НОЧЬ ПЕРЕД БЮДЖЕТНЫМ РОЖДЕСТВОМ

Знаменитую гоголевскую фантасмагорию мне напомнили маневры под кодовыми названиями «Бюджет-95» и «Бюджет-96». Прошу прощения у наших законодателей и пишущей публики, но я не стану заниматься любимым увлечением героини другого произведения Н.В.Г. и комбинировать у потенциальных женихов различные части их лиц, то бишь различные статьи бюджета. Предпочитаю все же действовать согласно сентенции другого знаменитого литературного персонажа: «Зри в корень!»

Воспоминание

о будущем

Полагая украинскую и российскую экономику продуктом разделения «сиамских близнецов», полгода назад в статье «Что год бюджетный нам готовит?»(«ЗН» за 22 июля 1995 г.) я рискнул предположить, что некоторые выкладки российских экономистов могут вполне оказаться справедливыми и для нас. Речь, напомню, шла об основных макроэкономических показателях на ближайшие год-два при различных сценариях построения бюджетной политики. Из них следовало, что при покрытии расчетного дефицита бюджета (а у нас он, по согласованию с МВФ, равен 7,3% ВВП) за счет внешних и внутренних займов спад производства к уровню 1990 г. может составить 60-65, а среднемесячная инфляция - 8-10%.

Не знаю пока, чем окончился год у «старшего сиамского брата», но его украинский близнец отработал прогноз с точностью до единиц процента. Судите сами: пытаясь во что бы то ни стало удержать дефицит бюджета на расчетном уровне, правительство, по данным последних месяцев, скорее всего «довело» падение производства в 1995 г. до 13-15%, а индекс инфляции - до 270% (что соответствует среднемесячной величине инфляции около 9%). Если теперь к 47% спада производства за 1991-1994 гг. добавить показатель текущего года и сравнить прогнозные и реальные цифры, получается удивительное совпадение! Но тогда, быть может, мы с большим доверием отнесемся и к другим результатам тех же специалистов?

Расчеты эти, напомню, исходят из того, что в постсоветских условиях подлинным локомотивом инфляции является не избыточный денежный спрос, а экономическое поведение технологически отсталых и монополизированных производителей. Последние в борьбе за выживание в условиях жесткой кредитно-финансовой политики и сжатия совокупного спроса предпочитают сокращать производство, но не отказываться от повышения цен, что мы, собственно, ежедневно и наблюдаем. В итоге за каждый процент сокращения инфляции народное хозяйство платит 3-5% спада производства. Выходит, чтобы сбить инфляцию со среднемесячных 9 до 1% (мечта правительства и МВФ), нужно «сбить» производство еще на 30-40%, т.е. до... нуля.

Достигнуть дна нам никак не удается лишь по одной причине - почти половина постреформенной экономики пребывает сегодня «в тени» а, значит, фактический спад производства намного ниже. Но теневая экономика несет с собой и огромные издержки: эффективность здесь подменяется безопасностью, а монополизация отдельных рынков чревата регионализацией и сепаратизмом. К тому же, по оценкам некоторых специалистов, либерализации торговли вообще не произошло. Более того, распределение товарных ресурсов и ценообразование находятся сегодня под более жестким контролем криминальных структур, нежели во времена командно-административной системы.

Неужели же для того, чтобы войти в мировое сообщество, непременно нужно сначала опуститься до уровня стран третьего мира с их компрадорской экономикой, существующей за счет экспортного дуэта «природные ресурсы-дешевая рабочая сила» да импорта долгов? Отправив на заслуженный отдых классиков марксизма, стоит, мне кажется, все-таки прислушаться к мнению одного из «трех источников и составных частей»: народ, который желает добиться порядка в финансах, обязан прежде всего заботиться о промышленности (Адам Смит).

Бюджетный дефицит

и инфляция

Когда у нас говорят о подавлении инфляции, прежде всего упоминают МВФ и его рекомендацию срочно избавляться от бюджетного дефицита. Их настойчивый характер напоминает мне парафраз известного афоризма «нет человека - нет проблемы». В нашем случае он звучит так: нет денег - нет инфляции. Но американским ли функционерам международных финансовых учреждений не знать мнение своего земляка, автора известной кривой оптимального налогообложения А.Лаффера: «Дефицит бюджета - не проблема, это лишь барометр того, что происходит». А происходит у нас вот что.

Ввиду присущих ей институциональных и структурных черт украинская экономика, независимо от воли и желания членов «Реформбюро», вошла в пульсирующий режим, известный в науке под названием «stoр and go». Чередующиеся периоды ужесточения кредитно-денежной политики и ее смягчения создают вполне определенный политико-экономический цикл жизни страны. Судя по всему, к концу 1995 г. назрела очередная «смена вех». Упорствование в политике «stoр» приводит ко все большему спаду производства в промышленном и аграрном секторах, к ухудшению структуры экономики, остановкам предприятий и нарастанию скрытой и открытой безработицы.

