ГЕОРГИЙ КРЮЧКОВ: «Я НАПРОЧЬ ЛИШЕН ЛИДЕРСКИХ АМБИЦИЙ»

Несмотря на свой далеко не юношеский возраст и неоднократные попытки покинуть большую политику, Георгий Крючков стабильно пребывает в рядах наиболее влиятельных украинских политиков. Это подтверждается его статусом главы парламентского комитета по вопросам обороны и национальной безопасности, а также личным авторитетом в Коммунистической партии, в руководящие органы которой он неизменно входит. При этом Георгий Корнеевич страшно не любит, когда его называют «серым кардиналом», «главным идеологом партии», «генератором идей» и подозревают в карьерных устремлениях. Столь подчеркнутое стремление к незаметности несколько противоречит очевидной незаменимости (по крайней мере, на партийном уровне) этого человека. Чтобы понять природу парадокса, мы решили начать разговор с Георгием Крючковым с вопроса о том, как бы он сам определил свою роль и место в партии.

— В партии выросло новое поколение. Но в окружении руководства осталось какое-то количество людей такого возраста, как я. Я имею свободный доступ к любому из наших руководителей и не испытываю по этому поводу никаких неудобств. Однако моя роль сводится скорее к роли советчика. Возраст берет свое. А молодые мои коллеги по партии многие вещи представляют себе по-другому. Они меня могут послушать, но сделать по-своему. Мне это может нравиться, может не нравиться…

— То есть вы хотите сказать, что на принятие решений в партии вы не влияете?

— Практически нет. Я высказываю много соображений, предложений, чаще всего совместно со Станиславом Гуренко. Ну, например, 15 февраля исполняется 95 лет со дня рождения Петра Шелеста, 17 февраля — 85 лет со дня рождения Владимира Щербицкого и 18 февраля — сто лет со дня рождения Николая Подгорного. Мы со Станиславом Ивановичем внесли предложение торжественно отметить эти даты. Вы же, наверное, знаете, что по поручению Президента правительство организовывает празднование 85-летия Щербицкого на государственном уровне. Вице-премьер Табачник возглавил организационный комитет, и в филармонии будет проводиться вечер памяти. Нас, коммунистов, участвовать в этом не пригласили. Хотя Компартия вроде не запрещена. И, наверное, можно было бы, хотя бы с точки зрения такта, пригласить в оргкомитет того же Гуренко. Мы со Станиславом Ивановичем предложили отметить эти три годовщины и провести собрание под лозунгом «Правду истории не извратить». То есть мы свою роль в партии видим в таком плане. А чтобы на что-то влиять — такого нет. Я совершенно не влияю на кадровые вопросы. Абсолютно не причастен к вопросам финансовым. И никогда не имел к ним никакого отношения. Они мне просто противны. Недавно на заседании парламентского комитета прозвучала информация о том, что 364 народных депутата Украины имеют доходы от коммерческих структур и только 86 депутатов не причастны к предпринимательской деятельности. Так вот я — среди меньшинства. Кроме того, я много пишу: аналитических записок, выступлений.

У меня было желание отойти от активной политической деятельности. И я просил Петра Николаевича Симоненко не рекомендовать меня в депутаты, затем, уже после выборов, хотел сложить с себя депутатские полномочия. Но Петр Николаевич попросил меня этого не делать. Поверьте, я напрочь лишен каких-то лидерских замашек и амбиций. И когда в газете пишут, что «за спиной Симоненко постоянно маячат фигуры Грача и Крючкова, уровень амбиций которых уже давно не ограничивается уровнем рядовых красных активистов», мне хочется спросить у автора: «Ну, откуда тебе известно о моих амбициях?». У меня одна амбиция — поскорее прийти на встречу со своей женой, которая на том свете.

— Словом, мнение о вас как о весомой фигуре в партии ошибочно?

— Нет, я вовсе не хочу принизить себя. Я получаю множество писем, из многих регионов меня просят приехать к ним. И я постоянно встречаюсь с людьми, чувствуя при этом большое уважение и потребность в общении со мной. У меня просто нет никаких претензий на какое-то особое положение в партии. И потому все разговоры о моих непомерных амбициях воспринимаю болезненно.

