниками в неплатежеспособности. Это не помешало «Антарктике» обратиться в арбитражный суд, который, посчитав, что банк нарушил условия договора, обязал его выдать пострадавшей стороне кредит и издал постановление о списании с банковского транзитного счета 4,2 млн. долларов в качестве ущерба за невыданный кредит. Девять с лишним миллионов долларов оказались бы ощутимой, но не смертельной потерей для «Градобанка». Если бы, во-первых, к тому времени он не находился в состоянии минимального запаса финансовой устойчивости, а во-вторых, после этого не начался бы исход банковских клиентов, которые, по всей видимости, уже неоднократно имели возможность убедиться в том, что по решениям украинской Фемиды можно судить об отношении власти к спорящим сторонам. В то время как юридически подкованные граждане недоумевали по поводу судебного вердикта, политически продвинутый бизнес смекнул, к чему все идет. Когда все солидные клиенты забрали из банка свои деньги и к назначенному сроку он не смог провести платежи фонду, и нагрянула ревизия, обнаружившая недоимку.

Оглашенная КРУ цифра пропавших денег в привязке к тем, кому они предназначались — прошедшим через нечеловеческие унижения и лишения, явно и сейчас живущим не в лучших условиях пожилым людям,— убивала наповал. Здесь даже наиболее хладнокровные индивидуумы, привыкшие мыслить категориями, далекими от таких эмоциональных понятий, как стыд и мораль, не могли не поддаться чувству неприязни в отношении тех, кто мог опуститься до подобной низости. Стоит ли говорить, что общественное сознание очень легко усвоило не требующее из-за своей убийственности особых доказательств утверждение: Жердицкий — украл деньги остарбайтеров.

Убедила себя в этом и Генеральная прокуратура Украины. Которая в рамках договора о правовой взаимопомощи тесно сотрудничая с прокуратурой немецкой, не могла не повлиять и на ее убеждения. Трудно судить, насколько неожиданным для украинской стороны был арест в Германии Виктора Жердицкого. Возбужденное против него в марте 1997 года уголовное дело, по которому глава «Градобанка» обвинялся в халатности и злоупотреблении служебным положением, закрыто не было, но и не развивалось. Жердицкий, победив на выборах в парламент, получил депутатскую неприкосновенность и автоматически лишился статуса обвиняемого. Однако о том, что депутатский иммунитет Жердицкого мешает следствию, в Генеральной прокуратуре решили по странному совпадению именно в тот момент, когда пришла информация об аресте народного избранника немецкими правоохранительными органами. Поэтому ответ на вопрос, по собственной ли инициативе они задержали Жердицкого или по «наводке» нашей прокуратуры, повисает в воздухе. С одной стороны, Генпрокуратура проявила явное отставание от событий. С другой — именно материалы, собранные в Украине, легли в основу выдвинутых Жердицкому немецким правосудием обвинений.

Когда, как уже говорилось, эти обвинения в ходе судебного следствия «усохли» до одного эпизода, немецкой Фемиде удалось заполучить Диденко. Его дело и дело Жердицкого немецким судом были объединены в общее. Обвинения же свелись к тому, что один из них (Жердицкий) умышленно злоупотребил служебными полномочиями, а другой (соответственно, Диденко) способствовал ему в этом. Во втором пункте и тому, и другому вменяется использование поддельных документов с целью обмана. Обвинение в немецком исполнении почти не отличается от украинского. Кто у кого списывал, неизвестно. Однако ни в одном документе, ни в другом — ни слова о деньгах остарбайтеров, ни даже намека на них. Речь в них идет о бизнесовой операции, отправной точкой которой послужило заключение кредитного договора между АО «Градобанк» и ООО «Хорда ЛТД» на сумму 4 млн. дойчмарок. Цифра также, как видно, по своей масштабности далека от первоначально оглашенной.

