УВИДЕТЬ КИТАЙ — И ОЧЕНЬ УДИВИТЬСЯ

Окончание. Начало в № 43

Как Павка Корчагин в рынок вошел

«А вы видели новый фильм «Как закалялась сталь?» — этот вопрос сопровождал нас от первого и до последнего дня пребывания в Китае. И звучал лишь немногим реже, чем традиционное «Как вам понравился Пекин (Шанхай, Великая Китайская стена... и т.п.)?»

Спрашивали журналисты и промышленники, служащие местных администраций и даже один заместитель генерального директора биржи, сохранивший остатки знаний русского языка. Спрашивали на официальных встречах, при посещений предприятий и просто за ужином в одном из бесчисленных китайских ресторанов, в перерыве между поеданием специальным образом приготовленных утиных яиц, черепахового супа, кореньев лотоса или пельменей и попиванием местного пива.

Честно говоря, отвечать было трудно. И дело не в том, что сериал, созданный на китайские деньги при участии украинских актеров, мы вряд ли увидим — насколько известно автору этих строк, наша страна не будет закупать кинопродукцию, в мгновение ока ставшую в Китае настоящим хитом сезона. Не только потому, что нет лишних денег, — вроде бы и незачем. Не бредят ни украинская молодежь, ни люди постарше Павлом Корчагиным, не зачитывают до дыр книгу Островского школьники. Редко крутят и старый сериал с Владимиром Конкиным в главной роли. Может, мы «объелись» в прежние годы идеологии и теперь у нас аллергия на всяческие подвиги, может, стали в своей массе более циничными и прагматичными?.. Китайцы, эта многотысячелетняя нация, по- прежнему способны по-юношески восторгаться, удивляться и сотворять себе кумиров (в лучшем смысле этого слова). И, в отличие от нас, совсем не похожи на общество, страдающее от утраты идеалов.

Если верить в возможность переселения душ — а южнее Великой Китайской стены в нее верится почему-то больше, нежели в Украине, — то во второй своей «жизни» Павка Корчагин стал китайцем. А его знаменитая боярская узкоколейка превратилась в железную дорогу близ Сиани или Баоцзы — нынче в КНР взят курс на «великое освоение западных районов», и список только основных автомагистралей, аэропортов, мостов, ирригационных объектов, газопроводов, уже находящихся в стадии строительства, переваливает за полсотни.

Новый Корчагин им строить (рынок) и жить помогает — и для китайцев в этом нет ничего необычного...

Акционер — всем рабочим пример

Не провозгласи два десятилетия назад Дэн Сяопин курс на реформы и открытость для мира — как знать, на сколько лет задержалось бы появление китайского «экономического чуда» с его свободными экономическими зонами и технопарками. Не соверши он же в 1992-м знаменитый «поход на юг» и не выскажи ценную мысль относительно развития в стране фондового рынка: «Мы согласны смело пробовать, смогут ли они (биржи. — Н.Я.) работать на нас» — и будущее Шанхайской и Шенчженской фондовых бирж, капитализация которых нынче достигает 30% ВВП, могло сложиться совершенно по-иному.

В декабре 1990-го все начиналось очень и очень скромно — биржа с претензиями региональной, работающая исключительно под руководством местного правительства, да и то больше в экспериментальном режиме. С 1992-го, как мы уже говорили, фондовым рынком озаботилось центральное правительство, и с той поры на Шанхайской фондовой начинается интенсивный рост, который не в силах была сорвать даже известная финансовая «буря» в Азии. Центр продуцирует не только политические указания (уместно вспомнить, к примеру, высказывание премьера Чжу Жунцзи о том, что деятельность биржи должна основываться на принципах «законности, контроля, саморегулирования и стандартизации»). Влияние центральных органов оказывается определяющим в самых разных моментах — вплоть до принятия окончательных решений о том, акциями каких предприятий торговать.