Если мы опять-таки обратимся к опыту Запада, то для их товаропроизводителей приемлемым уровнем инфляции считается 5-10% в год. Что же до бюджета, то, скажем, в США за последние 35 лет он только дважды - в 1960 и 1969 гг. - имел положительное сальдо. И хотя сокращение бюджетного дефицита было объявлено задачей №1, в 1975-1992 гг. он вырос с 53,2 до 290,4 млрд. долл. Более того, во времена рейганомики, когда США вошли в полосу экономического кризиса, правительство широко использовало дефицитное финансирование, сократив подоходные и корпоративные налоги и предоставив существенные льготы и субсидии частному бизнесу.

Примерно той же стратегии придерживалось во времена «Великого кризиса» и правительство Ф.Рузвельта. Вместо сбалансированного бюджета его главной целью провозглашалось стимулирующее использование госрасходов. По принятому в 1933 г. «Акту о восстановлении национальной промышленности» 3,3 млрд. долл.(огромная по тем временам сумма!) ассигновалась на общественные работы, которые рассматривались как инструмент создания новых рабочих мест и оживления бизнеса за счет крупных заказов и роста покупательной способности населения.

Наконец, третий урок западной экономики кризисных периодов - при превышении «разумного» уровня инфляции на первое место выходит фактор стабильности. В этом случае инвестору гораздо важнее, чтобы правительство открыто заявило о реальном темпе инфляции, но зато ответственно гарантировало его постоянство. При таком условии можно начинать проведение структурной перестройки как фундаментального источника преодоления инфляции: поддержать самые эффективные и начать процесс цивилизованных банкротств нежизнеспособных предприятий, развернуть полномасштабные процессы демонополизации, приватизации и создания рынков труда и капитала.

Три беды

в бюджетном исчислении

Возвращаясь к теме «сиамского братства», напомню, что, по мнению компетентных лиц, в России есть три беды: воровство, налоги и дороги. Если две последние суть соответственно доходная и расходная статьи бюджета, то первая - универсальна.

Доходы. Как воровство из расходной части бюджета перевести в доходную? Очень просто: перестать воровать! Что именно? Вообще-то желательно охватить как можно больше предметов общественного обихода, но главное - имущество. Как в советские времена называлось главное экономическое преступление? Хищение социалистической собственности в особо крупных размерах. А в постсоветские? Правильно - издержки приватизации.

Судя по опыту «росприватизации», первый (ваучерный) этап ее представляет собой дележ госимущества между тремя «корпусами»: директорским, чиновничьим и криминальным. Второй (денежный) этап реализует функцию «черного передела» и включает криминальные разборки между «новыми русскими» и распродажу по бросовым ценам особо доверенным юридическим и физическим лицам госпакетов акций «самых-самых» предприятий. А ведь начни Гайдар, Федоров и К° в 1992 г. со второго этапа, так называемый инфляционный навес из сбережений населения не сгорел бы в топке ценовой либерализации, а осел в казне и превратился бы в те самые инвестиции, которых сейчас так остро не хватает.

Могло такое произойти? Судя по аналогичному сценарию развития событий у украинского близнеца, не могло. В годы «перестройки» хозноменклатура блистательно освоила механизм превращения инфляционного «безнала» в «нал». Сохранив фактически за собой нынешние структуры управления, она постоянно совершенствовала этот механизм и ныне превратила его, по существу, в постоянно действующую кормушку из любого вида госинвестиций.

Как выйти из этой социально опасной ситуации наиболее цивилизованным путем - тема отдельного разговора. Скажу лишь одно: бывшая соцсобственность сегодня - единственный неинфляционный источник наполнения бюджета, по денежному эквиваленту не идущий ни в какое сравнение с иностранными инвестициями. Все три «корпуса» поняли это давно и потому «разбираются» с родным имуществом, а не чужеземными вливаниями.

А теперь обратимся ко второй крупной статье доходов - налогам. О ключевой идее налоговой реформы в отечественных условиях, когда еще не состоялась экспроприация земли частными собственниками, уже писалось в «ЗН» 11 ноября 1995 г. И уж если правительство решилось заложить в проект бюджета-96 законодательно не оформленные налоги, то почему бы не заложить туда по преимуществу рентное налогообложение природных ресурсов? Помимо тех преимуществ, о которых говорится в упомянутой публикации, хочу указать еще на одно, связанное с описанным ранее механизмом «накачки» цен.

