Не ищущий причин становится рабом следствий

Как помнят читатели, «ЗН» уже представляло практически весь спектр мнений о причинах критической ситуации, складывающейся в угольной отрасли Украины, о трагедии на самой «смертоносной» в Украине шахте
им. Засядько.

Так, председатель Совета арендаторов шахты им. Засядько, народный депутат Ефим Звягильский считает главным виновником всех бед академическую науку, которая, на его взгляд, «очень и очень слаба» и не может объяснить, что происходит с газом на больших глубинах.

Сами ученые опровергают как обвинения в своей некомпетентности, так и досужие вымыслы любителей научной фантастики. Они упрекают специалистов и менеджеров шахты им. Засядько (как, впрочем, и многих других) в игнорировании пропускной способности технологических звеньев и возможностей вентиляционных режимов выработок. А начальник территориального управления Госгорпромнадзора в Донецкой области Николай Малеев вообще сослался на то, что инспекторы называют такие шахты, как шахта им. Засядько, «мечеными»: что ни делай, как ни повышай безопасность труда — все равно авария за аварией.

Впрочем, бросив очередной камень в огород ученых, специалисты Госгорпромнадзора признают: в 99 случаях из 100 причиной несчастных случаев на производстве становится человеческий фактор. И отмечают: «Трагедия на шахте им. Засядько стала прямым следствием накопления «критической массы» недоработок в сфере промышленной и техногенной безопасности».

Остается добавить, что, по словам генерального прокурора Украины Александра Медведько, следствие рассматривает четыре реальные версии аварии на шахте им. Засядько. Первая — взрыв произошел в результате нарушения должностными лицами технологий добычи угля; вторая — из-за нарушения правил безопасности использования приборов и оборудования; третья — по причине нарушения правил безопасности при добыче угля на участке; четвертая — в результате нарушение правил сейсмологического и воздушно-газового контроля соответствующими должностными лицами.

А премьер Юлия Тимошенко инициировала создание новой госкомиссии по ликвидации последствий аварии на шахте им. Засядько.

В условиях все учащающихся трагедий в угольной отрасли сегодня действительно очень важно разобраться в реальных причинах кризиса отрасли без оглядки на честь мундира, земляческие, корпоративные интересы. А они, безусловно, присутствуют в вышеприведенных мнениях уже хотя бы потому, что в большинстве случаев сводятся оппонентами к узкому кругу удобных для представляемого ими ведомства причин. За системной оценкой ситуации, сложившейся в угольной промышленности Украины, автор обратился к одному из ведущих ученых отрасли, заведующему кафедрой
аэрологии и охраны труда Национального горного университета, профессору Василию ГОЛИНЬКО. Но, учитывая, что мнения могут быть обманчивыми, а факты — никогда, логика его выводов подкреплена рядом статистических данных из украинской и мировой практики угледобычи и другими обнародованными за последний период данными.

Статистика трагедий отрасли

Так как же выглядит безопасность труда угольщиков Украины в украинской и мировой статистике?

Информация к размышлению. Начнем с бравурных рапортов. В последние годы чиновники Минуглепрома с гордостью сообщают о снижении травматизма на угледобывающих предприятиях Украины. И действительно, если в конце 90-х на шахтах ежегодно погибало порядка 400 горняков, а травмы получали около 10 тысяч человек, то в 2006 году эти показатели снизились вдвое. Правда, при этом практически никто не упоминает, что за последнее десятилетие число действующих угледобывающих предприятий и количество работающих на них горняков сократилось почти в такой же пропорции.

Угольные шахты Украины разрабатывают в основном пласты на больших глубинах. Средняя глубина разработки превышает 720 м, а 30 шахт работают на глубинах 1000—1400 м. Около 90% шахт — газовые, 60 — опасные по взрывам угольной пыли, 45 — опасные по внезапным выбросам и 24% — склонные к самовозгоранию угля.

По официальной статистике, каждый добытый миллион тонн угля уносит жизни двух горняков (для сравнения: в США — 0,03, в России — 1,1).

Угольная отрасль Украины лидирует по уровню травматизма и смертности на производстве. А в самой отрасли в «черном» рейтинге смертей на производстве безусловным лидером является все та же донецкая шахта им. Засядько. Как подсчитал интернет-ресурс «Остров», каждые 174 тыс. тонн угля, выдавае­мого на-гора шахтой им. Засядько, стоят жизни одному шахтеру. То есть 5,7 человеческой жизни на миллион тонн ставшего кровавым «черного золота»!