«Хорда» намеревалась купить реконструкционное оборудование для Каменец-Подольского цементного завода. О чем и было засвидетельствовано в документах, приложенных к кредитному договору, среди которых наличествовал контракт на поставку оборудования «Хорде» от «Сenturion Industrial Group Limited», проще называемой «Центурионом». Нужно сказать, цементная промышленность давно находилась в поле активной деятельности «Хорды». Она небезуспешно участвовала в приватизационных конкурсах ряда украинских цементных заводов. Для финансирования их модернизации ей удалось заключить договор с Международной финансовой корпорацией, а от Агентства по торговле и развитию Госдепартамента США фирма получила грант в полмиллиона долларов для разработки технико-экономического обоснования реконструкции Николаевского (во Львовской области) и того же Каменец-Подольского цементных заводов.

Далеко не спонтанным был интерес к этой же отрасли и со стороны «Градобанка». В 1993—1994 годах банк через ООО «Хорда» выделяет 5 млн. долларов на покупку современной упаковочной линии для «Подольского цемента», затем вкладывает в развитие этого предприятия еще немало средств. Позже, когда в Украине развернулись приватизационные процессы, «Градобанк» также не остается в стороне. Кстати, среди банковских активов присутствовал ни один пакет акций предприятий цементной промышленности. По времени арест Жердицкого в 1997 году, сопровождавшийся обвинениями его в финансовых злоупотреблениях в ходе денежных операций со средствами остарбайтеров, совпал с пиком борьбы за контрольный пакет акций «Николаевцемента», в которую активно включилась одна небезызвестная французская фирма. Это дало повод адвокатам Жердицкого утверждать, что в основе его дела лежит стремление устранить «Градобанк» и «Хорду» из числа игроков на цементном рынке Украины. Если эта версия действительно имеет право на существование, то степень взаимосвязи особенностей приватизации в цементной промышленности Украины с нашумевшим делом об остарбайтерских деньгах — отдельная тема.

По нашей же теме приведем выдержку из протокола заседания кредитного комитета АО «Градобанк», на котором, кроме г-на Жердицкого присутствовало еще семеро участников: «Признать заслуживающей внимания разработанную ООО «Хорда ЛТД» программу деятельности, предусматривающую, в частности, расширение объемов реализации (в том числе, и на европейских рынках) цементной продукции. Усилить контроль за финансово-хозяйственными операциями ООО «Хорда ЛТД», движением средств по расчетным счетам… и соблюдением условий кредитных договоров». Цитируем протокол для того, чтобы, во-первых, продемонстрировать некоторую нестыковку с обвинениями Жердицкого и Диденко в том, что первый злоупотреблял служебным положением при заключении кредитного договора, а второй — ему в этом способствовал, что в принципе предполагает тайный сговор двоих, без гласности и участия других лиц. А во-вторых, чтобы перейти ко второй серии кредитной истории. «Хорда» замахнулась на освоение мирового рынка цемента. Производимый на Каменец-Подольском комбинате стройматериал ее усилиями получил сертификат для продажи в Германию и Австрию. Началось сотрудничество с фирмой, обладающей налаженной дистрибьюторской сетью и высококлассным оборудованием, используя которое, можно было из поставляемого в Германию украинского сырья изготовлять гораздо более дешевый, чем тот, что продавался до сих пор в Европе, цемент. Экономическая целесообразность проекта не вызывала сомнений. Единственной особенностью поведения немецкой стороны, которая должна была насторожить украинских бизнесменов, была некоторая доля необязательности в ее действиях. Принимая условия руководителя «PMB» Йоганнеса Пайне, «Хорда» была вынуждена применять отсрочку платежа за поставляемый клинкер. Со временем накопился существенный долг.

В ответ на очередное требование погасить задолженность
г-н Пайне предложил украинским партнерам купить у него часть акций фирмы, пообещав взамен хранить верность украинским стройматериалам, покупая цемент и клинкер только в Украине, а также вернуть висящий на нем долг в полмиллиона немецких марок. Надо сказать, что все операции с Германией «Хорда» проводила через «Центурион», которая была рекомендована Диденко в качестве надежного партнера за рубежом для осуществления расчетов и проводки финансовых средств, поступающих от реализации поставляемых «Хордой» за границу цемента и клинкера. «Ни учредителем, ни собственником названной компании я никогда не являлся, — утверждает Диденко в своем обращении к суду. — А был уполномочен советом директоров этой фирмы на управление ее счетом». Как бы там ни было, но полученные «Хордой» у «Градобанка» в кредит 4 млн. были отправлены, как и задумывалось, на закупку оборудования «Центуриону», а оттуда… Оттуда они были перечислены Пайне в качестве первого транша (предполагалось, что общая стоимость пакета акций «PMB» составит 6,6 млн. немецких марок) за вхождение «Центуриона» в долевое владение фирмой. Было решено, что ожидать 90 дней, в течение которых в Украине оформляются валютные операции, — слишком долго. За это время и планировалось, купив у Пайне пакет акций «PMB», добиться получения «Центурионом» средств на сумму, много превышающую 4 миллиона — от поставок цемента и клинкера на «PMB», а также от процентов с фирмы Пайне (до 2 млн. марок).