— Будем считать, что тема исчерпана, и перейдем к не менее болезненному вопросу. Как, по-вашему, сначала нужно принять закон о выборах на пропорциональной основе, а затем вносить изменения в Конституцию или наоборот?

— Параллельно.

— В одном пакете?

— Не обязательно в одном пакете. Но одновременно. Посмотрите, что происходит с так называемым парламентским большинством. Ведь это фикция. Никто из депутатов или из журналистов не видел его персональный список. И без пропорционального закона мы будем барахтаться таким образом еще долго. Другое дело, что я не верю в принятие этого закона в ближайшее время. Половина депутатов избрана по округам. Они вложили туда огромные усилия, средства. И каждый из них нацелен на переизбрание в следующий парламент. А попадет ли он в партийный список — еще большой вопрос. Если хотите откровенно, самая справедливая система — это выборы по округам, когда люди знают, кого выбирают, и не теряется связь с избирателями. Но это для общества, которое стало уже нормальным, где все устоялось. А когда у нас 150 партий, большинство из которых создается только под выборы… Я думаю, нам нужно было бы еще пару раз провести выборы только по пропорциональной системе, да еще если бы мы повысили порог прохождения в парламент, тогда скорее бы структурировалось и общество, и Верховная Рада. А без этого очень сложно.

А что касается изменений в Конституцию, то я так и записал в соответствующем проекте: избран парламент, получила партия или партийный блок или коалиция большинство мандатов, лидеру этого большинства Президент поручает формировать правительство. Нет такового, тогда поручается тому, кто сумел получить относительное большинство. Если у него не выходит, поручается другому. Если же и тот не справляется с задачей, Президент имеет право распустить парламент. Это не является изобретением. Это распространенная практика среди европейских государств. Но чем дальше, тем становится яснее, что без увязки конституционных изменений с изменением избирательной системы вопрос решить будет сложно. Только кажется мне, что самому инициатору конституционной реформы она не очень-то и нужна. Да и другие участники политического процесса не сильно заинтересованы в ее проведении. Например, лидер «Нашей Украины». Ведь его окружение уверено в победе Виктора Ющенко на президентских выборах, а раз так, зачем ему обрезанные президентские полномочия? И многое видно по поведению членов комиссии, созданной для согласования проекта конституционных изменений. Один, не читая предложений, начинает их критиковать. Другой, вроде поддерживая саму идею, вносит такую поправку, которая полностью нивелирует изначальное предложение. На сегодня шансы проведения конституционной реформы равны шансам ее провала. Но реальных препятствий для ее проведения нет. Хотя я был большим оптимистом еще в начале года.

— И это, несмотря на то что в ряды активных сторонников реформы, если верить его выступлению на открытии сессии, записался глава парламента? Кстати, помнится, как-то в качестве положительного момента вы заметили, что Владимир Литвин — первый глава парламента, который не представляет конкретную политическую силу. В то же время именно отсутствие таковой за его плечами вы назвали недавно слабым местом спикера. Налицо противоречие?

— Противоречия нет. Мне импонирует позиция Литвина, которую он занял, заявив, что является председателем не большинства, а всего парламента. Я считаю, что это очень правильное поведение. Интересный случай был у нас на последнем заседании согласительного совета. Один из лидеров оппозиционной фракции с упреком бросил фразу: «Вы, Владимир Михайлович, уже ведь побывали на встрече с «девяткой». На что Литвин ответил: «Если вы меня пригласите, я и у вас побываю». Но когда мне задают вопрос о его шансах как кандидата в президенты, я говорю, что они слабые, потому что за ним нет ярко выраженной политической силы. Поэтому, когда стали говорить, что его речь на открытии сессии — это заявка на кандидатство, я не согласился с таким мнением. Исходя из собственных наблюдений за этим человеком, могу сказать, что если он и пойдет на такой шаг, то только в том случае, когда будет уверен в своих шансах. И потом, если будет осуществлена конституционная реформа, центр политической тяжести переместится в парламент, поскольку главное — это назначения в правительстве, то есть кадровые вопросы. Выступая с этой речью, Литвин действовал безошибочно.