Итак, по данным Госгорпром­надзора, каждый пятый украинец, погибший на рабочем месте, — шахтер. Так было, есть. И будет?..

Ответ на этот риторический, по сути, вопрос следует искать не в оправдательных речах украинских угольных баронов и чиновников, ссылках на несостоятельность науки и потусторонние силы, а в мировых тенденциях. Они же свидетельствуют, что эта некогда опасная отрасль в настоящее время таковой в цивилизованном мире уже не считает­ся. За последние годы крупнейшие угольные компании мира добились снижения количества человеческих жертв более чем в 15 раз. Если всего 10—20 лет назад статистика бесстрастно фиксировала, что каждый миллион тонн угля оплачивался одной-двумя человеческими жизнями, то сейчас в промышленно развитых странах такое количество несчаст­ных случаев приходится на 100 млн. тонн. И это при том, что добыча угля в мире неуклонно растет.

В США, по данным Бюро статистики труда, сегодня в первую десятку самых опасных профессий входят следующие: лесорубы, пилоты гражданской авиации, моряки рыболовного флота, строители, мусорщики, фермеры, кровельщики и даже таксисты. А вот профессия шахтера в ней отсутствует. В Великобритании шахтеры в печальную десятку тоже не попали.

В качестве наиболее наглядного примера можно привести опыт Китая, где ежегодный прирост добычи угля составляет почти 200 млн. тонн (это, между прочим, сопоставимо с совокупным объемом угля, добываемого в России). В 2005 году Поднебес­ная, на тот момент лидировавшая в мире по аварийности в отрасли, жестко обозначила задачу: добиться быстрого и существенного уменьшения числа смертельных случаев. И китайцы своего добились: всего через год, в 2006-м, этот показатель снизился по сравнению с предыдущим годом более чем на 25%.

Когда гривня убивает

В.Голинько — Сегодня уже немало сказано о возможных причинах последних взрывов на шахте им. Засядько, унесших жизни более сотни шахтеров и спасателей. К тому же нужно подождать заключения госкомиссии и итогов следствия. А вот о ряде системных причин, которые привели отрасль к ее нынешнему положению, говорить во весь голос следует уже сегодня, чтобы завтра не было поздно и не стали реальностью самые худшие из озвучиваемых сегодня прогнозов о будущем отрасли и целых регионов, в которых она является градообразующей.

Что касается шахты им. За­сядько, то отмечу следующее. Она имеет все необходимые системы контроля и аппаратное обеспечение, позволяющие обнаружить, когда буровой инструмент еще только приближается к опасной по внезапным выбросам зоне. Но аппаратура не зарегистрировала никаких предвестников внезапного выброса. То есть все говорит о том, что его там не было. Значит, были грубейшие нарушения правил безопасности. А в таких случаях никакая наука не предотвратит трагедию. Эта убежденность базируется на результатах системного анализа всех данных по травматизму, авариям, ситуациям, провоцирующим взрывы, их статистике, техническим данным. Обработкой этого жизненно важного для отрасли массива информации занимается один из ведущих в Украине институтов — Макеевский государст­венный научно-исследовательский институт по безопасности работ в горной промышленности (МакНИИ).

Выводы науки не противоречат и министерскому анализу причин взрывов. Почти все они произошли на относительно благополучных шахтах с высокой производительностью труда. Вывод предельно ясен: интенсивность производства увеличивается за счет безопасности труда, добыча угля ведется на грани неоправданного риска.

Конечно, есть особо опасные шахты типа «Южнодонбасской №1», им. Скочинского, «Сухо­дольс­кой-Восточной», им. Засядько. Но сами специалисты отрасли признают, что около 80% случаев общего и 60% смертельного травматизма происходят из-за нарушения технологического процесса, дисциплины и требований безопасности.

Самое поразительное состоит в том, что в погоне за ростом добычи и прибыли «борьбу» с… техникой безопасности ведут не только рядовые шахтеры кустарными методами. К ней на высоком научно-теоретическом уровне вынуждена подключаться и наука. Это признал еще в 2002 году начальник управления организации надзора в угольной промышленности Госнадзорохран­труда Геннадий Суслов: «Сейчас большинство работ, проводимых научно-исследовательскими институтами, направлены не на улучшение безопасности, а на раз­работку рекомендаций по обоснованию отступлений от правил безопасности. При этом, что характерно, виновниками аварий выступают преимущественно начальники участков, мастера, простые работяги, которые к тому же, как правило, сами и погибают. И почти все уголовные дела закрываются за отсутствием состава преступления».