Шанхайская фондовая биржа была создана 26 ноября 1990 года и уже 19 декабря того же года начала операции. Если на первом этапе в листинг биржи были внесены 14 предприятий, то в 2000 году — уже 533. Около 80 процентов в общем количестве составляют компании с различной долей госсобственности, оставшиеся 20 процентов — совместные предприятия.

В нынешнем году отмечены самые высокие за всю историю биржи результаты торгов за одну сессию — 5 млрд. долл., однако в среднем этот показатель колеблется у отметки в 2–3 млрд. долл.

В 1997 году биржа въехала в новое здание, специально для нее выстроенное в новом районе Пудун. Китайцы гордятся тем, что теперь ее торговые площади — 3600 квадратных метров — самые большие в Азии.

«Задача правительства — уравновесить нашу биржу и Шенчженскую, — рассказывал мне заместитель генерального директора Шанхайской биржи г-н Ву Ялун. — Скажем, если пять предприятий центр решит выставить на Шанхайскую биржу, то следующие пять он выставит на Шенчженскую. И еще одно мудрое решение принято: ввиду мировых тенденций к слиянию, правительство не дает разрешения на создание новых бирж, считая, что вполне достаточно и ныне существующих. Предполагается, что в перспективе наша биржа будет специализироваться на торговле акциями различных индустриальных компаний и государственными ценными бумагами, тогда как Шенчженская сосредоточится на торговле акциями высокотехнологичных компаний».

Вообще-то без специальной подготовки лучше не соваться в особенности китайского фондового рынка. Взять хотя бы такую деталь, как существование здесь двух типов акций — А и В. А — номи- нированы в юанях и продаются внутренним инвесторам, В — номинированы в долларах и покупаются, как сказал заместитель генерального директора биржи, «по всему миру». Если вы подумали, что одно предприятие имеет акции категории А, а другое — категории В, то это зря. Одна компания может иметь акции сразу двух категорий (кроме того, могут быть выпущены еще и американские или европейские депозитарные расписки). В каких пропорциях в таком случае разделяется уставный фонд, есть на сей счет какие-то четкие правила, скажем, 60 на 40, 70 на 30? «По-разному», — уклончиво отвечают хозяева...

Акций В сравнительно мало (из 533 предприятий, торгующих своими бумагами на бирже, их имеют лишь 55) — слишком жесткими требованиями обставлен их выпуск. Конечно, китайцы прекрасно понимают, что подобные операции с уставным фондом не соответствуют международным правилам и от подобного «дуализма» придется отказываться уже в недалеком будущем — в связи со вступлением Китая в ВТО. Но пока это лишь перспектива.

Зато о чем китайские торговцы ценными бумагами любят порассуждать, так это о положительном воздействии фондового рынка на жизнь страны. Во-первых, старательно загибал пальцы г-н Ву Ялун, на биржах «правительство собирает значительный капитал для развития экономики». И «предприятия находят деньги не только в министерствах или в региональной казне, но и на фондовом рынке». Во-вторых, «предприятия, которые имеют право продавать свои акции, смогли существенно изменить свой менеджмент. На рыночной основе». В-третьих, появление фондового рынка сильно изменило финансовую инфраструктуру страны; в-четвертых, «фондовый рынок, биржа дают импульс к развитию других отраслей: растут в цене недвижимость, газеты, другие средства массовой информации»…

Было и в-пятых, и в-шестых, и они меня, признаться, несколько позабавили. Сперва г-н Ву Ялун рассказал о влиянии фондового рынка на повышение в стране уровня жизни и привел пример участия рабочих в политучебе: «Теперь директору предприятия не нужно долго звать рабочих и служащих на занятия, они очень интересуются новыми решениями в политической и экономической сфере, так как эти решения влияют на стоимость принадлежащих им акций». Затем было заявлено, что фондовый рынок, участие в котором нынче принимают порядка 25 млн. человек, стал «неким стабилизирующим фактором в стране». Даже преступность «намного снизилась»...