«Градобанк» не только был заранее поставлен в известность о наметившемся «отклонении от курса» четырех миллионов, но и имел возможность подробно проанализировать все «за» и «против» подобной операции. Ущерб банку, решили его сотрудники после изучения документов «PMB», для чего даже выезжали в Германию, был полностью исключен. Предоставленный «Хорде» 4-миллионный кредит был застрахован гарантиями почти в двойном размере. Кроме того, в дополнительное обеспечение украинских вложений Пайне передал в «Градобанк» залоговые бумаги о собственности на сумму 11 млн. дойчмарок. Однако грандиозному плану не суждено было сбыться. Завладев денежками, Пайне тут же употребил их на погашение своих долгов перед немецкими кредиторами, а Каменец-Подольский завод так и не дождался нового оборудования. «Градобанковские», а по разумению украинских правоохранительных органов остарбайтерские, четыре миллиона вернулись, по иронии судьбы, на родину, так и не дойдя по назначению. Здесь-то и возникает вопрос. Вернее, два: почему эти деньги принято считать именно остарбайтерскими и почему, как утверждается, в частности, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого Игоря Диденко, «указанные средства в АО «Градобанк» не возвращены и растрачены таким образом Диденко и Жердицким в личных целях»?

Что касается первого вопроса, то повторимся, что упоминания о целевых средствах фонда «Взаєморозуміння і примирення» в последнем варианте материалов обвинения отсутствуют. И не дают им полностью исчезнуть из сознания судей, прокуроров, присяжных и свидетелей, участвующих в судебных заседаниях в Хильдесхайме, лишь настойчивые старания представителей украинской прокуратуры. Которые чуть ли ни при каждом ответе на вопросы председательствующего судьи Бахманна не забывают подчеркнуть: в зале сидят расхитители средств, предназначенных для выплаты компенсаций жертвам фашизма. По поводу же невозврата кредита на вопрос немецкого судьи прозвучало обескураживающее: «Этот вопрос нами не расследовался». В то время как Жердицкий с Диденко утверждают, что кредит погашен.

Конечно, в версии обвинения исполненная выше сага о четырехмиллионном кредите звучит иначе и представлена в таких юридических оборотах, как «в результате достигнутой договоренности состоялось незаконное перечисление средств», «без законного основания путем предъявления фиктивных документов» и «путем подделки соответствующих подписей». В немецком суде все обстоятельства дела подвергаются тщательной проверке, вот только очень медленно, так как львиная доля обвинительных материалов базируется на доказательствах, собранных в ходе следствия в Украине. На этом месте самое время вернуться к теме усилий, прилагаемых украинской прокуратурой к раскрытию этого преступления. А также уже приложенных. На том же судебном заседании, на котором нам удалось побывать, в качестве свидетеля допрашивался бывший руководитель следственной группы, занимавшийся делом Жердицкого и Диденко в Украине, Василий Драган. Недавно он назначен начальником управления Генеральной прокуратуры по расследованию особо важных дел. В Хильдесхайме он был уже не первый раз. В свой последний приезд пообещал суду, что на сей раз захватит с собой все интересующие Бахманна документы. Однако, как стало ясно из последовавшего допроса, необходимого подспорья в работе суд так и не дождался.