Сердцевина данного механизма - технологическая отсталость и монополизм - не может быть ликвидирована в ближайшие годы. Значит, необходимо ее компенсировать чем-то другим. Чем же? Как показывает анализ, исключением из себестоимости в первую очередь таких инфляционных налогов, как подоходный и НДС, которые сейчас достигают трети и более затрат на производство промежуточной и конечной продукции. Тогда цену можно будет снизить как минимум на четверть, сохранив приемлемый уровень рентабельности и обеспечив конкурентоспособность даже на мировых рынках.

Те же модельные расчеты показывают, что обложение прибыли или введение рентной системы налогообложения не вызывают заметного роста цен и инфляции. Это и понятно: такого рода налоги не ложатся на текущие издержки производства и взимаются, к тому же, лишь с рентабельных предприятий. Учитывая, однако, необходимость постепенной и, стало быть, менее болезненной адаптации предприятий к новым условиям, целесообразно осуществить поэтапный переход.

На первом этапе главным способом обложения могли бы стать различные модификации налога на прибыль в пределах 40-50% при отсутствии НДС и налогов на зарплату. В дальнейшем был бы осуществлен переход к более эффективным формам налогообложения прибыли - скажем, фиксированным отчислениям в бюджет независимо от объема выпуска продукции. Ну а так как форма последних весьма близка к ренте, то это подготовило бы организационную и психологическую базу перехода к преимущественно рентному обложению субъектов хозяйствования.

Расходы. Следует прежде всего изменить «суперпрогрессивный» взгляд на роль госрасходов и, в частности, экономии бюджетных средств как главного фактора борьбы с инфляцией. Согласно макроэкономическим исследованиям, снижение госрасходов вдвое сокращает дефицит бюджета всего на 5 пунктов. Такая слабая зависимость объясняется сильным спадом производства, свертыванием конечного спроса и ростом безработицы. От низких пенсий и заработков в бюджетной сфере, снижения масштабов жилищного и дорожного строительства страдают не только конкретные люди, но экономика в целом.

Как говорилось выше, «Великий кризис» в полной мере просветил американское правительство на сей счет. А вот украинский кризис, давно превзошедший по всем показателям заокеанский вариант, так ничему наш властный истеблишмент и не научил. И это в то время, когда структурные преобразования и сопутствующая им безработица буквально вопиют об организации общественных работ для решения такой острейшей отечественной проблемы, как плохие дороги. Кстати, в 30-е годы именно широкомасштабное дорожное строительство явилось одним из тех механизмов, которые запустили экономический рост в США.

В этой связи я хотел бы обратить внимание еще на две взаимосвязанные статьи расходов: «Содержание органов власти» и «Народное хозяйство». Формально в проекте бюджета-96 на первую статью выделено 60 трлн. крб. Не нужно, однако, быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: расходы на неимоверно разбухший наш госаппарат скрыты и в таких «ведомственных» статьях, как «Образование», «Наука», «Фонд развития ТЭК», «Национальная оборона», «Правоохранительная деятельность», «Внешнеполитическая деятельность», «Резервный фонд КМ» и т.д. и т.п. По самым скромным подсчетам, содержание «слуг народа» обходится последнему до 100 трлн. крб.

Но дело даже не в экономии значительных средств. По известному закону Паркинсона, растущий аппарат сам загружает себя работой, усложняет процедуру принятия решений, многократно усиливает волокиту и плодит - особенно в свете наших «традиций» - всеохватывающую коррупцию. Сокращение и рационализация аппарата даст огромный экономический эффект не так за счет экономии его зарплаты, как за счет развития инициативы и предприимчивости во всех звеньях народного хозяйства. Вот тут-то и стоит заглянуть за кулисы «народнохозяйственной» статьи.

Наличие многочисленных лоббистских группировок в структурах власти приводит к расползанию скудного бюджетного пирога по множеству фондов, программ и «особых» статей. Во всех же без исключения странах, добившихся крупных успехов в своем преобразовании, скудные вначале инвестиционные ресурсы концентрировались там, где они способны были принести скорые и значительные результаты и, что не менее важно, смягчить социальные последствия реформ. Искусство реформирования как раз и заключается в том, чтобы выбранные приоритеты породили так называемый мультипликационный эффект, когда итог во много раз превышает первоначальные небольшие вложения. У нас же эта «концентрация» свелась к 12 трлн.крб. на конверсию и 6 трлн. - на космическую программу. И это при 313,4 трлн.крб., выделяемых на «Народное хозяйство»! Воистину «смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно».

Изложенные принципы формирования нового бюджета не претендуют на всеобщность и уж тем более на конкретизацию способов реализации предложенных мероприятий. Речь идет об их концептуальной постановке. Единственное, в чем автор твердо убежден: добиться подобного эффекта при нынешней структуре организации власти - утопия. Другими словами, для проведения радикальных экономических реформ Украина остро нуждается в радикальных политических реформах. Я опять-таки не имею в виду циркулирующий в коридорах власти проект Конституции - в указанном аспекте он ничего не решает.