Невольно сравниваешь с аварией на китайской шахте, которая произошла почти одновременно с донецкой «Украиной» в 2002 году. Китайскому суду хватило суток для вынесения смертного приговора тамошнему директору, и бедолаге пришлось удариться в бега. Вот вам два противоположных полюса одной беды.

Итак, согласно официальным данным, 55% горняков гибнут по своей же вине — в результате «нарушения ими правил безопасности и технологии работ». И происходят все эти нарушения в основном по причине сдельно-премиальной системы оплаты труда. Чтобы получить более-менее нормаль­ную зарплату, рабочим приходится нарушать технику безопасности, или, как говорят еще, «вырывать план». Для этого в 50-е годы прошлого века Совет министров СССР под руководством его председателя А.Ко­сыгина отобрал у рабочих большую часть зарплаты и сделал ее премией, тем самым заставив всю страну превратиться в «рвачей», выполняющих и перевыполняющих планы «любой ценой».

Информация к размышлению. Администрация разрабатывает многотомные системы премирований, поощрений, добавок, надбавок к зарплате, чтобы «поощрять инициативных работников». Разрабатываются также системы наказаний рабочих (коэффициенты трудового участия и трудового вклада, лишение пре­мий и т.д.). Причем, чем хуже обстоят дела с организацией произ­водства, тем больше систем наказаний. Это нужно для того, что­бы сэкономить на зарплате работ­ников. Если в 1999 году, например, план для 2,5-тысячного коллектива шахты им. Н.Барако­ва составлял 610 тыс. тонн в год, то в 2007-м на этот же коллектив, но уже численностью 2040 человек, план достиг 1,1 млн. тонн в год, а проектная мощность — менее
700 тыс. тонн. При этом валовой доход ОАО «Краснодонуголь» за первое полугодие 2007-го был равен 1 млрд. 110 млн. 161 тыс. грн., что на 15,8% больше по сравнению с прошлым годом, а фонд заработной платы увеличился только на 1%. Хотя минимальная зарплата по Украине увеличилась на 21%. То есть «бараковцы» стали работать в два раза больше и почти в два раза меньше получать.

В.Голинько — Казалось бы, чего проще — взять и перевести шахтеров на почасовую оплату труда. Как это сделала в Велико­бри­тании, придя к власти, Маргарет Тэтчер. Вот только как, при нашем-то менталитете, организации труда, технологической разрухе поведет себя украинский шахтер?!

Кстати, по поводу несанкционированного вмешательства в работу средств газового контроля. Именно Макеевский государственный научно-исследовательский институт по безопасности работ в горной промышленности разработал измерительный аэрогазовый комплекс КАГИ, который позволяет всю информацию с аппаратуры газового контроля моментально выводить на экран монитора и при этом записывает ее в такой себе «черный ящик». От него не скроешь попыток внешнего вмешательства в работу аппаратуры.

Есть наработки нашего университета, других организаций, позволяющие выявлять по ряду признаков и предупреждать такие несанкционированные вмешательства. Но для их применения и эффективной работы должна быть заинтересованность со стороны руководства предприятий. К сожалению, многие не хотят устанавливать указанный комплекс. На шахте им. Засядько он тоже отсутствует. Поэтому очень трудно проанализировать, как развивалась ситуация во время взрывов, где и кем допущены нарушения. Так в условиях технологического беззакония складывается система всеобщей безнаказанности — прямое следствие действующей у нас системы оплаты труда, зависящей от количества добытого угля.

Еще одна грозная опасность в шахтах, которая находится в тени метановой, — это пыль. При игнорировании противопылевых мероприятий, что для большинст­ва шахт становится нормой, от нее исходит двойная опасность. Осевшая в горных выработках пыль, поднятая при первичной вспышке метановоздушной смеси, является особо взрывоопасной смесью, взрыв которой еще более разрушителен и опасен, чем метана. А пыль, витающая в воздухе, хоть и не образует взрывоопасных смесей, но является источником букета серьезнейших профессиональных заболеваний, таких, как силикоз, антра­коз, пылевые бронхиты, показатели заболеваемости которыми в последние годы резко пошли вверх. И этому росту не видно конца, потому что комплексное обеспыливание воздуха в шахтах сейчас, как правило, не осуществляется. Раньше в МакНИИ был отдел по борьбе с пылью. Велся постоянный мониторинг запыленности и мероприятий по ее снижению, для конкретных условий разработки устанавливался и поддерживался технически достижимый уровень остаточной запыленности воздуха.