Большинство же ответов г-на Драгана на бахманновские вопросы даже самого завзятого патриота Украины заставили бы пережить неприятные минуты стыда за свое отечество. Не очень-то смешно наблюдать, как сдержанные немцы посмеиваются в кулак и закатывают глаза, слыша от переводчицы ответы типа: я мог бы ответить на ваш вопрос, но не уверен, что в полной мере владею информацией, хотя допускаю вероятность того, что это могло бы быть при определенных обстоятельствах… Ссылки на то, что этот вопрос касается периода, когда он еще не был назначен руководить следствием, а поэтому он не может ничего сказать, так как что-то там не сделали его подчиненные, звучали чуть ли ни через раз. Живейший интерес присутствовавших на заседании вызвали слова Василия Михайловича о том, что он не знаком с таким-то документом, поскольку при обыске «Градобанка» было изъято вещдоков объемом в пять грузовых автомобилей, коими их и вывозили. Вы представляете себе самосвалы, груженные банковской документацией, содержащей подробности финансовых операций, бухгалтерских проводок и прочие «мелочи жизни» финансовой организации, каждый листик из которой может либо подтвердить, либо опровергнуть вину подозреваемого? Немецкие судьи — точно нет. Правда, после этого они уже были хоть каким-то образом адаптированы к восприятию рассказа о том, как в электронную базу данных банка попала молния, и потому она, база, не может быть изучена по причине ее уничтожения. Любопытно, что при затеянном судьей рассмотрении всей цепочки перечисления денег представитель украинской прокуратуры признавал законность каждой отдельной операции. Однако вопрос Игоря Диденко, а каким образом из не противоречащих закону звеньев может возникнуть в целом незаконная цепочка, остался без ответа.

Но главным предметом разговора судьи с представителем украинской прокуратуры стали обстоятельства допросов, проведенных Генпрокуратурой в отношении Диденко. В свое время на ходатайство адвокатов изменить ему меру пресечения после того, как Диденко попал в немецкую тюрьму, судья заявил, что не станет выпускать подсудимого из-под стражи, поскольку еще в Украине он признал свою вину, а это свидетельствует о большой вероятности обоснованности выдвинутых ему обвинений. И действительно, в конце 1999 года, когда Игоря Диденко арестовала прокуратура и день спустя выпустила под подписку о невыезде, тогдашний генеральный прокурор Михаил Потебенько заявил на своей пресс-конференции, что Диденко признал вину, пообещав следствию свое сотрудничество. Диденко не стал прибегать к услугам СМИ, чтобы опровергнуть генпрокурора. Вы не немецкие судьи, и вам не надо долго объяснять, что столь скромное поведение обвиняемого могло быть ценой за возможность находиться на свободе и продолжать работать в «Нефтегазе». Однако в уже упомянутом постановлении о привлечении его к уголовной ответственности, датированном 25 декабря 1999 года, его рукой выведено: «Я, Диденко И. М., с сутью и изложением вопросов абсолютно не согласен. Ничего и никогда не разворовывал». Там же стоит подпись его украинского адвоката Семена Портяника, который в тот день первый и последний раз за все время следствия присутствовал на допросе. Больше его не приглашали, что является грубым нарушением процессуальных норм. Достаточно было прозрачно намекнуть подследственному, что в его же интересах к адвокату лучше не обращаться.

Как потом выяснилось в немецком суде, в ходе допроса того же Драгана, нарушением уголовно-процессуального кодекса сопровождалась почти вся работа украинских следователей. Помните, мы в начале говорили о судебном решении, принятом под конец минувшего месяца? Так вот, суд под председательством Бахманна наложил запрет на использование доказательств, полученных с нарушением процессуальных норм. Не раскаивался Диденко на допросе в Генпрокуратуре в содеянном. Ни по сути, ни по форме.

Все это, конечно, не ведет к полному развалу дела, но существенно влияет на позицию суда. Каким именно образом? Судебные заседания расписаны до 5 сентября. Это, понятно, не факт, но процесс, похоже, близится к завершению. Поэтому можно предполагать, что либо суд склоняется к оправдательному приговору, и Бахманн, кстати, уже интересовался у Драгана, как в Украине поступят в таком случае (тот ответил, что согласно одной из международных конвенций, украинские власти должны будут признать приговор немецкого суда). Либо он с легкостью отказался от весомого массива доказательств, предполагая, что в ближайшее время поступит новая порция материалов из Украины. Поспособствует ли этому назначение нового генерального прокурора, задавшегося целью обеспечить точками все «і» в затяжных уголовных делах? Наверное. Главное при этом извлечь урок из опыта своих предшественников и не переусердствовать в достижении цели в ущерб средствам. Иностранные суды, как выясняется, не приспособлены к перевариванию того, что с легкостью проглатывают наши. Даже при нехватке питания.