— Как вы оцениваете состояние наших Вооруженных сил и ход армейской реформы, если таковая, по вашему мнению, происходит?

— На последнем заседании комитета мы рассматривали состояние подготовки летных кадров в военной авиации. Положение тяжелейшее. Нет горючего. Мы тратим миллионы гривен на подготовку одного летчика. А не летающий летчик — это уже не летчик. И если сегодня не изменить отношения к этому делу, то через 3—4 года мы потеряем авиацию. И такое же положение у нас в других родах войск. Армия практически не получает нового вооружения. Мы на днях с товарищами просматривали запись парада, проходившего в день десятилетия независимости. Это действительно внушительное зрелище, демонстрация наших достижений. Но ведь те танки, которые тогда шли по Крещатику, пришлось возвращать на завод. Потому что армия не смогла за них расплатиться. Если на вооружении в нашей армии техника второго—третьего поколения, в то время как в мире уже пользуются техникой пятого—шестого поколения, о чем можно говорить? На фоне этого вопрос, сокращать численность армии или нет, выглядит малозначительным. Сегодня, оказывается, для государства дешевле держать эту ненужную нам четырехтысячную армию, чем ее сокращать.

— А разве это не решенный уже вопрос?

— В парламенте есть две точки зрения, причем, как ни странно, у одного и того же человека: первая — резко сократить численность Вооруженных сил, вторая — не трогать воинские части. Почему? Потому что там избиратели, значительная часть подконтрольного электората… Реформа идет: совершенствуются структуры, создаются силы быстрого реагирования. Но без обновления вооружения, модернизации военной техники, поддержания на должном уровне квалификации военнослужащих это неэффективно.

Когда я в первый раз возглавил комитет по вопросам обороны и нацбезопасности, по моей инициативе были проведены парламентские слушания о ходе реформирования Вооруженных сил. Впервые за все время. И когда я сейчас перечитываю все то, о чем тогда говорилось, обнаруживаю, что абсолютно все выступления актуальны и сейчас. Представьте, Верховная Рада принимает постановление разрешить Кабинету министров по его же предложению выделить из резервного фонда топливо для учебных полетов. Никакой реакции. Я вместе с Александром Кузьмуком направил письмо Президенту. Причем настолько разошелся, что даже допустил бестактность, написав: «Неужели нужна еще одна трагедия, подобная той, что произошла во Львове, чтобы государство повернулось лицом к этой проблеме?». Горючего до сих пор нет. Хотя я получил ответ из администрации о том, что вопрос на контроле и в течение января будет решен. Уже середина февраля. Конечно, я могу все это объяснить. Кто бы что ни говорил о наших достижениях, дела в стране обстоят катастрофически плохо. Но армия же молчит. Хотя я получаю по двадцать писем в день с криками о помощи. Я теперь решил, что все их буду отправлять премьер-министру. Мы трижды принимали закон о правовых и социальных гарантиях военнослужащих — Президент трижды накладывал на него вето. И преодолеть его невозможно. Но если парламент не может решить эти вопросы, то пусть решает правительство.

— А каковы перспективы перехода Вооруженных сил на контрактную основу?

– Сегодня в украинских Вооруженных силах 36 тысяч контрактников. Но о каких-либо перспективах в этом отношении говорить очень сложно: в прошлом году по контракту в армию было принято шесть тысяч человек, а уволилось пять тысяч контрактников. Я думаю, правильным путем пошли россияне: Псковскую воздушно-десантную дивизию полностью перевели на контрактную основу, чтобы потом сделать выводы и с учетом плюсов и минусов распространять эксперимент на все вооруженные силы. Мне известно, что подобные планы есть и у нашего Министерства обороны. Переходить же немедленно на контрактную основу при наших размерах довольствия — это компрометация всей идеи.

— Но, может быть, все-таки есть хоть какой-то повод для оптимизма? Вот, говорят, что наметилось тесное украинско-российское сотрудничество в области проведения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. Глядишь, и появятся у нашей армии современная техника и вооружение.