При этом с точки зрения науки борьба с запыленностью неразрешимой проблемой не является. Достаточно сказать, что как в Австралии, так и в США с этой проблемой справляются более чем успешно. Весь вопрос — в отношении к ней. Скажу больше, в Красноармейске Донецкой области в бытность СССР был сооружен завод пылеулавливающего оборудования. Сегодня уже нет ни такого завода, ни оборудования, которое бы успешно решало эту проблему. Почему?

Информация к размышлению. По словам председателя Независимого профсоюза горняков Донбасса, члена координационного совета по чрезвычайным ситуациям в угольной промышленности при Кабинете министров Николая Волынко, сегодня непосредственно до забоев доходит чуть больше половины выделяемых из бюджета средств на развитие углепрома. Остальные оседают в карманах и на счетах предприимчивых дельцов, создающих свой бизнес на крови шахтеров. По мнению профсоюзного лидера, расходование средств на охрану труда — не исключение. Но даже крохи с барского стола, считает Н.Волынко, уходят на мифические прожекты так называемой угольной элиты, постоянно прикладывающейся к щедрой бюджетной кормушке.

Хотели, как лучше, а получилось, как всегда

В.Голинько — Мы подошли к не менее важной проблеме, которая в некоторой мере и породила такое отношение к соблюдению требований безопасности и охране труда на шахтах, наглядно иллюстрирующее известный афоризм: «благими намерениями вымощена дорога в ад». Шахтеры со стажем помнят, как раньше было трудно добиться выплат и компенсаций, связанных с потерей трудоспособности. Проблему решили, создав Фонд социального страхования от несчастных случаев, который собирает и аккумулирует средства на эти цели. В него сегодня все предприятия перечисляют страховые взносы, дифференцированные по группам отраслей экономики. Именно из фонда и возмещается ущерб, нанесенный здоровью работника при потере трудоспособности, или осуществляются выплаты семье потерпевшего в случае его гибели.

Однако не только этим должен заниматься фонд. Планировалось, что он будет финансировать разработку технических средств по охране труда, других важных в этой сфере мероприятий. Но… хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Хотя изначально фонд предусматривал определенные финансовые стимулы для предприятия повышать безопасность труда, то есть величина страховых взносов могла корректироваться в зависимости от показателей травматизма, профессиональной заболеваемости и условий труда. Эта работа так и не была доведена до конца. Все угольные шахты отнесены к последней группе плательщиков с наихудшими условиями труда, вне зависимости от того, как в коллективе решаются указанные вопросы.

Результат уравниловки логичен и прогнозируем — зачем вкладывать деньги в дорогостоящие мероприятия, если человеческие потери оплачиваются из общего фонда, а твои затраты на мероприятия по охране труда при отчислении в него никак не учитываются. Вот почему борьба с пылью стала неинтересна, а множащиеся из года в год трагедии списываются на недоработки науки или потусторонние силы…

Информация к размышлению. Горняки говорят, что засекречивание истинной причины аварии — обычная практика. Это на корабле за все отвечает капитан, а при авариях на производстве — либо виновных нет, либо назначают «стрелочника» из младшего руководящего состава. Сложившаяся в угольной промышленности система круговой поруки, своеобразная омерта, по примеру сицилийской мафии строго придерживается заговора молчания в вопросах нарушения техники безопасности, сурово карая отступников, пытающихся с ней бороться. Вот пример из не столь далекого прошлого. 9 июня 1992 года сразу же после выезда комиссии по расследованию смертельного несчастного случая в шахте «Суходольская-Восточ­ная» произошел взрыв, в результате которого погибли люди. Во время ликвидации последствий аварии произошел повторный взрыв и погибли работники военизированной горноспасательной части. Всего — 73 человека.

Показателен тот факт, что за одни сутки были собраны подписи более 90% работников шахты в защиту ее директора, который, кстати, был директором на шахте им. Н.Баракова во время взрыва 11 марта 2000 года (погибло 80 человек). А вот Вячеслав Промохов, который был председателем совета трудового коллектива на этой шахте и требовал привлечения к ответственности руководителей, нарушивших правила безопасности, был уволен с шахты.

Каждой телеге — по компьютеру

В.Голинько — Отсутствие у собственников и руководителей шахт экономической заинтересованности решать проблемы безопасности труда — весьма важная, но, на мой взгляд, далеко не единственная проблема безопасности в отрасли. Как уже отмечалось, у нас достаточно сильная отраслевая наука, есть возможность решать как на теоретическом, так и на практическом уровне проблемы безопасности в отрасли. Выделяются и средства, в том числе целевым образом в госбюджете на охрану труда. Каждый раз встает вопрос, как и во что их вложить. И вот здесь начинается следующий акт марлезонского балета.