P.S.

По просьбе «ЗН» на вопросы о процессе согласился ответить нынешний адвокат Игоря Диденко Ульрих Цигерт:

— Приходилось ли вам, господин Цигерт, до сих пор выступать адвокатом иностранных граждан и были ли среди них украинцы?

— Да, у нас было довольно много иностранных клиентов, которые обвинялись в экономических преступлениях. Недавно у меня был крупный процесс с одним гражданином Украины.

— В чем для вас заключается основная особенность работы с такими клиентами?

— Проблема состоит в том, что нужно постоянно сравнивать украинское право с положениями законодательства Германии. Практическое течение самого процесса для нас сложности не представляет.

— Как вы оцениваете недавно принятый в Украине Уголовно-процессуальный кодекс?

— Насколько я сумел понять, в нем очень четко описаны права защитника. И это является довольно положительным моментом. Вообще, украинское законодательство не может вызывать каких-либо нареканий. Я только придерживаюсь мнения, что использование его в данном случае было во многом неправильным.

— Исходя из этого, каково ваше мнение о действиях сотрудников украинской прокуратуры в ходе расследования этого дела?

— Могу лишь повторить, что положения украинских законов выписаны довольно четко. Но действия Генеральной прокуратуры являются не совсем правильными. Это касается, во-первых, нарушения прав, допущенного в отношении Игоря Диденко. Я считаю, что действия Генеральной прокуратуры по этому делу противоречили установленному порядку. Во-вторых, очень важные моменты не были основательно проверены. И обвинение, предъявляемое г-ну Диденко, содержит лишь констатирующую часть, не будучи подкрепленным конкретным обоснованием. То есть утверждения направлены только на то, чтобы обвинить. Например, никто так и не попытался установить, был ли кредит в 4 млн. возвращен обратно. Никто, ни Контрольно-ревизионное управление, ни Генеральная прокуратура, не проверил факт возвращения 4 млн. дойчемарок.

— У многих в Украине возникает вопрос, почему судебное разбирательство относительно преступления, фактически совершенного в Украине, происходит в Германии?

— Мне это тоже не совсем понятно. В той части вопроса, где речь идет о деньгах фонда «Порозуміння та примирення», говорится действительно о немецких деньгах. Если средства были в самом деле использованы незаконно, то для Германии это имеет существенное значение. Однако г-ну Диденко выдвигается обвинение только в том, что был подписан фиктивный контракт и кредитные деньги были использованы не по назначению. Этот вопрос, в общем-то, подлежит разбирательству в Украине, а Германии он не касается. Немецкая сторона обосновывает это тем, что деньги были сняты со счета, предназначенного для средств фонда «Взаєморозуміння і примирення». Я придерживаюсь мнения о том, что это неверно.

— Ощущаете ли вы попытки повлиять на судебный процесс в Германии со стороны украинских правоохранительных органов?

— Я думаю, что существует тесная связь между немецкой и украинской прокуратурами. И на судебном заседании г-н Драган на вопрос судьи об этом ответил утвердительно. Естественно, это уголовное дело может расследоваться здесь только на основании тех материалов, которые были собраны в Украине. Потому что в Германии по данному вопросу не было никаких документов.

— Я имела в виду несколько иное: заметили вы какое-либо давление со стороны украинских должностных лиц?

— Нет, давления не оказывается.

— А присутствует ли, по вашему мнению, в этом деле политический подтекст?

— С немецкой стороны — нет. Что касается украинской — комментировать не берусь.

P.P.S.