— Я бы так не сказал. Здесь действительно большие возможности. Однако заметны настораживающие тенденции в сторону разрыва связей. Дело в том, что россияне более самодостаточны в этом вопросе, чем мы. И каждое государство стремится к тому, чтобы создать замкнутый цикл. Хотим мы того или нет, но объективно Россия во многом может обходиться без чьей-либо помощи. А здесь нужно обоюдное желание. Мы потеряли очень много времени. Когда оборонно-промышленный комплекс Советского Союза распался, нам нужно было в оперативном порядке решать, каковы наши приоритеты. Тем более что многое мы можем делать самостоятельно. Но для этого нужно иметь стратегию. У нас же до сих пор нет утвержденной государственной программы развития вооружений и военной техники. Это нормально на двенадцатом году после провозглашения независимости? Посмотрите: самолеты мы производить можем. Танки, стрелковое оружие, системы наведения и связи, ракеты — тоже в состоянии выпускать. Но нам надо замкнуть производственный цикл. Я, конечно же, обеими руками за сотрудничество с Россией, но при всем желании не могу заметить каких-либо интеграционных тенденций в названной вами области.

— Каковы, на ваш взгляд, последствия избрания Леонида Кучмы председателем Совета глав держав СНГ для самого украинского Президента, для Украины и для Содружества?

— Для Украины положительно то, что Кучма является сторонником создания зоны свободной торговли на территории бывшего Союза. Если его пребывание на посту руководителя СНГ поможет решить эту задачу, то его председательствование принесет пользу Украине. В личном плане для Леонида Кучмы, мне кажется, это огромнейшая поддержка в той ситуации, в которой он сегодня оказался — в состоянии изоляции на международном уровне и критического восприятия внутри страны.

— Коммунисты, должно быть, с ревностью наблюдают за тем, как власти все больше лишают их эксклюзивного права на лозунг об укреплении украинско-российских отношений?

— Российскую карту разыгрывают многие. Ведь даже Виктор Ющенко навещает Москву, завязав дружбу с Борисом Немцовым, Ириной Хакамадой. Все понимают, что без благожелательного отношения со стороны Москвы сложно решать свои задачи. Но последовательно за развитие украинско-российских отношений и возрождение Союза на новой основе, при сохранении суверенитета и независимости его членов, выступают только коммунисты. Другое дело, что огульно призывать к восстановлению Советского Союза нельзя. Ведь уже нет ни советских, ни социалистических республик. И под интеграционный процесс прежде всего необходимо подвести экономическую базу. А здесь не все зависит от коммунистов. Иногда клановые системы Украины и России успешнее справляются с этими задачами. Коммунисты лишены влияния на этот процесс. Поэтому в какой-то мере вы и правы: возможности коммунистов в этом плане сузились. Но говорить о том, что они больше не могут эффективно использовать лозунг о развитии украинско-российских отношений, было бы не верно.

— Как вы думаете, нашумевший законопроект о гарантиях Президенту — это желание подставить главу государства или излишнее рвение услужливого окружения?

— Мне кажется, это была разведка боем. Чтобы понаблюдать за реакцией. Лично я противник любых особых гарантий для кого бы то ни было. Кем бы ты ни был, если у тебя нелады с законом, ты должен отвечать за это. Индульгенций здесь не должно быть.

— Но, может быть, для снятия политического напряжения, которое во многом объясняется опасениями главы государства за свое постпрезидентское будущее, такой закон был бы полезен?

— Пусть опасается. Полгода мы еще потерпим.

— Вы уверены, что третьего срока не будет?

— Я убежден.

— И, по-вашему, исключено, что Леонид Данилович может оказаться во главе парламента, у которого в результате конституционной реформы окажется гораздо больше полномочий, чем сейчас?

— Бог с вами! Мы же еще не совсем сошли с ума — общество, а значит, и парламент, который оно выберет. Ну в какой стране, кроме как в Украине, глава государства после сложения полномочий будет избираться в парламент? Он же на всю жизнь остается Президентом и не станет разменивать свой авторитет. Наверное, я максималист, но не считаю это нормальным. И, думаю, не только я.