В холле суперсовременного лишь три года назад построенного здания Шанхайской биржи мы сразу же наткнулись на скульптуру быка, символизирующего, как известно, тенденции роста на фондовом рынке. Но сколько ни искали, так и не увидели медведя. Потом нам объяснили: медведя таки нет, китайцы нацелены исключительно на рост. Они надеются, что уже через три-пять лет Шанхайская биржа выйдет на третье место в Азиатско-Тихоокеанском регионе, а через десять — на лидирующие позиции в мире. Что ж, амбиций им не занимать.

Трехлетка безубыточности

10,2% — 9,7% — 8,8% — 7,8% — 7,1%. Такой ниспадающей кривой характеризуется экономический рост в Китае на протяжении 1995—1999 годов. Поскольку 2000-й, последний год девятой китайской пятилетки (отвык, поди, читатель от этих терминов?), по прогнозам тамошних спецов вряд ли принесет больше, нежели очередные семь «с хвостиком», ну от силы восемь, можно говорить, что пик экономического взлета позади и стране требуются свежие подходы. И взоры в очередной раз возвращаются к пленуму ЦК КПК или заседанию Госсовета КНР.

С высоты (или же лучше сказать — из пропасти?) нашего опыта можно по-разному оценивать тот факт, что ни одна сколь-нибудь важная для страны инициатива не имеет шансов на жизнь, не будучи одобренной этими органами. Но так оно и есть: сперва — политическое решение, затем — разработка механизмов и реализация очередной реформы на практике. К примеру, старт реформе госпредприятий был дан на пленуме ЦК КПК в сентябре 1999-го. И никого из высокопоставленных коммунистов, кажется, не смущает тот факт, что предусмотренная для многих предприятий «конвертация задолженности в акции» — это практически то же самое, что и продажа госсобственности за долги...

Если говорить только о китайской промышленности, то государственных предприятий здесь сравнительно мало — что-то порядка 25%, или около 200 тыс. (38% составляют коллективные, остальные — частные, совместные, акционированные). Но и эта четвертушка является постоянным источником головной боли ввиду своей низкой рентабельности, а то и вообще глубокой убыточности.

За повышение рентабельности борются уже с середины 90-х — и на уровне провинций, и на уровне отраслей. «В начале 1998 года руководство Госсовета твердо потребовало от Министерства железных дорог в течение трех лет решить вопрос с убыточностью, отталкиваясь от убыточного 1997 года», — читаем в официальном китайском источнике. И чуть дальше: «Все железные дороги страны досрочно покрыли убытки». Всего-то и пришлось отказаться от планирования работы из центра и повысить ответственность руководителей среднего звена, закрыть ряд ненужных управлений, мелких станций, уменьшить количество локомотивов и только за один год сократить 260 тыс. человек из 3,2 млн. работающих в отрасли. Любопытная деталь: в октябре, во время нашего пребывания в Китае, тамошние железнодорожники торжественно открывали участок пути, на котором поезда развивают скорость 180 км/час...

Настоящая борьба развернулась и в промышленности. Судя по победным реляциям, если в 1997 году в стране были убыточными почти 6,6 тыс. только крупных и средних предприятий госсектора, то уже в 1998-м 1,5 тыс. «вышли из тупика», а в 1999-м — еще 1,7 тыс.

По итогам 1999 года, считавшегося по экономическим результатам лучшим за пятилетие, совокупная прибыль от работы рентабельных госпредприятий наконец превысила совокупные убытки от работы убыточных — соответственно 96,7 млрд. и 85,1 млрд. юаней. Правда, при этом на складах продолжало пылиться готовой продукции на астрономическую сумму — 344,1 млрд. юаней, или 42 млрд. долл., или, если угодно, 1,25 украинского ВВП.