Прокомментировал «ЗН» ситуацию и украинский адвокат Игоря Диденко Семен Портяник:

— Скорее всего, в этом деле присутствует политика и, скажем так, ее здесь немало. Но любое дело у нас не возникает на пустом месте. Безусловно, у Генеральной прокуратуры были основания для возбуждения уголовного дела. Например, у нее мог возникнуть вопрос, почему был нарушен график выплаты компенсаций остарбайтерам. На этом основании могла быть проведена проверка, результаты которой, в свою очередь, стали основанием для возбуждения уголовного дела, после чего могли расследоваться эти факты. Но после возбуждения уголовного дела, на мой взгляд, расследование сбилось на тот путь, по которому неоднократно двигались другие дела, имеющие политическую подоплеку. Ведь обычное уголовное дело расследуется в рамках уголовно-процессуальных норм и не выплескивается на страницы газет, в телевизионный и радиоэфир. То есть не ведется соответствующая обработка общественного мнения, которым однозначно определяются виновные в невыплате денег остарбайтеров. Здесь налицо ряд признаков, присущих политическим делам. Например, арест Жердицкого, а позже — Диденко. Хотя ни один из них не тянул на определение преступника, которого обязательно надо арестовывать, который является праздношатающимся, неработающим, представляющим угрозу обществу, скрывающимся от следствия, не являющимся на допросы. И в одном, и в другом случае проводились масштабные обыски с применением спецназа, автоматчиков; средствам массовой информации Генеральной прокуратурой постоянно навязывалась мысль о том, что Жердицкий — расхититель, а Диденко — его сообщник. В то время, как сначала дело отправляется в суд, а затем суд решает, совершал обвиняемый преступление или нет.

Но это впечатления, так сказать, обывателя. Как юрист я должен заметить, что определить степень присутствия в этом деле политики или выявить ее полное отсутствие в нем можно будет только в суде.

— Однако после того, как Жердицкий, а позже Диденко, после их задержания в Украине, были освобождены, состоялся их повторный арест, и уже в Германии. Это говорит либо о том, что версия о политической составляющей их дела опровергается, либо — что эта составляющая обрела международный масштаб. Не так ли?

— Безусловно, арест Жердицкого в Германии, а я уверен в этом на 99%, был основан только на тех материалах, которые были предоставлены немецким правоохранительным органам украинской стороной. Я очень сомневаюсь, что Жердицкий совершал какие-либо другие уголовно наказуемые действия на территории Германии, которые бы давали немецким правоохранительным органам основания самостоятельно возбудить против него уголовное дело и арестовать его. Ну, а арест Диденко был уже следствием ареста Жердицкого. Дальнейшее подтверждает, что только те материалы, которые предоставила Генеральная прокуратура Украины, и легли в основу обвинения немецкой прокуратуры. Поэтому, я думаю, арест Жердицкого, а затем и Диденко — результат скоординированных действий немецкой и украинской прокуратур. Безусловно, сотрудничество между прокуратурами различных государств должно только приветствоваться. Но в данном случае я хотел бы обратить внимание на то, что немецкому суду придется разбираться в том, что ему преподнесли. А преподнесли ли ему материалы, свидетельствующие о преступлениях? Это еще не факт. Последние события доказывают, что немецкий суд разбирается не только в сути вопроса, но и в процессуальных вещах: каким образом были собраны доказательства нашей Генеральной прокуратурой.

— Благодаря активной PR-кампании, проводимой украинскими правоохранительными органами, в общественное украинское, да уже и мировое, сознание накрепко внедрена мысль: Жердицкий с Диденко воровали деньги остарбайтеров. Если говорить о тех четырех миллионах немецких марок, которые фигурируют в оставшемся эпизоде обвинения, можно ли утверждать, что эта сумма взята из целевых средств, перечисленных в «Градобанк» для выплаты от имени немецкого правительства потерпевшим от нацистских преследований?

— Безусловно, в данном случае речь идет еще и о такой сложной вещи, как безналичные деньги, которые невозможно вычленить из общих активов банка. Ведь наверняка среди них были ряд активов в марках, которые принадлежали предприятиям, организациям, доверившим банку эти средства. Предполагается, будто бы деньги остарбайтеров находились на корреспондентском счете в «Дойчебанке». Но и тогда они были в управлении «Градобанка» и он, если ему позволяли активы, вообще мог перевести деньги с корсчета в «Дойчебанке» на любой другой счет, смешать их с другими деньгами и совершать с ними обычные банковские операции. Если, конечно, в условиях соглашения не было специально оговорено, что эти деньги должны были находиться только на определенном корреспондентском счете в «Дойчебанке».