Каждый год, подавая свои предложения по выполнению научно-исследовательских работ, в том числе и по охране труда, мы — я имею в виду не только наш вуз, но и другие научные учреждения — остаемся совершенно оторванными от процесса принятия решения по финансированию представленных в министерство предложений. Процесс формирования отраслевого плана научно-исследовательских работ в сфере безопасности проходит часто под влиянием лоббистов, а не исходя из научной целесообразности. В результате нередко имеем просто поразительные по своей парадоксальности примеры.

Уже не первый год шахтам централизовано навязывают весьма дорогостоящую унифицированную телекоммуникационную систему диспетчерского и автоматизированного управления горными машинами и технологическими комплексами (УТАС). При этом не учитывается, что она предназначена для предприятий, оснащенных современной техникой и технологическими комплексами, способными взаимодействовать с этой системой. Ставить ее в шахты, где такие системы отсутствуют, это то же самое, что оснастить доисторическую телегу современным компьютером. У нас же эту систему сегодня пытаются внедрять едва ли не повсеместно. И как результат, она, несмотря на колоссальные затраты, оказывается практически бесполезной. Недаром шахтеры прозвали ее «АТАС»!

Вот на два-три таких пролоббированных проекта и тратится ежегодно львиная доля средств, выделяемых министерством на охрану труда. Все остальные предложения, в том числе и требующие незамедлительного решения, откладываются на потом. Из сказанного сам собой напрашивается вывод: нет у нас неразрешимых технологических проблем обеспечения безопасности, есть проблемы организации труда и заработной платы, дисциплины и коррупции в отрасли и государстве.

Отрасль жива, пока закрыты границы

В.Голинько — Последняя проблема и, на мой взгляд, одна из важнейших — кадровая. На современных шахтах, где добыча угля побольше и зарплата повыше, высококвалифицированные специалисты еще держатся. А на остальных работать некому. Когда-то появление на работе с запахом перегара считалось ЧП, людей увольняли, а сегодня вынуждены «входить в положение». Отсюда и резкое падение дисциплины.

Наш университет осуществляет подготовку высококвалифицированных специалистов для горнодобывающей отрасли. Но мало кто сегодня из студентов горит желанием ехать, например, из Днепро­петровска или Киева в шахтерские городки с их убитым бытом и переживающей системный кризис отраслью. Мы организуем многочисленные выездные олимпиады, чтобы набрать ребят из шахтерских городков, где остаются их семьи, обучить, воспитать хороших специалистов и вернуть их отрасли. При этом наши выпускники востребованы. При распределении на каждого выпускника приходят три-четыре заявки от заказчиков — горных предприятий. Но во многих случаях молодые специалисты в свои родные поселки с тяжелыми условиями труда и быта уже не возвращаются, а ищут свою нишу в большом городе. У них уже есть опыт и знания, они понимают, что могут здесь найти работу с не меньшей, а порой и большей зар­платой и перспективами, не рискуя ежедневно своей жизнью и здоровьем.

Нерентабельные кризисные шахты, которых большинство в Донбассе, выживают в основном только за счет кадров предпенсионного и пенсионного возраста. Ведь у таких работников весьма ограниченные возможности для профессионального роста и изменения социального положения путем овладения новой специальностью. А еще, наверное, потому, что Европа недостаточно широко открыла свои границы перед украинцами. Как только это произойдет, первыми отправятся на Запад в поисках заработка и счастья те из наших граждан, кто трудится на депрессивных угольных предприятиях отрасли. Обезлюдев, последние окончательно развалятся.

И это обязательно произойдет, если мы уже сегодня не обеспечим шахтерам надлежащую безопасность, условия труда, приличный заработок, не превратим умирающие поселки в развивающиеся, с современными системами жизнеобеспечения, досуга и с многопрофильной экономикой. Так что в угольной отрасли не очередных стрелочников в лице науки, нерадивых шахтеров или отдельных руководителей следует искать, а менять систему приоритетов, избавляться от круговой поруки и коррупции.

Впрочем, это уже общегосударственная политика, учитывающая куда больший комплекс приоритетов развития. А повернется она лицом к шахтерам лишь в том случае, если добыча угля в стране станет экономически выгодной, а угольная отрасль — прибыльной и востребованной. На сегодня же ни мировой рынок, ни тем более украинская общегосударственная политика в энергоресурсной сфере не способствуют такому повороту. Но это уже тема для отдельного разговора.