Появились положительные сдвиги в структуре промышленности. За 1999 год закрыта 31 тыс. убыточных или мелких шахт, на 250 млн. тонн сокращена добыча угля в волостях и поселках, на год раньше выполнена программа по сокращению производства в текстильной промышленности на 9,6 млн. веретен. Производство же микрокомпьютеров, средств мобильной связи увеличилось на 12–46%.

На том, что происходило после сентябрьского пленума, следует остановиться поподробнее хотя бы потому, что речь шла о радикальном избавлении предприятий от бремени старых долгов. Как нам рассказал г-н Ю Пи, заместитель директора института госпредприятий, входящего в Центр изучения проблем развития при Госсовете КНР, к этой процедуре подходили весьма избирательно. Прежде всего отсекли стратегически важные объекты и естественных монополистов — к ним подход должен быть особым, о «выходе» их из госсобственности никто и помышлять не смеет. Затем выделили предприятия, где и менеджмент хорош, и перспективы светлы, и продукция имеет рынок сбыта, и значительный размер задолженности не является причиной убыточности. И предложили для них следующую схему. Предприятие-должник эмитирует акции и рассчитывается частью из них по своим долгам перед банком. В свою очередь банк перепродает эти акции одной из четырех специальных государственных компаний, а та, в свою очередь, выставляет их на Шанхайскую или Шенчженскую фондовую биржу. Такую процедуру с начала 2000 года прошло 601 предприятие; общая сумма конвертированных — т.е. в конечном итоге погашенных частными инвесторами — долгов составила 400 млрд. юаней. И работа, как заверяет г-н Ю Пи, еще не окончена.

Ну а как же быть с предприятиями, где и нормального менеджмента нет, и продукция отвратительная? Может, есть какой-нибудь сильнодействующий китайский рецепт? «Это наш самый больной вопрос, — говорит г-н Ю Пи. — Такие предприятия надо закрыть. Но тогда возникает проблема безработицы. Тем более что в традициях китайских предприятий — избыточная рабочая сила. Можно также провести слияние, реструктуризацию — по каждому объекту решение должно приниматься отдельно. В восточных районах, где средние и мелкие предприятия не в состоянии погасить задолженность перед банками, эта обязанность будет возложена на местные правительства. Словом, работаем — реформа рассчитана как минимум до 2005 года».

И на прощание скажу

...Сначала казалось странным, что наш переводчик упорно избегает слова «приватизация». Оказалось, все просто: в обиходе у китайцев нет такого понятия — у них эти процессы называют «привлечением частного капитала». Сначала казалось неправдоподобным, что в стране с правящей Коммунистической партией нет слепого преклонения перед государственной собственностью, более того, мирно «сосуществуют» предприятия частные, акционированные, государственные, совместные, коллективные. Казалось невозможным, что в социалистическом государстве может быть официальная безработица, а красные флаги реют над офисами банков с иностранным капиталом. Но таков особый китайский путь, и этим, кажется, все сказано.

Конечно же, смысл жизни не сводится к заводу, стройке или банковскому офису. Растят детей и гуляют в ресторанах свадьбы, смотрят западные боевики вперемешку с выступлениями местных самодеятельных хоров и поглощают неимоверное количество приготовленных на пару пельменей прямо возле уличных лотков. С утра пораньше пекинские пенсионеры, собравшись командами по сорок и больше человек, под звуки барабана занимаются прямо на улицах чем-то отдаленно похожим на аэробику... Словом, живут, как умеют.

Китайцев много, невероятно много, и только здесь, на их земле приходит интуитивное понимание того, что такое миллиард. Это море черноволосых людей, это нескончаемый поток, который, не ровен час, подхватит и тебя, живую, думающую песчинку. К какому берегу прибьет, какой цели достигнешь? Нет ответа. Вернее, он есть, но... сплошные китайские иероглифы.

Редакция «ЗН» выражает благодарность посольству КНР в Украине за организацию поездки наших журналистов в Китай.