— Семен Федорович, в обвинении говорится о фиктивном договоре. На чем, по-вашему, это обвинение основано?

— Арест этих лиц не позволил довести сделку до конца, чтобы можно было говорить: фиктивный или не фиктивный был договор, поставлено было бы оборудование или нет. Подчеркиваю, я не знаком со всеми материалами дела. Но если суд придет к выводу, что допускались нарушения закона при оформлении документов, для этого есть такая глава Уголовного кодекса, как «Должностные нарушения». Но почему-то в СМИ очень громко звучат заявления о расхищении. Я понимаю, что с таким обвинением легче получить сведения из-за того же рубежа. Потому что часто, когда наши следователи пишут запросы в зарубежные страны, им часто не дают ответы, ссылаясь на то, что законодательство страны, к правоохранительным органам которой обращаются, не предусматривает или не считает серьезным преступлением то, на что украинские следователи ссылаются. И наши правоохранительные органы научились этим умело пользоваться: чем тяжелее обвинение, чем суровее статьи, тем легче получить информацию, интересующую их, тем легче взаимодействовать в плане задержания человека, его ареста.

— Насколько неожиданным стало для вас решение немецкого суда признать часть собранных в Украине доказательств не действительными из-за того, что они собраны с нарушением процессуальных норм?

— Это решение только подтвердило, что наши правоохранительные органы еще не готовы, что их действия столь тщательно и скрупулезно могут анализироваться иностранным судом. Практика показывает, что в наших судах это на 95% проходит под трактовку как незначительное нарушение процессуального законодательства, не повлекшее ущемления чьих-то прав. А за рубежом любое процессуальное нарушение является таковым. И не может быть больших нарушений закона, средних и маленьких. Закон либо нарушен, либо не нарушен. В первую очередь должны быть соблюдены права человека. Я думаю, суд всегда имеет возможность определить, где есть вина человека, а где — нет. И не надо при этом манипулировать доказательствами. Собрать то, что есть, и представить суду. Суд разберется. В данном случае мне будет очень интересно, каким, с учетом всех нарушений процессуальных норм закона, допущенных во время следствия, будет окончательное решение немецкого суда.

— Согласно материалам следствия, четыре миллиона дойчемарок осели на счетах немецких банков. По крайней мере, конечным пунктом их передвижения, организованного, как утверждается, Жердицким и Диденко, была фирма «PMB» Йоганнеса Пайне. Не кажется ли вам странным, что этот немецкий гражданин участвует в судебном процессе в качестве свидетеля, а не еще одного обвиняемого?

— Для меня это тоже не совсем понятно. Есть сделка, в результате которой средства поступили на конкретный счет конкретной фирмы. Но если это немецкие деньги, если считается, что они похищены, то тот, кто получил эти деньги, действовал в интересах Диденко и Жердицкого. Если допускать, что это хищение, то этот человек — не кто иной, как соучастник, и он должен быть привлечен к уголовной ответственности. Но ни нашими следственными органами, ни немецкими такой вопрос не ставился. Я понимаю, что немецкий суд, который проводит судебное следствие (не предварительное, как у нас, а сразу судебное), и сделает вывод о том, есть ли вина в действиях гражданина Пайне. Но меня это наводит на мысль: коль всем известно, что деньги находятся на такой-то фирме, но человек, за которым они числятся, не привлекается ни к какой ответственности, можно предположить, что вряд ли немецкий суд будет исходить из концепции, согласно которой Жердицкий и Диденко похитили эти деньги. Либо все, либо никто. Если не воровали, на этом прерогатива немецкого суда закончена. Тогда ему ничего не остается, как вынести полностью оправдательный приговор. Тогда останется та часть обвинения, которая связана с действиями, направленными на получение кредита, будет выясняться, правильно ли заключена сделка, оформлены документы и т. д.

P.P.P.S.

«Пока идет судебный процесс, Генеральная прокуратура не считает возможным отвечать на какие-либо вопросы журналистов», — был ответ начальника управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры Василия Драгана на попытку «ЗН» взять у него интервью.